Каково это — принять ислам и переехать из Киева в пустыню? Рассказывает жена бедуина

Я родилась и выросла в Киеве. В ноябре 2002 года, когда я была в 10-м классе, мы с мамой полетели отдыхать в Египет. В день перед отъездом на пляже мы встретили парня, который представился Лео и предложил купить экскурсию. Мы разговорились, сходили вместе искупаться — помню, меня поразило, как глубоко он нырял без маски. Лео спросил, сколько мне лет, и очень удивился, узнав, что мне 15, ведь я выглядела старше. Он решил не говорить мне свой реальный возраст — соврал, что ему 22, хотя на самом деле ему было 28. Мы обменялись телефонами, имейлами и разошлись.

После возвращения в Киев я отправила ему имейл: «Привет, как дела? Я дома». Он ответил: «Не ожидал, что ты мне напишешь». Дома не было интернета, поэтому я ездила переписываться к маме на работу. Когда не было возможности приехать, мама печатала его письма и приносила их домой. Лео хорошо говорил по-английски, но писал ужасно — на слух: я тратила много времени, чтобы понять его сообщения. Например, people он писал как bbl, приходилось разгадывать шарады.

Три месяца мы переписывались, а в феврале я снова полетела с мамой отдыхать и встретились с Лео. Мы гуляли, танцевали на дискотеках, начали ходить за ручку. Еще через полгода Лео сказал мне свой настоящий возраст. Я расстроилась. Мне было немного стыдно, что он такой взрослый, и первое время я от всех это скрывала. Но потом стало все равно. Только спустя годы, когда завела блог, я задумалась, что моя история довольно необычна и стоило ожидать негатива от окружающих, но все близкие и знакомые понимающе и по-доброму относились к нашей паре.

До знакомства с мужем я пять лет учила испанский язык, планировала поступать на испанскую филологию, но потом поняла, что арабский мне пригодится больше, и пошла на арабскую филологию. Как только мы прилетели из Египта, я купила самоучитель арабского языка и в течение месяца научилась читать и писать, а уже позже просила Лео поставить мне речь.

Когда мне исполнилось 17, я прилетела в Египет, и мы с Лео поехали знакомиться с его родителями и оформили орфи-контракт (официально разрешенная разновидность брака, заключается в максимально упрощенном порядке и дает иностранке право на однократную визу невесты на 6 месяцев. — Прим. ред.), потому что перемещаться по стране без гражданского брака местным неженатым парам было запрещено. Семья мужа приняла меня с распростертыми объятиями. Даже то, что я иностранка, их не смутило. Родственники Лео так к этому отнеслись: «Ты мужчина и сам знаешь, как жить. Мы не вправе решать за тебя».

На первом-втором курсах я редко бывала в Египте, досрочно сдавала сессии и прилетала после них на каникулы. Помню, сидела на парах, рыдала, скучала — хорошо, что тогда уже появился скайп. На третьем курсе, за месяц до моего 20-летия, у нас родился сын Инад, и я стала называть Лео Абу Инад — «отец Инада». Еще два года мы с ним вдвоем летали туда-обратно. После окончания института я с сыном перебралась в Египет окончательно.

Где‑то через год после нашего знакомства Абу Инад сказал, что он бедуин. Я тогда подумала: «И что?» — так как вообще ничего не знала об этом народе. А потом мы переехали в бедуинский район, и я стала больше понимать, что это за люди.

Бедуинами прозвали кочевых арабов. Раньше они не селились в городах, а перемещались по пустыне. Сейчас, поскольку появились государственные границы, кочевой образ жизни невозможен. Бытует мнение, что раз они осели, то перестали быть бедуинами. На самом деле это ничего не меняет: у них свой этикет и традиции, например, бедуины знают своих родственников до пятого колена. Они все еще предпочитают жить в некотором отдалении от городов, общаются по большей части тоже только между собой.

Здесь, на Синайском полуострове, проживает около семи бедуинских кланов. У кланов есть разделение по территориям, хотя нельзя сказать, что есть правило «один город — один клан». Скорее на одной земле преобладает определенное племя, но есть и представители других племен. Мой муж относится к клану Хаутат (в переводе «Хитрые»), основная масса этого племени живет в Иордании, но когда‑то его часть перекочевала в Египет.

