«Цой закончился, возьмите «доброе лицо»: 35-летие ленинградского рок-клуба

7 июня 2016 в 20:25
Картонные Гребенщиков и Джоанна Стингрей, лектор Гаркуша, группа «Голубые пидарасы», Ленинградский рок-клуб как Hard Rock Cafe и великий Юлианыч: Мария Тарнавская провела 8 часов на Дворцовой площади в Петербурге, где отмечали 35-летие ленинградского рок-клуба и 15-летие «Нашего радио».

«Молодость моя ушла безвозвратно, но снова я начесываю чуб, беру мини-юбку, бандану, косуху, ты юность моя, Ленинградский рок-клуб», — декламирует маленькой девочке благообразная дама в жемчужных бусах. «Бабушка, а что такое бандана?» — спрашивает девочка и тут же получает в подарок косынку с черепами и значок с логотипом «ДДТ».

На Дворцовой площади справляют 35-летие Ленинградского рок-клуба, совмещенное с 15-летием «Нашего радио». Пока на сцене репетируют «Группу крови» симфонический оркестр и гитарист группы «Кино» Георгий Каспарян, в шатрах открылись обязательные теперь магазины, лектории, представительство екатеринбургского «Ельцин-центра» и палатка-квартирник.

Девушки в веночках раздают маски Сергея Курехина, Майка Науменко и Константина Кинчева. Они требуют, чтобы люди публиковали свои снимки в соцсетях с хэштегами «музыка свободы», «рок на дворцовой» и «в питере жить». «А это кто?» — вертит в руках портрет оскалившегося Евгения «АйАйАй» Федорова юноша в футболке Супермена. «Не знаю, — отвечает девица. — Мы его называем «доброе лицо». «А Цой есть?» — «Цой закончился. Есть Бутусов, но возьмите лучше «доброе лицо».

Рядом с шатрами — картонные фигуры Шевчука, Кинчева, Цоя, но наибольшим успехом пользуются сидящие в ванной БГ и Джоанна Стингрей.

«А Женя, кстати, приехала?» — по-свойски интересуется плотный мужчина у пробегающего мимо знакомого. «О, привет, Боб! Джоанна? Не, ну зачем, у нее уже совсем другая жизнь» — «А Костян будет?» — «Боб, ты космонавт, что ли? У него инфаркт, ему до осени выступать нельзя. И он вообще москвич!»

Олег Гаркуша, как всегда невероятно нарядный — в белом в тонкую голубую полоску костюме и оранжевом галстуке, — показывает на афиши, привезенные с Пушкинской, 10, из музея «Реалии русского рока», и рассказывает умеренно веселые истории про жизнь 1980-х. «О, «Телевизор»! Прекрасная группа, самая запрещенная по тем временам, потому что на каждом концерте они умудрялись спеть незалитованные песни».

Публика — в основном молодые люди, рожденные тогда, когда Ленинградский рок-клуб существовал уже совсем формально, — явно не понимает, что такое «литовка». Гаркуша терпеливо объясняет, как каждая песня должна была пройти проверку и быть одобренной представителями комсомольской организации и КГБ. По толпе ползет недоуменный шепот: «Вот бред!»

«Много музыкантов покинули этот мир сами понимаете в связи с чем, — заканчивает экскурсию Гаркуша. — Алкоголизация, наркомания и депрессивное состояние — это очень печально. Но единицы дожили — и это очень хорошо. У меня в этом году юбилей — двадцать лет без алкоголя. Не сидите дома, не валяйтесь на диване, лучше помогите мне сделать клуб «Гаркундель» — руками, ногами и деньгами. Всего хорошего!» К Гаркуше немедленно выстраивается очередь за автографами.

Но самая большая очередь стоит к помосту, где бесплатно делают начесы, ставят «ежики» и наводят синие и черные стрелки стилисты. Люди стоят в ней по два часа, но никто не ворчит.

Зато ворчит главный российский битломан Коля Васин, который прогуливается с симпатичной девушкой по площади. «Макаревич иссяк, у Шевчука музыка неинтересная, хотя он человек хороший, Кинчев тоже мэджикмен, но его музыка его не догоняет. Какая разница между русским и западным роком? Она такая же, как у человека, который бежит с костылями и без».

А в лектории писатель Павел Крусанов вспоминает, что Сергей Курехин говорил, что русский рок — это бардовская песня, положенная на бас-гитару и барабаны. Владимир Рекшан с этим согласен: «Не нашего времени, но современный — да. Я часто сижу на всяких конкурсах. И вот приходят молодые люди, играют вроде хорошо, но в первую долю, а рок-н-ролл — это драйв, это вторая и четвертая доля. И хочется спросить: фигли вы такого насочиняли?!»

Кто-то спрашивает гитариста Алексея Рыбина про то, правда ли, что они с Цоем поссорились из-за денег. «Полная ерунда! — возмущается Рыбин. — Какой урод вам это рассказал? Тогда и денег-то никаких не было!»

