Вопреки толстовскому утверждению, все несчастливые семьи, похоже, тоже несчастливы одинаково: после десятков фильмов о dysfunctional families — «дисфункциональных», «сломанных» семьях — становится очевидно, что между ними больше сходств, чем различий. Там, где в здоровой семье, — счастливое застолье с добродушными подколами, в несчастной — подавленный взгляд в тарелку, натужные реплики и свинцовое молчание. Если в счастливых семьях очередной праздник — повод собраться всем вместе и обнять друг друга, в несчастных семьях это испытание на выходные и долгие мучительные беседы, из которых не выбраться без потерь. Как в старой поговорке про веточки в метле, членов несчастной семьи легко сломать порознь и невозможно собрать воедино, даже если они живут под одной крышей. В конце концов главная сага всех времен «Крестный отец» — в первую очередь о семье, в которой культура насилия передается от отца к сыну и все идет наперекосяк: наследство есть, семья обладает символической неприкосновенностью, но связи давно отравлены — идея устроить игру престолов с собственными детьми токсична с самого начала.
От гангстерских 30-х к неврозам наших дней именно американские семьи, где все не в порядке, — зеркало без прикрас, в котором так легко рассмотреть приметы времени, универсальные ошибки отцов и детей и тесноту рамок, в которые приходится втискивать себя «приличным» родителям и их детям. Будет ли это супружеская драма Вуди Аллена или приключения Уэса Андерсона, черная комедия из «Сандэнса» или ледянящий кровь документальный фильм о семье манхэттенских наследников, за каждой историей обнаружится знакомый типаж из учебника по психологии. Вечно недовольный родитель, которому трудно угодить. Ужасное дитя с дурными наклонностями, на которые никто не обращает внимание. Папа и мама себе на уме, полдюжины галдящих домочадцев, лживые воспитатели, хитрые не по годам дети, соперничающие между собой братья и сестры. Авторитарные наставники всех сортов, эмоциональный арсенал которых исчерпывается угрозами и равнодушием. Степфордских жен сменяют работающие мамы, постоянно отсутствующих отцов — навязчиво присутствующие, но коммуникация продолжает страдать — и именно нарушениям общения посвящены фильмы о сломанных семьях, независимо от жанра и времени действия. Вместо Никсона — Обама и, возможно, даже Хиллари, но новое поколение родителей и детей по-прежнему учится договариваться между собой.
Маленькие трагедии: мужья и жены, обычные люди и девственницы-самоубийцы
Белый дом, зеленая лужайка, личные темы, на которые не говорят, — так начинаются «Обыкновенные люди», история о муже, жене и их сыне, которые недавно похоронили второго ребенка. Несчастный случай и чувство вины, а главное — обидный факт предпочтения родителями мертвого сына живому — то, чем драма 1980 года режет по живому и сейчас: в нескольких сценах общения психотерапевта с членами семьи бросается в глаза, насколько мизерная доля чувств проговаривается семьянином среднего класса со своими домочадцами. За год до этого Роберт Бентон снимает «Крамер против Крамера», где соперничество папы и мамы за любовь искреннего малолетнего сына превращается в судебный иск: за обидой — свинство, за обоснованной претензией — черная месть. Но можно обойтись и без фигуры ребенка, достаточно двух уязвленных самолюбий, чтобы развод превратился в настоящую войну, — именно об этом «Мужья и жены» Вуди Аллена, совпавшие по времени съемок и настроению с реальным и кровавым расставанием режиссера с Миа Фэрроу: из всех фильмах о супругах, которые перестали слышать друг друга и обуреваемы яростью, это самый точный и неприглядный парный портрет, в котором Аллен и Фэрроу не побоялись быть автобиографичными.
