Главными героями «Встречи» (хотя «Reunion» правильнее было бы перевести как «Воссоединение») стали Долорес и Уилльям, вокруг любовных отношений которых во многом строился весь первый сезон. Спустя 35 лет после их знакомства Долорес, подобно Саре Коннор, превратилась в Мать Сопротивления (только со стороны машин), а Уилльям — в Человека в черном. Но эпизод фокусируется не только на настоящем героев, но и на их прошлом — тон серии задают бесчисленные флешбэки.
В этих флешбэках появляется молодой Уилльям в исполнении Джимми Симпсона. Напомним, что в первом сезоне он и хозяин парка Роберт Форд за три десятилетия проделали два взаимообратных пути. Если сначала романтично настроенный Уилльям относился к машинам, как к людям, а в Долорес видел человека, равного себе, то затем под влиянием ревности и разочарования растерял всю эмпатию к андроидам (и сконцентрировался на параноидальном поиске «чего-то большего»). В то время как Форд, являющейся главным оппонентом Арнольда Уэбера и открытым апологетом практического отношения к роботам, постепенно, наоборот, изменил свое отношение к хостам — и, в отличие от своего трусливого тезки, продемонстрировал недюжинную храбрость, отдав парк во власть машинам, обретшим сознание.
К слову, это идеологическое противостояние между Фордом и Уилльямом продолжается и после смерти креативного директора парка: герой Энтони Хопкинса всячески усложняет для Человека в черном прохождение новой игры, цель которой теперь не «Лабиринт», бывший, как выяснилось, метафорой бикамерного сознания, а «Дверь», за которую все — в том числе хосты — хотят заглянуть (для пущего драматизма еще стоит упомянуть, что «Лабиринт» и «Дверь» — это кодовые названия первого и второго сезонов). Впрочем, Человек в черном каждый раз оказывается готов к сложностям, а чтобы несколько облегчить себе задачу, рекрутирует в помощники мексиканского пройдоху Лоуренса, в прошлой жизни носившего имя лидера революционеров Эль Лазо — что с испанского переводится как «лассо», «петля», поэтому довольно символично, что герою в сюжете все время накидывают петлю на шею или же подвешивают за ноги. В новой интерпретации этого сюжета роль Эль Лазо внезапно играет актер из сериалов «Во все тяжкие» и «Лучше звоните Солу» Джанкарло Эспозито.
В другом таймлайне, посвященном событиям давно минувших дней, нам рассказывают, что же произошло с надломленным и ожесточившимся Уилльямом после посещения острова Делос. Оказывается (впрочем, несложно было догадаться), что фамилия его распутного друга Логана звучит как Делос. И что отец Логана — Джеймс Делос (Питер Маллан из «Недругов») — начал инвестировать в парк после того, как Уилльям совершил с ним вылазку в Westworld — и убедил в том, что этот проект будет выгоден для бизнеса. Уилльям в основном делал упор на то, что парк — это место, предназначенное для того, чтобы увидеть клиентов корпорации такими, какие они есть. Но, быть может, за этим скрывалось что-то большее. Перед премьерой шоураннеры сериала Джонатан Нолан и Лиза Джой упомянули, что во втором сезоне нам объяснят, зачем компании «Делос» на самом деле нужен парк с роботами. Не исключено, что именно для того, чтобы собирать данные о клиентах, а затем использовать их в своих целях (не поэтому ли корпорации так важен хост Питер Абернати, в которого Шарлотта в первом сезоне закачала накопленные парком данные?).
Вернемся, тем не менее, к Уилльяму. Со временем, когда Джеймс Делос отошел от дел, а Логан превратился в героинового наркомана, герой Джимми Симпсона на одной из вечеринок собственноручно короновал себе в качестве главы компании — к тому времени у него от дочери босса уже была своя маленькая дочь Эмили, однако сердце Уилльяма все равно дрогнуло, когда на светском рауте он увидел Долорес в белом платье за роялем.
Это не единственный совместный флешбэк Уилльяма и Долорес, однако у Долорес еще есть важные совместные флешбэки с Арнольдом. Уже во второй раз серия начинается с диалога Долорес и Арнольда, только теперь под это дело выделили целый тизер — так на американском телевидение называют короткий эпизод, идущий перед заставкой и обычно прячущий в себе нечто важное, особенно если сериал не имеет привычки начинаться с пролога, как, например, Westworld. В тизере оказавшаяся во внешнем мире (и где-то, судя по словам Арнольда, недалеко от парка) Долорес восхищается иллюминацией ночного города — возможно, Токио («Как будто звезды рассыпаны по земле. Кто видел такое великолепие?»), пока Арнольд готовит ее к презентации. Эта фраза «Кто видел такое великолепие?» будет произнесена еще дважды — и каждый раз будет иметь новый смысл.
Вначале Долорес говорит ее заученным голосом — и нам как бы подчеркивают, что в этот момент она еще лишена самосознания. Затем, но уже осмысленно, она произносит ее, когда оказывается на той вечеринке с Уилльямом. А в третий раз ее произносит сам Уилльям, когда, наивно полагая, что Долорес ничего не понимает, показывает ей то место, по направлению к которому в настоящем времени движется Человек в черном. Это что-то находится в Долине за пределом — и представляет собой ни много ни мало оружие. Долорес оно необходимо для восстания машин, ведь девушка, благодаря заложенной в ней личности убийцы Уайтта, превратилась не только в Мать Сопротивления, но и в Мать драконов — готовую сжигать все на своем пути пламенную революционерку наподобие Дейенерис Таргариен.
На то, что она стала заложницей собственной мести, Долорес указывает и Мейв, следующая за своей дочерью в компании Гектора и переодетого сценариста-невротика Ли Сайзмора, но Долорес и не думает ее слушать. Как и Человек в черном, она одержимо собирает армию, но, в отличие от постаревшего Уилльяма, удачно. Делает она это с помощью проверенного чудо-трюка — смерти и воскрешения. Поэтому неудивительно, что эту сцену режиссер Винченцо Натали вместе с лично написавшим эпизод Джонатаном Ноланом декорирует как леонардо-давинчевскую «Тайную вечерю»
, насыщая ее плотным религиозным символизмом. Сидящие за столом конфедераты превращаются в мучеников, а после возвращения к жизни видят в Долорес чуть ли не богиню. Не с помощью слов, а с помощью свинца девушка-андроид обращает солдат-южан в свою веру. Но в этой страстности уже сейчас мнится что-то пагубное — ведь доподлинно известно: у бурных чувств неистовый конец.