«Будущее в руках молодежи»: как подростки влияют на политику и нашу жизнь

У меня нет наркотической зависимости, но до прошлого года я страдала от расстройства пищевого поведения — анорексии. Тогда я не могла думать ни о чем, кроме снижения веса, поэтому я знаю, насколько сильно портится качество жизни, если ты от чего‑то зависим.

Мы с Катрин Ненашевой, Валерией Грейскоп и нашими коллегами создали «Подростки и котики» на базе проекта «Психоактивно», занимающегося психопросвещением, этим летом, сразу после того, как наша близкая подруга умерла от наркотиков. По сути, это проект в ее честь, потому что для нас случившееся было слишком трагично и страшно. Мне кажется, я участвую в нем, так как чувствую незакрытый гештальт перед ней: если бы я в определенный момент уделяла ей больше внимания, доглядела бы, то ничего бы не произошло — в случившемся есть и моя вина. Поэтому я хочу снять свой психологический блок внутри темы зависимостей, помогая другим людям, в первую очередь подросткам, справляться с ней.

«Подростки и котики» работают над тем, чтобы снять стигму с темы наркотиков. Это не помогает справиться с зависимостью, а только мешает: если перестать говорить о чем‑то, оно не исчезнет само по себе. У нас не было конфликтов из‑за нашей деятельности. Бывает, правда, странные люди пишут в комментарии и в личные сообщения, скидывают оскорбительные мемы, говорят, что у нас ничего не получится, — но мы только смеемся над этим.

Еженедельно мы устраиваем встречи на Китай-городе, на которых ребята рассказывают про свою зависимость, делятся опытом — мы слушаем и отвечаем: «Да, я тоже был зависим. Классно, что ты поделился, давай мы поможем тебе». Иногда человек хочет освободиться [от зависимости], но не не может физически — его нужно морально поддержать, и на наших встречах всегда присутствуют психологи и специалисты, которые могут точно квалифицировать проблему и знают, как, в случае чего, оказать экстренную помощь.

К нам часто приходят люди старше 21 года, которые уже побороли зависимость: им нужно поддерживать себя, помогать таким же, как они в прошлом, направлять подростков на путь ремиссии. Подростки всегда посещают встречи в трезвом состоянии, поэтому к нам не прикопаться. Кто‑то может рассказать, что вчера сорвался — это, конечно, плохо, но не ругаться же. У нас психология как в анонимных центрах: страшно не ошибиться, а не вернуться.

Еще мы устраивали «чистую» вечеринку: в расслабленной обстановке веселились, общались, пили энергетики, делали переводные татуировки и смешные макияжи. На ней я познакомилась с классной девочкой-моделью, которая пришла из интереса (иногда так делают, чтобы понять, нужна ли им помощь) — такой фидбэк вдохновляет не останавливаться и придумывать что‑то новое.

И место, и то, что мы работаем с ребятами примерно до 21 года, неслучайны. Если вы придете на Китай-город, то увидите очаг абсолютно любых зависимостей: от никотиновых и алкогольных до наркотических. Там как на макросъемке видно, как подростки умирают от наркотиков. И осознавать это невыносимо.

Сейчас мы вместе с Артемом Темировым из кооператива «Черный» хотим выпустить зин — маленький комикс о том, как бороться с наркотической зависимостью и как помочь ближнему: там обязательно будут полезные контакты специалистов, номера кризисных центров и инструкции. Осталось понять, нужна ли история, которая ляжет в основу сюжета, или окружающие и так понимают всю серьезность.

Я альтруистка и эмпат с детства: остро переживаю за то, как окружающие себя чувствуют. В саду мы ходили в дельфинарий, и меня испугало, в насколько плохих условиях живут животные. После я сидела и думала, как им помочь, пока остальные дети кидались манной кашей и играли в игры, которые казались мне глупыми. Казалось, что во всем мире только я сочувствую другим.