Вместе с супружескими драмами Джона Кассаветеса эти фильмы изменили семейную драму и стали вневременными примерами сломанных семей в кино, столпами жанра, в котором будет придумано еще очень многое. Сестринское соперничество и взаимное отторжение, которые выражены в «Интерьерах» и «Ханне и ее сестрах» того же Аллена, отразят спустя три десятилетия Джонатан Демми и Ной Баумбах. Демми выведет актерскую игру Энн Хэтэуэй на новый уровень в образе вышедшей из рехаба Ким, вынужденной держать лицо на свадебной церемонии сестры. «Рейчел выходит замуж» рифмуется с «Марго на свадьбе», пожалуй, самым злым фильмом обычно снисходительного Ноя Баумаха, снявшего Николь Кидман в роли одинокой матери Марго, которая приезжает формально порадоваться за выходящую замуж сестру, но имеет и к ней, и к жениху множество вопросов. Героиня Кидман, залезающая на высокое дерево на спор, — одна из лучших сцен в истории кино, где герой напрасно пытается что-то доказать окружающим, но в первую очередь самому себе.
В своем же «Кальмаре и ките» Ной Баумбах вспомнит историю неприглядного развода родителей, где есть нелепая связь мамы с теннисным тренером и мимолетный роман отца с несовершеннолетней студенткой. Оба родителя делят детей, не думая о своих чувствах, а интеллект и уважаемая профессия (оба преподают, пишут книги и выступают с лекциями) не делают их хоть немного чутче друг к другу.
На территорию семейной драмы в традиции ранних 90-х зайдет даже любитель идиллических исходов Лассе Халльстрем, когда придумает своего пожираемого тоской и тревогой Гилберта Грейпа, вынужденного эмоционально обслуживать нестабильную и несчастную семью. С этим фильмом много общего и у растущих корнями из экстремальности 90-х фильмов Ларри Кларка («Кен Парк») и Хармони Корина («Осленок Джулиен») о семьях, в которых общий язык давно утрачен, если когда-то и существовал, а аутичные дети обречены на жизнь в искаженном мире, где им не спрятаться от посягательств взрослых. Об этой же уязвимости рассказано в «Девственницах-самоубийцах», обманчиво кроткой драме в пастельной гамме о жесткой системе запретов семьи Лисбон, которая объединила ангельских сестер против взрослых, общавшихся с ними преимущественно императивами. Самоубийство — молчаливый акт неповиновения, на который сестры Лисбон готовы в страхе перед вызовами взрослого мира, где отпроситься на свидание с понравившимся парнем и в дальнейшем получить образование мечты — невыполнимая задача. Драма Энга Ли «Ледяной ветер» рифмует семейную ложь с ложью политической: изменяющие супругам соседи становятся героями сплетен тогда же, когда президент Никсон подает в отставку. На дворе 1973 год, и измена и вранье детям считаются частью общественного договора: разве что тебя застанут на месте происшествия и придется давать показания. А самая уродливая история несчастливой семьи рассказана в последнем фильме классика Сидни Люмета «Игры дьявола», где два отчаявшихся брата решают напасть на застрахованную лавочку собственных родителей, чтобы спасти свои дела, — среди американских трагедий эта неторопливая история пугает сильнее остальных.
Жизнь подражает искусству: 5 документальных историй о неблагополучных семьях
Танцы с американским флагом в пустой гостиной, панталоны с золотой брошью на голове, песни двух женщин, давно потерявших связь с миром, — хроника обыкновенного безумия матери и дочери с одним и тем же именем Эдит. «Серые сады» — портрет некогда перспективных американских леди, тети и двоюродной сестры Жаклин Кеннеди. Развалившийся и заросший бурьяном дом Эдит-старшей и Эдит-младшей был признан непригодным для жизни, Первой леди пришлось выписать чек на ремонт семейного имения. «Серые сады» — рассказ из первых уст, в котором воспоминания, нездоровые фантазии, игра на камеру и интервью срастаются в современный кошмар об изоляции, подражании и одной судьбе на двоих.