В соседнем шатре-квартирнике с часами-кукушкой, старым телевизором и фотообоями с распахнутым в голубое небо окном проникновенно поют под гитару «Выхода нет» группы «Сплин» три милые школьницы. За ними выходит инвалид в кепке группы «Пилот» и исполняет «Ели мясо мужики» «Короля и Шута», за ним хрупкая девушка поет «Ты знаешь, у нас будут дети», приписываемую Янке Дягилевой. Несколько десятков человек знают все тексты наизусть.

Ветеранов рока видно издалека — они возбуждены больше других, радостно похлопывают друг друга по плечам, в разговорах не перестают оглядываться в поисках знакомых лиц. Беседы о том, как скурвился Сергей «Африка» Бугаев и охренел продюсер Тропилло сменяются жалобами на здоровье.

Группа молодых людей с восторженными криками: «Курехин! Можно с вами сфотографироваться, Сергей?!» — набрасывается на задумчивого мужчину в круглых очках.

Тем временем в Творческой мастерской искусствовед Андрей Хлобыстин рассказывает публике про некрореалистов, группу «Голубые пидарасы» и гомоэротизм в творчестве барабанщика группы «Кино» художника Георгия Гурьянова. У многих слушателей глаза округлены до предела.

В «Ельцин-центре» идет викторина. На громоздкий и запутанный вопрос «То, где это используется, мы держим в руках ежедневно: в СССР это стали использовать в 1991 году, в России и Белоруссии — в 1992-м, на Украине — в 1993-м, а в Америке — гораздо раньше» люди в ответ выкрикивают все подряд. Конституция! Валюта! Презервативы! Паспорта! Мобильники! Отчаявшись, ведущий объявляет, что это шелковые нити в денежных купюрах.

В одном из шатров показывают фильм «Город» Александра Бурцева. На экране то и дело мелькают митьки, Шевчук, Гребенщиков. Сидящая на полу пара делает ставки — станет ли главная героиня валютной проституткой или любовь к провинциальному художнику победит все. Женщина в потертой футболке «20 лет Ленинградскому рок-клубу» нервно поворачивается к молодым людям и громким шепотом говорит: «Вы чего, это же 90-е! Тут без хеппи-эндов!»

На дискуссии о самиздатовских журналах фотограф Вилли Усов добродушно озвучивает правильную мысль: «Друзья, мне кажется, вы не совсем понимаете, кого вы тут целый день слушаете. Смотрите, это Ольга Слободская — секретарь рок-клуба, девушка, которая своими руками перепечатала сотни журналов «Рокси». Джордж Гуницкий — человек, который придумал название для группы «Аквариум» и написал для них десятки замечательных песен. А я все это фотографировал. Фигуры, которые стоят на Дворцовой, — моих рук дело». Зал взрывается аплодисментами.

На площади начинается концерт. Первым выступает Каспарян, прекрасный, как античный бог. Несмотря на симфонические аранжировки и отсутствие вокала, люди узнают и поют все песни «Кино»: виолончелистки и скрипачи в чопорных платьях и смокингах в кураже подпрыгивают на своих стульях, толпа беснуется.

Президент рок-клуба Николай Михайлов объявляет 4 июня 2016 года исторической датой и говорит, что теперь можно и умереть, но делать этого не стоит. На больших экранах показывают видеопоздравление Сергея Шнурова, который призывает молодежь XXII века ни в коем случае не слушать пластинки Ленинградского рок-клуба.

Перед выступлением «ДДТ» ведущие предлагают поиграть в kiss-камеру: пары, которые видят себя на экране, должны немедленно поцеловаться. Особенное удовольствие доставляет оператору ловить в кадре двух парней или девчонок. Дольше всего камера держится на мужчине с йоркширским терьером в руках. Мужчина долго капризничает, но все-таки целует собаку под одобрительный гул толпы.

Наконец на сцену выходит Шевчук, добрый и мудрый, как Дед Мороз. Площадь, теперь уже вся заполненная народом, взрывается радостным криком. Юлианыч начинает с «Дождя». Потом поет для дальнобойщиков, которые борются за свои права, «Ты не один». Посвящает «Ветер» всем погибшим музыкантам рок-клуба: на экранах появляются портреты Павла Литвинова, Натальи Пивоваровой, Бориса Рубекина, Александра Кондрашкина — песни не хватает на то, чтобы показать всех. Люди в толпе зажигают сотни бенгальских огней и тихо рыдают. Потом Шевчук делает невероятную штуку — поет «Рок-н-ролл мертв», причем так точно и сильно, как, кажется, не спел бы и БГ. С каждой новой песней площадь лихорадит с новой силой. Под «Родину» люди скачут, не жалея ни себя, ни других.

У самой сцены зажигаются десятки файеров, на Дворцовую долго падает дождь из золотых конфетти. «Берегите Родину, мать вашу!» — кричит Шевчук.