Когда у бедуинов возникают конфликты, они созывают бедуинский суд. Его проводят, когда кто‑то кого‑то ударил, оклеветал, украл машину и так далее. Если ссорятся люди из двух разных кланов, то член третьего выступает судьей и выносит решение — к примеру, извиниться, выплатить деньги. Все бедуины уважают этот суд и обращаются к нему в первую очередь. Это мужское дело, женщин туда не пускают, Абу Инад часто на него ездит. Последние годы кланы живут более-менее мирно, хотя бывают стычки, но до крови не доходит.

Для бедуинов очень важна их честь. Они договариваются о важных вещах на словах, без бумажек, уважают друг друга, всегда помогут, особенно когда дело касается семьи. Семья для них на первом месте. Я первое время бесилась, говорила мужу: «Неужели тебе обязательно ехать на этот суд за 500 километров от дома?» А он отвечал, что это его долг, ведь там, допустим, будет его брат. В каждой семье в среднем по 7–8 детей, так что у мужа очень много родственников. Когда родился наш старший сын, он был 28-м по счету внуком. Обычно мы собираемся всей семьей в окончание Рамадана или на Курбан-байрам.

Понятие времени у бедуинов очень растяжимое, у них свои внутренние часы. Они не особо торопятся, для них пять минут и час не отличаются. Бывает, муж вообще не смотрит на числа, а потом удивленно спрашивает: «Ой, уже конец ноября?» Еще все бедуины умеют ориентироваться в пустыне даже ночью, знают, как найти в ней воду и растения, чтобы разжечь костер, понимают, какой ветер дует и что он сулит — песчаные бури, большие волны, потепление или похолодание.

Самое важное животное в жизни бедуинов — верблюд, он как спутник жизни. Отец Абу Инада был погонщиком верблюдов, так что муж вырос рядом с ними, знает их повадки, даже умеет принимать роды у верблюдиц. Некоторые бедуины выращивают и продают верблюдов, кто‑то использует их в походах с туристами. Обычно верблюдов бедуины не едят, только если по большим праздникам — или, допустим, если животное сбила машина, и его проще зарезать и съесть, чем лечить.

В детстве меня крестили, но только потому, что настояла бабушка — так было принято. Мы с семьей не ходили в храм, не молились. Абу Инад же очень много рассказывал мне про ислам, цитировал Коран. В исламе я нашла для себя много ответов, которые не давало мне христианство. Я занималась при мечети до поступления в университет, ходила на курсы по арабскому языку, истории. Когда перед первым курсом я приехала в Египет, то решила принять ислам. Как‑то вечером мы сидели с друзьями, и муж спросил, не хочу ли я стать мусульманкой, я уже была готова. Сказала шахаду (свидетельство о вере в единого бога Аллаха. — Прим. ред.), и все — этого достаточно, чтобы тебя считали мусульманкой. Стараюсь по возможности совершать намаз пять раз в день, знаю маленькие суры (главы Корана. — Прим. ред.), учу с детьми Коран.

В основном религиозные ограничения касаются близкого общения с чужими мужчинами. Если в дом приходят знакомые мужчины-египтяне, я без проблем с ними общаюсь; если незнакомые египтяне — поздороваюсь и пойду по делам; если бедуины из близкого круга общения, могу посидеть с ними, а если бедуины-незнакомцы, муж просит не выходить: у них не принято, чтобы чужие мужчины видели чужих жен, это часть этикета. У меня есть друзья-мужчины — одноклассники и однокурсники, вдвоем мы с ними не встречаемся, но погулять, допустим, с другом и его женой я могу. Если я случайно одна встречу знакомого, мы можем поболтать, в этом нет ничего страшного

До развития туризма бедуины жили прямо на побережье близ Шарм-эль-Шейха, но потом их начали вытеснять — выкупать прибрежные территории, строить отели. Дома у бедуинов выглядят небогато. Многие не отделывают и не красят стены, часто это просто цементная стяжка или кирпич, полы заложены коврами, крыша — из фанеры. Обычно в доме есть комната для гостей и еще 2–3 комнаты — родителям и детям. Мебелью не пользуются, бывает, в спальне стоит какой‑нибудь шкаф и комод, столов и стульев нет, кровати тоже, чаще спят на матрасах.

Когда я была беременна первым ребенком, муж решил, что пришла пора строить дом. Мы снимали квартиру на окраине Шарм-эль-Шейха рядом с пустыней. Еще чуть вглубь пустыни была незанятая земля, Абу Инад просто отгородил ее кусочек, он был одним из первых, кто так сделал, потом многие бедуины последовали нашему примеру. По сути это самозахват, хотя мы пытались получить документы собственности на участок и дом, но до сих пор нам их не выдали. После революции в Египте (серия уличных протестов в Каире, Александрии и других городах с 25 января по 11 февраля 2011 года, привела к отставке правительства и президента Хосни Мубарака. — Прим. ред.) район вырос в два раза, бедуины перепродавали эти участки египтянам, но в целом этот район все равно остается основным местом проживания бедуинов возле Шарм-эль-Шейха.

