— В этом году у тебя каждую неделю выходит новый рэп-трек. Почему ты вернулся к этому жанру?
— Долгое время мне было не о чем сказать. А сейчас появился предмет разговора. Суть каждой песни — это высмеивание, препарирование или акцентирование внимания на пороках шоу-бизнеса, хип-хопа и общества в целом.
Первым вышел «Карты, деньги, две тарелки», в котором я рассуждаю, что часто среди музыкантов бытует такой подход — люди приходят на студию или к гострайтерам и говорят: «Мне нужен трек, который в следующем году возьмет «Золотой граммофон» или станет номер один в iTunes». А как будет этот трек звучать — об этом речь вообще не идет.
И даже есть персонажи, которые откровенно говорят: «Мне этот трек не нравится, но я его беру, потому что с ним я возьму премию». Я насмотрелся таких историй.
— То есть это дисc на русский поп?
— Я это все-таки рассматриваю как такое препарирование пороков. Потому что дисс для меня — это нечто опредмеченное, когда ты кому-то конкретно высказываешь. Вообще начиналось все это с прошлогоднего трека «Далласский клуб злопыхателей», поэтому названия у всех треков будут отсылать к названиям фильмов. Например, мне очень нравится название «Завтрак у Тимати». «Пролетая над коттеджами Барвихи», «Побег из шоу-биза» — собственно, по названиям треков примерно понятно, о чем идет речь.
— В последние пару лет позиции рэпа очень сильно выросли. Можно ли говорить, что Мот делал поп, когда это было популярно, и вернулся к рэпу, когда всем нужен рэп?
— Отвечу так: когда душа поет — я делаю поп и лиричные вещи. Когда мне есть что сказать — я делаю рэп. Но в предыдущие годы я был настолько погружен в свою романтичную и семейную тему! Все-таки хип-хоп — это какой-то протест, какой-то месседж. А у меня никакого месседжа, кроме темы любви, не было.
— Ну а ты следил все это время за жанром?
— Конечно. В четырнадцать я переехал из Краснодара в Москву, пошел заниматься хип-хопом, именно танцами у Эдика Магаева (DJ M.E.G. — Прим. ред.) На протяжении трех лет мы танцевали исключительно под инструменталы J Dilla, Madlib, Phat Kat, всей детройтской тусовки. Он меня на это подсадил, так что я к нему до сих пор обращаюсь Сенсеич. Затем я попал в тусовку Вани Наника Soul Kitchen, где этот жесткий андеграундный хип-хоп немножко шлифанули соул-джазовой историей.
— Как ты реагируешь на то, что сейчас очень много такого хип-хопа, где ни месседжа, ни протеста, а один только чистый гедонизм?
— Вот поэтому я искренне радовался последнему «Грэмми», где все премии забрали Бруно Марс и Кендрик Ламар, а не Migos. Я не умаляю талант Migos или того же Трэвиса Скотта, но все их инструменталы крайне похожи, и я удивляюсь, как они не путаются, что на них читать.
А Бруно Марс для меня всегда был самым недооцененным исполнителем, современным Майклом Джексоном. Как он двигается, какую музыку он делает! Это именно тот Rʼn’B 2000-х, на котором выросли многие из моего поколения. Когда я слушаю того же Криса Брауна, я думаю: «Чувак, у тебя такой голос, ты так двигаешься — ну почему ты перешел на современные танцевальные мелодии?» А Бруно Марс — это тот человек, который был и остается преданным своим принципам.
— Ты говоришь: «На альбоме у меня был всего лишь один коммерческий трек, а остальной материал не заточен под эту аудиторию». Как ты это понимаешь?
— Каждый год я выпускаю порядка 15–20 разных песен: форматных и неформатных, лиричных и танцевальных. Как правило, именно первые становятся на радио, ТВ и уходят в народ. А вторые дополняют мою концертную программу и плейлисты преданных группис.
— Ты начинал разговор с того, что есть такие артисты, которые рассуждают: «Мне нужен просто коммерческий хит». Ты себя причисляешь к ним, когда записываешь этот трек, который должен встать на радио и на телик?
— Я причисляю себя к артистам, которые трепетно относятся к творчеству и не делают музыку ради музыки. Закончив песню и послушав финальный вариант, уже примерно понимаешь ее будущее. Но бывает и такое, что выстреливает песня, на которую не ставил.
— Ты когда-нибудь испытывал прессинг, оттого что хит не пишется?
— Тьфу-тьфу-тьфу, я на Black Star c 2013 года, и каждый год у меня выходил хит. И на этот год я уже написал хит.