В 2018 году в Казани проходил набор волонтеров на чемпионат мира по футболу — решила прогулять урок английского, чтобы попробоваться, и прошла. Меня поразило, как много людей, которые делают что‑то только из желания менять мир к лучшему, что я такая не одна. Я взглянула на волонтерство с профессиональной точки зрения и зажглась, потому что поняла, чем хочу заниматься: изучать, как общаться с людьми и помогать им.

Я человек мира, поэтому в детстве хотела стать послом своей страны и налаживать [международные] отношения — лишь потом, на чемпионате, я осознала, что послы не делают этого в той мере, в какой хотелось бы мне. Отношения налаживают активисты и простые люди. Будущее в руках молодежи, потому что мы выстраиваем коммуникацию с людьми из других стран. Наше поколение первое, которое все принимает, мы change makers.

Прошлой осенью я из любопытства попала в группу поддержки для ВИЧ-положительных ребят от молодежного проекта Teenergizer, хотя сама не имела никакого отношения к теме. Подростки делились своими историями, и [до этого] я не знала, что к человеку вообще можно плохо относиться из‑за этого. Только понимала, что ВИЧ не передается через дружбу и что нельзя унижать людей из‑за этого. Благодаря маме, которая просвещала меня в вопросах толерантности, я жила в более продвинутом мире и не подозревала, что может быть как‑то иначе. В тот же момент я поняла, что нужно менять ситуацию, — так я осталась в проекте, стала организовывать и курировать мероприятия, вести соцсети.

Teenergizer — проект, в котором молодежь имеет равные права, несмотря на все различия. Мы стараемся построить комьюнити молодых ребят, чтобы им было проще жить и творить вместе.

Я курировала «ВИЧеринки» — это мероприятия, которые просвещают людей в какой‑то теме, связанной с дискриминацией. Это уютное событие, где можно быть собой, не боясь осуждения. На нем мы оказываем психологическую поддержку, рассказываем про секс, феминизм, психическое здоровье, раздаем презервативы и делаем тесты на ВИЧ. Часто нас просят прийти в школы, чтобы рассказать школьникам про сексуальное здоровье и ВИЧ. Если не помешает пандемия, то 15 ноября состоится «ВИЧеринка» про культуру секса, про то, что менструация — это не грязно, про шибари и БДСМ.

Сейчас я оканчиваю курсы, чтобы стать равной консультанткой, которая может сопровождать и давать советы, основываясь на личном опыте. Это важно, так как часто подростки боятся идти к психологу, потому что переживают, что он расскажет о проблеме родителям, а они не всегда умеют поддержать. С равным консультантом ты общаешься как с другом, который уже прошел через подобное. Но я не хочу, чтобы Teenergizer был закрытым пространством, поэтому мы всегда зовем и родителей на встречи и готовы разъяснить им что‑то.

Проблемы дискриминации начинаются с того, что люди не хотят быть открытыми и честными в своих эмоциях, не хотят принимать кого‑то отличающегося [от них]. Старшее поколение системно не может признаться в том, что их не устраивает качество их жизни, что им плохо или грустно, не умеют плакать и говорить, что им что‑то не нравится, но это лишь усложняет все.

В 2017 году главврач единственной больницы [в поселке Восточный] Иван Болтасев был обязан провести в ней капитальный ремонт, чтобы не протекала крыша, — и если бы он это сделал, то поселок избежал бы всех последующих событий.

В марте этого года он поставил находящихся в больнице перед фактом: нужно освободить помещение в течение трех дней и закрываться, перенося станцию скорой помощи в другой населенный пункт. По мнению главврача и экспертизы, которой, конечно, не было, крыша больницы изношена на 60%: здание не подлежит дальнейшему использованию из‑за угрозы обрушения. Иван Болтасев удачно выбрал время для закрытия — разгар пандемии, когда ввели масочный режим и запретили массовые мероприятия, из‑за чего нельзя было выйти на митинг.