Так как документов на дом не было, нам не хотелось вкладываться в его строительство. Из песка и цемента сами сделали кирпичи, крышу положили из толстого пенопласта. Возле нашего дома есть свалка-рынок, куда свозят ненужные стройматериалы и мебель, там Абу Инад купил окна, двери. Заказали самые дешевые кровати. Конечно, все было сделано не очень аккуратно и красиво. Помню, как‑то был очень сильный дождь, крыша потекла, весь дом плавал. А однажды зимой кусок крыши просто оторвало. На окнах не было москитных сеток, так что комары и мухи нас помучали. В доме был телевизор, но интернет ловил только на улице.

Кажется, что условия ужасные, но дома была горячая и холодная вода, свет. И я думала, что это все временно — правда, «временно» растянулось на 11–12 лет.

Время шло, родился четвертый сын, муж хотел строить новое жилье, даже пригнал бульдозер и выровнял землю для фундамента, но на этом все кончилось. А два года назад вокруг Шарм-эль-Шейха построили стену, которая растянулась на 40 километров вдоль окружной дороги. Правительство говорит, что это для безопасности туристов, чтобы никакие террористы не забежали со стороны пустыни. В итоге бедуинский район, в котором жили и мы, остался за стеной. Я считаю, это нарушает права обычных людей — чтобы выехать с нашего района, нужно проходить проверки, проезжать на машине через сканер, это занимает кучу времени. Но бедуины там так и живут, куда им деваться?

Стена стала последней каплей, а тут как раз сосед-бедуин рассказал, что участвовал в какой‑то социальной программе, и ему выделили квартиру в Шарм-эль-Шейхе. Правда, в нее нужно было поставить счетчики, провести воду, а он небогатый и, соответственно, не смог бы переехать, поэтому предложил нам ее снимать. Я очень обрадовалась, хотя было непривычно: раньше соседи жили в отдалении от нас, поэтому я могла выйти к машине в коротких шортах, посидеть вечером с мужем вдвоем во дворе, было тихо и свободно, а тут повсюду люди. Но плюсов гораздо больше — мы живем недалеко от центра в районе с пекарнями, магазинами, торговыми центрами, до школы и кружков не больше двух километров. Квартира большая — три комнаты и зал, окна выходят на мечеть. Мужу нравится, но он скучает по дому, говорит, там росли наши дети, столько воспоминаний.

Египтянки эмансипированы — ездят за рулем, работают практически во всех структурах. Бедуинки же не работают, не водят машину, если им куда‑то надо выйти, они могут сделать это только с мужем, братом, дядей или другим родственником. Мы не совсем обычная бедуинская семья — во-первых, я иностранка, а во-вторых, Абу Инад любит свободу и хочет, чтобы я тоже была свободной и не сидела в заточении.

Чаще всего девочки не оканчивают школу, учатся до 5–6 класса. Научились читать и писать — и хватит. Если бы у нас была дочь, она бы и в школу пошла, и в университет, но другим бедуинам же это не нужно, так как женщина все равно не будет работать и заниматься чем‑то, кроме семьи. По европейским меркам бедуины выдают девочек замуж довольно рано — где‑то в 16 лет. Хотя родственницы мужа вышли замуж в 19–21 год, а его сестра стала женой в 15. И когда мне пишут: «Ой, такие ранние браки», — я отчасти согласна с этим, но, прожив здесь столько лет, смотрю на ситуацию немного под другим углом. Для бедуинского образа жизни это вполне нормально.

Бедуины стараются жениться на своих. Если есть дочка на выданье, спрашивают ее согласия и потом организуют свадьбу. Приданое обычно в деньгах или в золоте, в среднем 3000–4000 долларов. Разница в возрасте между женихом и невестой обычно небольшая, 3–5 лет. Если они совершеннолетние, делают никях (мусульманский обряд бракосочетания. — Прим. ред.) и оформляют официальный брак, а если нет, то только делают никях. Разводы у бедуинов редкость. Мы с мужем оформили официальный брак только в 2009-м, потому что постоянно возникали сложности — то виза потеряется, то еще что. Свадьбу мы не играли, денег особо не было, да и времени тоже. Никях мы тоже не делали, это нужно на начальном этапе семейной жизни, я как‑то предлагала мужу, а он ответил: «У нас четверо детей, какой уже никях!»