— Сейчас все больше артистов, которые обходятся совсем без форматных песен. Тот же Фейс — вообще нет ни одной форматной песни.
— Я считаю, что и у Оксимирона нет ни одной форматной песни.
— Но они при этом формируют свой альтернативный шоу-бизнес, который живет вообще не по тем законам, по которым живет ваша организация.
— Сто процентов.
— Какое у тебя к этому отношение?
— Я в декабре 2016-го говорил в интервью «У Blaze на диване», что я очень хочу, чтобы появилось больше новых свежих российских исполнителей. Я видел новичков из Казахстана, с Украины, но не мог назвать ни одного российского фрешмена, который громко бы о себе заявил. И за год ситуация поменялась. Понятное дело, эти ребята вряд ли смотрели мое интервью и вряд ли прислушивались бы к моему мнению. Но я тогда призывал их экспериментировать и рисковать, чтобы заявить о себе. И это произошло.
— Кого ты выделяешь?
— Элджея и Федука. Федук — свойский и простой парень. Я вижу, что он прям за музыку. А Элджей меня радует своим эпатажным имиджем. Он чувак, который набил шишки и вот сейчас нащупал свой стиль, который, я уверен, он не будет отпускать. Что касается других фрешменов… Есть ниша группы «Хлеб», которые относятся к этому несерьезно, с юмором, но собирают огромные площадки. А когда люди всерьез говорят: «Я круче Эминема»…
— О ком ты сейчас говоришь?
— О Фейсе, конечно. Он говорил: «Я круче Тупака». У меня диджей тоже из Уфы, как и Фейс. Я спрашиваю: «Фима, у вас реально пацаны так рассуждают?» Он говорит: «Нет! И мои пацаны тоже не понимают, как так получилось!» Я знаю, что это тоже образ и эпатаж, но мне такое намного меньше близко.
— В шоу-бизнесе обеспокоены тем, что люди с одним интернетом теперь добиваются того же самого, что раньше требовало радио, лейблов, продюсеров?
— Я не вдаюсь в такие дебри. Я просто пишу песни, делаю дело. Но, естественно, этот тренд виден. Те независимые фрешмены, которых мы сейчас знаем, — к ним тоже заходили предложения от лейблов, но они по той или иной причине отказались. Это дело каждого. Скажем, у меня на том этапе это вряд ли получилось бы без лейбла.
Я первую свою песню написал на первом курсе университета, а на втором курсе выпустил первый альбом. Когда закончил МГУ, поступил в аспирантуру и думал, что буду работать по специальности, но поступило предложение от Black Star. Прошло пять лет с подписания контракта, и я совершенно об этом не жалею.
— Когда тебя подписывали на Black Star, то пытались как-то произвести впечатление?
— А в этом не было необходимости. Потому что на лейбле тогда уже были Лева (LʼOne — Прим. ред.) и еще много моих друзей и коллег, которых я давно знал еще со времен Soul Kitchen.
— Пять лет прошло, значит, контракт уже заканчивается?
— Еще два года.
— Ты уже в 2016 году был успешным гастролирующим артистом, верно? Или даже раньше?
— Еще раньше. Я пришел на Black Star в 2013 году, и так совпало, что ребята позвали меня поучаствовать в треке «Туса». И я там выдал достаточно убедительный куплет. И начиная с марта 2013 года у меня каждый месяц было по 9–10 концертов в клубах. В конце 2015-го вышла «День и ночь». Потом в начале 2016-го «Капкан» вместе с альбомом «Наизнанку». Вот тогда все резко изменилось — и мы приняли для себя решение, что из клубов мы выросли и переходим на большие залы.
— От гастролей устал?
— У меня однажды два месяца подряд было по 23 концерта. Это означает примерно столько же перелетов. И это так бьет по психике и по здоровью, что после этого нужно ехать в санаторий. Легко потерять запал — я полгода не мог ничего написать. Я уже не говорю про личную жизнь. Не каждая девушка смирится с тем, что тебя никогда нет. Сейчас у меня лимит — 12–13 концертов в месяц.
— Твой рекорд по количеству концертов?
— В 2016 году было больше 130.
— Раньше всех удивляло, что стоит артисту подписаться на Black Star, как у него сразу начинаются концерты. Но теперь не только вы так умеете. Тот же Томас Мраз, несмотря на совершенно прекрасный альбом, не казался мне коммерческим артистом. Но он подписался на лейбл Оксимирона Booking Machine, и теперь у него весной тур на 40 концертов за два месяца.
— А есть еще один парень, кент моего диджея, его тоже сейчас подписал Оксимирон — он в дуэте Jeembo и Tveth. Еще даже треков никаких не выходило, но уже расписали тур. Значит, там тоже как-то по-особенному машина работает.