В интернете много ругались и советовали, что делать и кому писать, чтобы избежать произвола, но дальше разговоров не шло, поэтому я взяла ситуацию в свои руки и начала собирать подписи против закрытия больницы. Это была грамотно оформленная юридическая бумага, обращенная к губернатору Свердловской области и главе Сосьвинского городского округа. 

Мы оперативно сработали и больницу оставили, но крыше все еще требуется ремонт, хотя само здание в неплохом состоянии. Но я понимала, что проблема не решена: с крыши все еще капает. И если ее не закрыли сейчас, то могут найти повод сделать это позже, поэтому я спонтанно вышла на пикет. На плакатах я написала: «Мы не хотим умирать», «Закроете больницу, придется открывать кладбище», «Почему разрушают медицину одни, а страдают другие». Это было в сентябре. Жители и медики поддерживали меня, сверстники спрашивали, чем можно помочь. Так мы снова не позволили замолчать проблему — министр здравоохранения по Свердловской области пообещал сделать ремонт в 2021 году.

У меня нет сомнений, что это не отписка, так как проблема доведена до федерального уровня, и, если региональные власти дорожат своими местами, они должны отремонтировать больницу. Я надеюсь на совесть людей, потому что мне важен поселок, где я выросла, где живут мои родители и бабушки, растут младшие братья и сестры. Даже когда я поступлю [в университет] и перееду, моим долгом останется восстановить больницу и решить другие поселковые проблемы с качеством дорог и уличным освещением.

Я увлеклась политикой в 14 лет. Тогда я организовала в своей школе волонтерский отряд и начала помогать в проведении «Чистых игр» — Всероссийского проекта по уборке территорий от мусора. До этого он проводился только в столице республики Ижевске, а мы организовали его в родном Воткинске. Но это не помогло добиться признания со стороны взрослых, учителя постоянно говорили: «Куда тебе лезть в политику? Еще молоко на губах не обсохло. Вот пройдет лет 10, тогда и поговорим».

У нас был случай, когда мальчику, который ходил на митинг Алексея Навального, грозились отчислением. Всю неделю директор школы проверяла его телефон на «террористические» чаты, несмотря на личные переписки. Из‑за задержания учеников руководству прилетало за «ненадлежащее воспитание». Через неделю все забылось, но ему намекнули, что лучше не идти в 10-й класс — он поступил в колледж. Такое отношение наводило на мысли, что если у тебя нет опыта, то ты ничего не стоишь, и правильность мнения зависит от прожитых лет.

Для меня было привычно, что родители не поддерживают меня. Мама работает в бюджетной сфере, поэтому у нее есть страх, что ее могут уволить из‑за меня: «[А если что‑то случится], ты нас кормить и одевать будешь? Это детские шалости». Потом я услышала о формировании Молодежного парламента и решила попробовать попасть в него: подала анкету, написала, что я победительница Всероссийской олимпиады по истории, призер [олимпиады] по обществознанию и волонтер. У меня были опасения, что все нужно только для отчетности: мы пофотографируемся, нарисуем пару плакатов, посидим в администрации, и на этом все закончится.

Молодежный парламент Удмуртии — это инициатива для людей от 17 до примерно 27 лет, которая собирает вокруг себя социально активных граждан с целью решения молодежных проблем. Это суррогатный орган «Единой России», с которой я не согласна, поэтому приходится не светить своими взглядами.

Я попала в парламент и стала председательницей по экологии и добровольчеству, чтобы начать политическую карьеру и встроиться в общественную жизнь. Намного проще продвигать проекты, если говоришь, что пришла от Молодежного парламента, а не прогуливаешь уроки. Когда мы устраивали «Экопросвет» (мини-лекции о сохранении природных ресурсов, переработке мусора и экологическом состоянии планеты) с начальной школой, учителя приходили к нам, а директор хотел сфотографироваться и выложить это в группе школы. Если бы мы пришли сами, то на нас просто махнули бы рукой.