У меня особо нет друзей среди египтянок и бедуинок, все-таки мы разного склада ума, и у нас не всегда хватает общих тем для разговора. Бедуинки далеко не ходят, не ездят никуда, живут только делами семьи. Поэтому я общаюсь с русскими девочками, с которыми мы много лет назад познакомились на форумах. Они замужем за египтянами, я единственная — жена бедуина.

Хотя из всех правил есть исключения: в январе мы ездили в пустыню и встретили там пожилую бедуинку, она живет одна, сама себе добывает воду, пропитание, ездит на ослике, закупается мукой, пасет коз и овец — видно, что человек не стремится к цивилизации, ей так хорошо. Не знаю, была ли она замужем, но вообще такое редкость. Мы заходили к этой бедуинке на чай, она спрашивала, откуда мы, узнала, кто с нами из мужчин, а потом такая: «Ой, да это же мой троюродный брат!»

Бедуины не очень грамотные. Например, отец моего мужа не умеет ни читать, ни писать. Мама мужа не окончила школу, но она грамотная, так же как и его сестры. При этом мой муж очень образованный. Несмотря на то что он не окончил техникум, так как его забрали в армию, Абу Инад постоянно читает, смотрит научные и документальные фильмы. Многие египтяне тоже не оканчивают школу, и вообще в Египте проблемы с обучением — учителям платят мало, и они специально преподают так, чтобы родители нанимали их в частном порядке.

В основном бедуины заняты в туризме — работают гидами, организуют кемпинги на побережье, держат кафе, катают путешественников на квадроцикле, предоставляют ночлег. Есть те, кто занимается скотоводством или ловит рыбу. Мне кажется, бедуины настолько свободные, что работать по строгому графику точно не смогут. У них такое мироощущение: когда захотел, тогда и пошел заниматься своими делами. Конечно, бедуины, работающие гидами, знают, что им нужно, к примеру, приехать к определенному времени, но это все равно свободный график, а не работа в офисе с 8 до 18. Поэтому бедуины, у которых есть такая возможность, предпочитают открывать собственное дело. У нас был свой кемпинг в Нувейбе — бунгало на берегу моря, ресторан с большой террасой, — но когда началась пандемия коронавируса, мы закрыли его, а сейчас сдали в аренду. Еще в Каире у мужа есть знакомый ювелир, и они вместе занимаются украшениями.

Я не работаю, мой основной доход последний год идет от блога, но это не очень большие деньги, и я трачу их на себя, детей, путешествия, развлечения. Поскольку мы живем в курортном городе, здесь в принципе вся работа завязана на туризме, а в этой сфере очень напряженный график для мамы с четырьмя детьми. Может понадобиться выезжать ночью, чтобы забрать туристов, работать с 10.00 до 15.00, а потом с 18.00 до 22.00, мне такое не подходит. Сейчас я стала проводить платные экскурсии, это мое хобби и часть самореализации. Обычно их заказывают мои подписчики, им интересно пообщаться и посмотреть на Египет моими глазами. Пустыня очень красивая — горы, барханы, сколько я ни показываю людям, всем нравится. И, несмотря на все стереотипы, пустыня живая. Тут есть зелень, цветы и оазисы.

Я не ношу платок, пока не готова к такому шагу, и с моим образом жизни — вечно в беготне, путешествиях — это будет непросто. Муж оставил это решение за мной, я уверена, он бы хотел, чтобы я покрыла голову, но не настаивает. Одеваюсь я тоже в основном по-европейски — футболки, юбки или шорты до колен, свободные платья; на пляже, например, ношу купальник. Если я в бедуинских районах или мы едем к родителям, одеваюсь скромнее — чаще всего это абайя (длинное традиционное платье с рукавами. Прим. ред.) и платок. Что касается бедуинок, дома они носят цветные платья до пола и платок, на выход же обязательны черная накидка и закрытое лицо. Мужчины надевают белые рубашки в пол, штаны и платок. Могут носить и европейскую одежду, но в своей им уютнее и комфортнее.