— А за счет чего она так работает?
— А это и есть ответ на вопрос, в чем смысл работы с лейблом.
— Как бы ты ответил на вопрос, почему Black Star — классный лейбл?
— Потому что он позволил мне быть там, где я есть.
— Как по-честному должны делиться доходы между музыкантом и лейблом? Сколько музыкант должен оставлять себе?
— Это такой вопрос, на который каждый лейбл отвечает сам. Естественно, каждый артист хочет получать больше. Я считаю, что правильный подход — это когда спустя какое-то время проценты пересматриваются. Собственно, такая практика есть и на Black Star, и я это тоже не понаслышке знаю.
— У тебя недавно появился отдельный ютьюб-канал. Почему это произошло?
— На лейбле решили открыть каждому артисту свой канал. А раньше все клипы были на одном канале Black Star TV.
— Это связано с тем, что несколько битмейкеров при поддержке неких юристов начали судиться с Black Star и кидать страйки на клипы? Якобы это могло привести к удалению канала со всеми клипами.
— Я повторюсь, я не вдавался в дела других артистов и в какие-то такие дела лейбла. Наверняка те, кто кидал эти страйки, — им выгоднее подать так информацию. Лейблу выгоднее защищаться. Поэтому у каждого своя правда. Так как я, положа руку на сердце, могу сказать, что я этой правды не знаю, поэтому ответить на вопрос не могу.
— Почему в ютьюбе нет клипа «Даласский клуб злопыхателей»? Это связано со страйками?
— Это связано с тем, что инструментал я покупал сам на SoundClick и никаких документов, кроме оплаченного мною PayPal-счета, у меня нет. А чтобы клип имел право крутиться в ютьюбе, нужен заключенный контракт. Я могу открыть в телефоне переписку с этим битмейкером — там порядка сорока писем. Он боится прислать банковские реквизиты, считает, что в России что-то сделают с его картой. Он пишет: «Я со всеми работаю через PayPal». Я спрашиваю: «А как ты будешь получать роялти? Тоже через PayPal?» У нас с ним прямо Versus Battle.
— Вы пишете музыку по референсам?
— Да, такой поход был и у меня, и у многих других артистов. Вообще, это чуть ли не первый вопрос битмейкера: «А какой референс?» Расскажу случай. Я выступал в Молдавии и попал в студию к Carlaʼs Dreams. Он рассказал, что у него есть 3–4 битмейкера, которым он студию построил и чуть ли не квартиры купил, и они работают только на него. Он включил мне инструменталы, и я офигел от качества, от непохожести, от свежести. И он мне тогда рассказал, что уже четвертый год воспитывает их работать без референсов. И после этого я у себя в голове отложил, что только так и имеет смысл работать.
— Музыка для песни «Звуки пианино» с последнего альбома, которую Павел Мурашов написал, звучит так, словно референсом для нее был трек Самфы «(No One Knows Me) Like The Piano».
— Когда я писал альбом, я вдохновлялся творчеством Эда Ширана, Самфы и Лукаса Грэма. Когда я услышал «No one knows me like the piano in my motherʼs home…», у меня сразу родились строчки про пианино. Я пришел к Паше и спросил, слышал ли он этот трек, и предложил сделать что-то подобное, только в нашей стилистике.
Кем еще я вдохновился — у Лукаса Грэма есть песня «Funeral». Я взял ее аккомпанемент и спел на русском. Она называется «Свадебная». Лукас послушал ее, одобрил, и в ближайшее время мы ее выпустим. Это я к тому, что я не стесняюсь говорить о том, что я кем-то вдохновляюсь. Для меня первый источник лиричных композиций — это личный опыт и семейная жизнь. И второй — это музыка, поэтому я слушаю много музыки.
— Мне очень нравился трек «К берегам» из доблэкстаровского периода. Он считается форматным и коммерческим?
— Я вижу, как в комментариях на том же The Flow народ вспоминает: «Альбом «Ремонт» и песня «К берегам» — это было да». Но чисто на мое восприятие, альбомы «Добрая музыка клавиш» или «Наизнанку» не сильно отличаются по звучанию. Это все тот же приджазованый, прифанкованый где-то местами хип-хоп.
— Может быть, им было проще себя ассоциировать с Мотом из того клипа, простым парнем по соседству. Потому что я обратил внимание на афиши, которые у тебя сейчас в Москве висели, — ты на них такой молодой Меладзе.
— Ну сейчас все поменяется. Плакаты уже сменили.
Большой концерт Мота состоится 23 марта в концертном зале «ВТБ ледовый дворец».