Психоневрологические интернаты (ПНИ) — учреждения, где живут взрослые люди с хроническими психическими заболеваниями, которые нуждаются в постоянном уходе. Представители НКО, которые работают с ПНИ, сравнивают их с концентрационными лагерями или ГУЛАГом. Людей запирают там на всю жизнь, их лишают личных вещей и возможности распоряжаться своим имуществом, привязывают к кроватям, женщин принуждают к стерилизации. Сегодня в среднестатистическом российском ПНИ проживают 1000 человек, минимум 250, тогда как в Европе интернат на 20 человек уже считается большим.
Эта система приводит к трагедиям: недавно правозащитница и учредительница фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер рассказала о том, что в Санкт-Петербургском психоневрологическом интернате № 10 умерли семь молодых людей из‑за «крайней степени истощения и отсутствия должного ухода». После этого фонд «Вера» лишился льгот, а Комитет по социальной политике не нашел в учреждении никаких нарушений.
Причина многих проблем — тот факт, что директор интерната назначается единственным опекуном жителя ПНИ, то есть он является одновременно и заказчиком, и исполнителем услуг. Если подопечного что‑то не устраивает, он может обратиться только к директору. Последние 10 лет общественники пытались обратить внимание властей на этот конфликт интересов и изменить систему. Они боролись за принятие закона о распределенной опеке — благодаря ему опекунами могли бы выступать также родственники подопечного и представители НКО. Закон поддержали президент и РПЦ, однако и это не помогло. В 2016 году его приняли в первом чтении, с тех пор дискуссии вокруг него не утихали, но до второго чтения он так и не дошел.
Вместо документа, который обсуждался последние семь лет, Госдума на прошлой неделе неожиданно приняла в третьем чтении поправки к федеральному закону «О психиатрической помощи». Согласно им, независимая от органов исполнительной власти служба по защите прав пациентов ПНИ больше не может существовать. Против высказались более 88 тысяч человек и 126 некоммерческих организаций. За нововведение проголосовали 376 депутатов из 377.
Учредитель благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»
До принятия поправок в законе «О психиатрической помощи» существовала норма, которая обязывала государство создавать независимые службы, которые на повседневной основе проверяют условия жизни в интернатах, общаются с людьми, следят за соблюдением их прав, например, элементарного «права на колбасу», как мы его называем. Люди в ПНИ сейчас могут получить продуктовую корзину за счет своей пенсии в лучшем случае раз в месяц. На большее система на текущий момент не способна. Интернат не может дать им возможность покупать даже средства первой необходимости. Когда волонтеры привозят бюстгальтеры, они становятся для женщин самыми важными благотворителями. У подопечных есть собственная пенсия, но бюстгальтер просто не входит в перечень типовой продуктовой корзины, в рамках которой проживающий ПНИ может отовариваться. Именно из‑за нехватки этого ресурса необходимо дать доступ в учреждения волонтерам и благотворительным фондам, чтобы они могли сопровождать людей в магазин или на прогулку.
Ситуация уже является критически плохой, качество жизни людей во многих интернатах настолько низкое, что мы просто не можем не развивать систему помощи им. Сами пациенты зачастую не могут сформулировать проблему, они не понимают, что их права нарушаются, и беззащитны, как дети. С принятием этого закона государство фактически отказалось от исполнения обязательств по соблюдению прав людей с психическими расстройствами, когда они находятся в закрытых учреждениях.
Законодатели убрали тот механизм, который мы должны были бы развивать и который, как показал опыт Нижегородской области, может быть эффективным. Только за 2022 год нижегородской Службе защиты прав людей с психическими расстройствами удалось отвоевать почти четыре тысячи «прав на колбасу», а также права на оплату труда, на отпуск, выходные, право на то, чтобы людей бесконтрольно не уводили в изолятор, не применяли к ним нейро-физическую фиксацию.
Служба защиты прав, которую нам так и не дали создать, проактивно ходила бы в интернаты и психиатрические больницы. Она бы не ждала жалоб, которые подопечные не могут подать, так как у них нет бумаги, ручек, мобильных телефонов, они запуганы руководством интерната.
Руководительница благотворительного фонда «Перспективы», клинический психолог
Самое страшное, что из закона «О психиатрической помощи» исключается статья 38, которая предусматривает создание государством независимой службы защиты прав граждан с психическими расстройствами. Интернаты понимают, что теперь никто не будет их трогать, никто не будет стараться создать условия для того, чтобы учреждения были открытыми для общественности и соблюдали права людей.
С принятием этих поправок люди, проживающие в ПНИ, оказались совершенно беззащитными. Они, в особенности недееспособные подопечные, находятся во власти руководителей и персонала интернатов.
Мы совершенно не ожидали, что эти поправки будут приняты. Мы встречались с депутатами и Минздравом, и мне казалось, что законодатели осознали опасность последствий тотального контроля интернатов над людьми с инвалидностью.
Ведь мы не за себя бьемся. Мы-то люди на воле — так жители интерната называют нас — в отличие от подопечных. Хуже стало положение тех, о ком мы заботимся. Мы будем продолжать работать. Мы всегда старались создавать новые формы поддержки людей, а сейчас будет в разы сложнее оказывать им какую‑то помощь, давать защиту, фиксировать нарушения прав подопечных.