Многие бедуины держат скот — чаще всего это козы и бараны, — их же в основном и едят. Из птицы — куры, индюки, голуби. Основа рациона бедуинов — рис и мясо, овощи, зелень, разные соусы, много хлеба. Питание простое и не особо разнообразное — что едят каждый день, то подают и по праздникам. Мои дети любят курицу, которую сначала варят, а после обжаривают до корочки. Едят с большого подноса и без приборов, максимум ложками, вилками не пользуются, я уже привыкла. В целом я не скучаю по домашней еде, сама готовлю и борщ, и голубцы — семье нравится. Хотя подписчики часто спрашивают, что привезти из Киева. Вот сгущенку прислали.

Бедуины признают как традиционную, так и альтернативную медицину. Если заболевают, обращаются в больницы поблизости, некоторые небедные бедуинские семьи даже приезжают в Шарм-эль-Шейх к каким‑то врачам, если, допустим, не могут забеременеть. Также бедуины лечатся травами, мой муж тоже постоянно собирает их в пустыне, сушит, потом заваривает. У нас дома много разных трав из оазисов, некоторые виды не растут нигде, кроме Синая. Абу Инад дает их детям, когда у тех болит горло или живот. Я не против, ничего плохого в этом не вижу.

Всем мальчикам делают обрезание. Среди девочек это тоже распространено, но объясняется не религией, а обычаями, так как эта процедура появилась еще во времена фараонов до прихода ислама. Сестрам мужа сделали обрезание (более корректный термин — калечащие операции на женских половых органах. — Прим. ред.), но наша дочь не стала бы проходить через эту процедуру, так как это противоречит нашим ценностям.

Два главных праздника для бедуинов — Курбан-Байрам (религиозный праздник жертвоприношения. — Прим. ред.) и Ураза-байрам (празднования в честь окончания месяца Рамадан, во время которого мусульмане соблюдают пост. — Прим. ред.). Также отмечают рождение детей, свадьбы. В день перед свадьбой устраивают девичник, девушки разрисовывают тело хной, слушают музыку, танцуют. Свадьбу бедуины празднуют раздельно. Женщины — в своем шатре, мужчины — в своем. Все приходят нарядные, потому что есть шанс не только покрасоваться, но и понравиться какой‑нибудь потенциальной свекрови, которая присматривает себе будущую невестку. Поэтому девушки надевают роскошные блестящие наряды, бывает, довольно откровенные, причем многие женщины пухленькие и абсолютно не стесняются себя. Куча украшений, яркий макияж, все в стразах. Мужчины на женскую половину, естественно, не суются, мальчики лет с 10–12 тоже туда не ходят.

Дни рождения особо не празднуют, но мы с семьей отмечаем и дни рождения, и Новый год — это традиции, которые важны для меня. На Новый год ставим елку, готовим праздничный ужин, утром 1 января дарим подарки. Что касается дней рождения, раньше я ждала подарков от мужа, мне было важно, чтобы он меня поздравил. Сейчас я по-другому к этому отношусь — когда у Абу Инада есть возможность, он подарит мне что‑то. Сам муж не привык отмечать свои дни рождения, и часто мы проводим их раздельно, так как он в разъездах. В этом году я, например, заказала для Абу Инаду набор суши, и друг принес их мужу, ему было приятно.

Развлечения у бедуинов незамысловатые — мужчины пьют чай и общаются, женщины слушают музыку, танцуют. Хотя есть одно необычное бедуинское занятие — верблюжьи скачки, традиционный вид спорта этого народа. Обычно они проходят раз в год, последние несколько лет в них участвуют только два клана, но посмотреть на это собираются люди из многих бедуинских племен. Верблюжьи бега проходят в пустыне на территории клана, победившего в скачках три раза подряд. Участвующие племена скидываются на приз, и победитель получает эти деньги. Забег на 30 км — кто первый прибежал, тот и победил. Наездники всегда дети — мальчики 7–10 лет, так как верблюду будет тяжело бежать со взрослым человеком на спине. В Шарм-эль-Шейхе, ОАЭ запретили верблюжьи скачки с детьми и в качестве наездников используют роботов, но все проходит далеко в пустыне, три часа езды по бездорожью, и полиция туда не суется. За мальчиков-наездников никто не переживает — они с детства растут с верблюдами, знают их повадки, тренируются. Прямо возле бегущих верблюдов едут машины, все кричат, стреляют в воздух, напоминает какой‑то боевик, очень крутое зрелище.

У нас с мужем четверо мальчишек — Инад, ему 14, Рададу восемь, шестилетний Сафий и трехлетний Кайдар. Я не планировала давать сыновьям славянские имена: во-первых, это исключено, потому что они не мусульманские, а во-вторых, мне хотелось, чтобы они были аутентичные арабские, но при этом звучали благозвучно и для европейского уха. Муж искал древние редкие имена и давал мне по три-пять на выбор.