Поэтому мы посвящаем много проектов экологии: сбор пластиковых крышечек, «Чистые игры», «Экопросвет», «Посади дерево», марафон «Немусорка», на котором объясняем, как дать старым вещам вторую жизнь. Такие темы надо рассказывать красочно и даже устрашающе. Когда мы работали с начальными классами, то говорили, что площадь всех свалок в России равна территории республики Удмуртии, — дети пугались масштаба и интересовались, как можно улучшить ситуацию.

Сейчас в Удмуртии радуют ответственные люди, которые выходят на митинги против строительства неэкологичного завода, ездят вместе с нами высаживать деревья. Примером активности таких людей стала «Эктоника» — удмуртский фестиваль, который уже два года проходит под лозунгом «Без пластмассовых приборов». Все приносят многоразовую посуду, отдыхают на природе и слушают музыку.

Главная проблема региона — грязная вода. У нас самое большое искусственное водохранилище в Европе, но это не мешает ежегодно вытаскивать со дна тонны металла. Хотя в нем купаются местные жители, лицензии у пляжа нет, а в прошлом году в реке вымерла половина рыбы. Можно бороться с этим путем наложения штрафов, чтоб заводы не сливали воду, либо принудить поставить очистительное сооружение.

Я увлекаюсь автомобилями, сейчас даже учусь в университете на факультете среднего профессионального образования на автомеханика, поэтому когда я услышал об инициативе депутата Государственной думы Василия Власова, который предложил снизить возрастной ценз управления легковым автомобилем до 16 лет, я сразу полез в комментарии, чтобы узнать, как на это реагируют люди. Было настолько много негативных сообщений, что казалось, будто абсолютно все против. В 16 лет человек уже способен жить отдельно от родителей и зарабатывать, и водительские права привнесут в его жизнь только положительные изменения, так как у него появится стремление учиться и заработать на личный транспорт.

Мне стало интересно, насколько люди поддерживают это предложение, и в конце сентября я создал петицию, так как это самый действенный метод помочь и понять [сколько людей солидарны с тобой]. У меня есть и личная причина, почему это так важно: мне каждый день приходится ездить в другой город на учебу и мне необходим личный транспорт, так как общественный часто опаздывает и ходит забитый и утром, и вечером. За первую неделю собралось более 300 тыс. подписей, и число продолжает расти. Мне писали много слов поддержки, спрашивали, как можно помочь.

Но было и осуждение: говорили, что у подростка плохо развиты реакция и инстинкт самосохранения («Если ты не можешь сохранить свою жизнь, то не сможешь сохранить и жизнь других, сидя за рулем»), требовали удалить петицию. Я же считаю, что, во-первых, это касается не всех. Во-вторых, в любом случае можно ввести поправки по поводу обучения в автошколах, чтобы в них делали упор на стрессовые ситуации, если считают, что существует разительная психологическая разница. Но это их мнение, и хорошо, что оно есть.

Это важно, потому что касается многих подростков. Сегодня 16-летние могут сдать на права категории А1 (мотоциклы) и М (мопед), но, например, в моем городе автошколы ориентированы только на автомобили. Также можно сдать теорию в 16 лет, а потом экзамен в ГИБДД и получить права, когда исполнится 18, но проблема существует. Думаю, если вы нуждаетесь в автомобиле, то добросовестно сдадите все и сядете за руль, соблюдая все правила.

В какой‑то степени сейчас петиция живет отдельной жизнью, потому что ее часто пересылают и делятся ею в социальных сетях. Кто‑то скидывал петицию блогеру Юрию Хованскому, потому что он помощник депутата Власова. Вообще, важнее всего распространение, чтобы петицию увидело как можно больше людей. Мне даже писали с просьбой увеличить требуемое количество подписей до миллиона.