В апреле в ПНИ № 10 в Санкт-Петербурге несколько молодых людей погибли от халатности сотрудников. Они весили по 15 килограммов и из‑за этого выглядели как дети. После этого происшествия нас продолжали пускать в интернат, но не допускали, например, к кормлению. А в некоторых случаях нас сопровождали с конвоем, чтобы проследить, что мы ничего не фотографируем и не публикуем.
В отделение, в котором умерли подопечные, добавили персонал, возможно, просто подтянули сотрудников других отделений. Думаю, что это очень ненадежная история. Такие происшествия связаны с перегрузкой интерната. Ведь сейчас ситуация такая: нет опекуна — иди в интернат. На проживающих не хватает сотрудников. А интернат является официальным опекуном человека, и пожаловаться на него подопечный не может. При этом выпускать людей на свободу им невыгодно: тогда они лишатся финансирования.
Понимают ли такие сотрудники, что их отношение бесчеловечно? По образованию я клинический психолог, после университета семь лет работала в огромной психиатрической больнице в Санкт-Петербурге. Я увидела эту большую скученность людей, бесцельно слоняющихся по тесным коридорам. В комнатах живут, как правило, от 6 до 15 человек. А персонала мало. У меня лично было 200 пациентов — это задача совершенно несоразмерная возможностям. Для российских ПНИ это норма. А в Европе интернат, в котором проживают 20 человек, уже считается большим и требует расформирования.
Я бы назвала это «синдром массы». Спустя время ты ощущаешь бессилие и думаешь, что ничего не можешь изменить. Из‑за огромного количества подопечных сотрудники в какой‑то момент вообще перестают их различать и не обращают внимание на индивидуальность каждого, а этого делать нельзя. Через семь лет я ушла оттуда, хотя всегда мечтала работать в психиатрии. Я уходила и ощущала себя предателем.
Часто люди приходят работать в ПНИ по зову сердца, с благими намерениями. Но со временем наступает очерствение. Я много раз это видела. Есть и другие люди, которых не поглотила система. Но это исключение, а не правило.
Директор АНО «Служба защиты прав лиц, страдающих психическими расстройствами, детей-сирот, оставшихся без попечения родителей»
За два года существования службы мы 238 раз посетили ПНИ и детские учреждения и приняли более семи тысяч обращений. Около трех тысяч проблем мы выявили при посещении интернатов, 80% из них смогли решить. 545 подопечным оказали содействие в получении медицинской помощи. Мы инициировали 36 дел о восстановлении дееспособности, 40 человек ушли в домашний отпуск, 11 были поставлены в очередь на получение жилья, один из них уже получил квартиру.
Мы имеем право не только на плановые, но и на внеплановые выезды. В среднем мы посещаем ПНИ каждые три календарных дня, и интернаты уже не готовятся к нашему приезду, потому что это происходит часто. На внеплановые выезды мы отправляемся как экстренная служба по обращениям, связанным с угрозой жизни и здоровью человека. За два года их было 33. Так мы приезжаем в ПНИ в любое время без согласования с администрацией. Это дает возможность понять на месте по горячим следам, какая ситуация произошла.
Наша работа вносит ощутимый вклад в поддержку проживающих в ПНИ, и я лично не ожидала, что эти поправки будут приняты во втором и третьем чтениях. Была надежда, что нас услышат и развернут закон в сторону человека, в сторону людей с психическими расстройствами. НКО написали открытое письмо президенту с просьбой наложить вето на принятые Госдумой поправки. Подписались более 80 тысяч человек: родители детей с инвалидностью, благотворители, юристы, все, кому не все равно. Письмо поддержали 126 российских благотворительных организаций, АНО, родительские объединения и центры, а еще семь российских общественных деятелей: Анна Битова, Елена Клочко, Мария Островская, Маргарита Урманчеева, Елена Альшанская, Лиза Олескина и Нюта Федермессер.
Если этот закон подпишут и утвердят, то он вступит в силу только с 1 сентября 2024 года, поэтому пока мы работаем, как работали. Говорить сейчас о том, что мы будем срочно разрабатывать какие‑то планы, нет смысла. Нужно адаптироваться под новые условия и продолжать оказывать помощь людям с ментальными нарушениями. Поправки вряд ли приведут к ликвидации службы, потому что решение о ее создании принято на уровне субъекта — губернатором Нижегородской области.
Основная опасность нового закона — снижение гарантий соблюдения прав людей с психическими расстройствами. Вводятся ограничения, связанные с выходом из интерната: теперь для этого нужно заключение врача-психиатра и заявление от принимающей стороны. Это может помешать участию подопечных в проектах НКО, связанных с отпуском и выходом из ПНИ.
Для родственников, поддерживающих НКО, и волонтерских организаций доступ в ПНИ может быть закрыт или ограничен по разным причинам. А их присутствие крайне важно для поддержания социальных и семейных связей. Мы уже сейчас получаем звонки на горячую линию.