Трое сыновей ходят в частную школу, на это уходит 1300 долларов в год за ребенка. Обучение на английском — только религия, арабский язык, география и история на арабском. Младший посещает детский сад, за него мы платим около 100 долларов в месяц. В детском саду говорят на английском и арабском. Есть русский детский садик, но я принципиально не повела туда Кайдара, потому что нужно подтягивать другие языки, а на русском сын и дома прекрасно говорит. У двоих старших русский пока преобладает, Сафий наравне владеет русским и арабским. Кайдар же начал говорить только в апреле–мае, мы тогда на все лето улетели в Киев, и он забыл арабский, но сейчас пошел в садик, так что, думаю, скоро наверстает.

Муж часто уезжает — по работе, к родственникам, — до коронавируса три года практически постоянно находился в кемпинге, мы виделись только на выходных. Так что дети в основном на мне. Конечно, я могу попросить мужа побыть с ними, он меня иногда подстраховывает. Когда Абу Инад видит, что я не справляюсь, всегда подхватит, помоет посуду, уберется, часто готовит.

Я строже, чем муж, потому что провожу с детьми больше времени и расслабляться нельзя, иначе сыновья сядут на шею. Папа же их балует. Если мы едем в путешествие, муж задаривает мальчишек сладостями, а я обычно говорю: «Так, пошли по соку взяли — и до свидания». Так что папа у нас добрый, а мама экономная. Что касается бедуинов, они воспитывают своих детей очень строго. Мои дети, наверное, невоспитанные по бедуинским меркам. Если мама сказала один раз, то ребенок понимает все с первого раза. Детей могут даже ударить за серьезный проступок. Муж сыновей не бьет, ему хватает взгляда, чтобы мальчики его слушались, все-таки мужчина для них авторитет. Помню, Абу Инад первый и единственный раз поднял на старшего руку, потом долго себя корил.

Если сравнивать с бедуинами, у нас еще маленькая семья. Больше детей мы не планируем — муж и сам понимает, что с нашим образом жизни четверо сыновей и так достаточно, потому что я постоянно кручусь, мотаюсь туда-сюда — и хочется всем показать мир, что‑то дать, а чем больше детей, тем это сложнее.

У меня в блоге довольно мало негатива, я обычно не грублю, стараюсь все обратить в шутку — в крайнем случае просто баню. Были такие люди, которые зачем‑то постоянно писали: «Почему у вас всегда такой бардак?», «Почему у вас дети грязные и непричесанные?» Упрекают в том, что мы не убираем мусор в пустыне или возле нашего дома, который приносит ветер. Или говорят про антисанитарию: вот мы едим на полу, готовим хлеб в песке, пьем из одного стакана. В тиктоке, где я тоже веду страничку, люди позиционируют себя как такие якобы цивилизованные чистюли, не то что эти грязные и вонючие бедуины. Притом что у каждого бедуина дома есть вода, и, например, моются они после каждого похода в туалет, чего не делают многие европейцы.

Попадаются странные женщины, жалеющие меня: «Ой, да что вы рассказываете, я знаю, как вам тяжело, вас муж бьет и мучает». По интернету гуляет статья обо мне, она вышла где‑то год назад, и люди до сих пор ее комментируют: «Ее муж педофил» и «Каким местом думали родители». Я поначалу очень злилась, но после этой истории ко мне в инстаграм пришло несколько тысяч подписчиков, так что все обернулось в мою пользу.

До ведения блога бедуинская культура была мне не очень интересна, я привыкла к ней, а потом немного по-другому на нее посмотрела и полюбила еще больше. Теперь мне все время хочется куда‑то поехать, что‑то снять. Муж сначала не очень относился к блогерству, теперь привык, сейчас сам просит: «Посмотри, какую я рыбу принес, почему ты не выкладываешь?» Не везде удобно снимать, поэтому иногда я стараюсь делать это незаметно, а бедуинок, например, не снимаю, они против, плюс при мне они с открытыми лицами, но незнакомцам нельзя видеть их без платка.

Моя жизнь непредсказуема, она нескучная и неприторная. В Египте солнечно, фрукты, овощи, море и пустыня. Тут все как‑то расслабленнее, теплее, поэтому люди добрые и улыбчивые. Бедуины научили меня терпению, выдержке. Раньше я бесилась, когда мы куда‑то опаздывали, со временем это прошло.