Другая громкая американская история об обычной на вид, но совсем не благополучной семье началась из-за угла: в начале нулевых никому не известный режиссер Эндрю Джареки снимал короткий метр об известном клоуне Дэвиде Фридмане, когда выяснил, что его отец и брат обвинялись в совращении малолетних и хранении детской порнографии. Короткий метр о клоуне превратился в полный метр «Захват Фридманов», где метры идиллической семейной хроники перебиваются интервью с членами семьи и предполагаемыми жертвами, которые рассказывает о двойной жизни скромного еврейского преподавателя информатики. Бомба не попадает в одну воронку дважды, но спустя меньше чем 10 лет Эндрю Джареки во второй раз повезло с историей, которая не укладывается в голове. Его документальное расследование «The Jinx» («Тайна миллиардера») о трех смертях вокруг знаменитого манхэттенского наследника в каждом аспекте отсылает к нездоровым отношениям в семье, конкуренции между братьями за расположение властного отца и истории старых денег Манхэттена. Финал «The Jinx» — лучшее, что случилось на американском телевидении за десятилетия, а для сериала лучше запастись свободным днем: шесть серий проглатываются зараз.
Вместе с «Тайной миллиардера» недавний фильм «Самозванец» — одна из главных сенсаций американской криминальной документалистики: исчезнувший сын простой американской семьи объявляется в Испании 3 года спустя. Он не похож ни на одну из детских семейных фотографий и выглядит старше заявленных 17 лет, только это никого не смущает: члены семьи принимают его как родного, а режиссер пытается разобраться, почему подмена из Европы никого не смутила.
Другая история о не самой счастливой семье и неисчислимом богатстве — фарс «Королева Версаля» о жене владельца самой большой империи недвижимости, построенной на кредитном пузыре новой американской мечты. История нуворишей Дэвида и Джеки Сигел (прыткого бизнесмена, его трофейной жены и почти десятка общих детей) начинается с их плана построить китчевый супердворец, вдохновленный Версалем, когда на Штаты обрушивается кризис 2008 года, когда съемки фильма только начались, о финансовом коллапсе такого масштаба нельзя было и подумать.
Реальность становится интереснее первоначальной задумки, и съемочная группа следит за всегда накрашенной и уложенной Джеки в роскошной шубе, которая переживает кризис, не снимая каблуки и улыбаясь сквозь слезы: ее разрушающийся на глазах брак и недопонимание с детьми захватывают куда больше, чем еще один мегаломанский особняк, вдохновленный Людовиками.
Тененбаумы, Факеры, Аддамсы и все-все-все: как семейная комедия стала универсальным жанром
«Я как будто бы 20 лет лежал в коме и только сейчас проснулся», — скажет про себя Лестер Бернем, главный герой «Красоты по-американски», когда влюбится в одноклассницу дочери. Садовые розы, тошнотворно ровная белая ограда, жена-риелтор с фальшивой улыбкой успешной женщины и дочка, которой не по себе от отражения в зеркале, — дебют Сэма Мендеса 1999 года подводит черту под тем, что из себя представляла семейная драмеди к концу переходного для американского кино десятилетия. Мендес не жалеет яда, в его грустной истории полно сатиры, а мечта с собственным домом в кредит и подстриженной лужайкой — просто еще один обман, отвлекающий от главных радостей жизни: косяка, катания на спортивной машине, качалки и юной девушки в эротических снах.
Похожую историю, только более кротко, рассказывает режиссер «Роскошной жизни», где семья (в роли детей сразу двое Калкинов, кроме самого известного) сгибается под тяжестью родительского развода: великолепный Алек Болдуин к нашим услугам в роли отца, который почти ни о чем не жалеет.
Семья, где все давно перестали слышать друг друга и не должны говорить за столом на запрещенные темы (депрессия, дряхлость, нетрадиционные сексуальные практики), — в центре повествования главного хита последнего десятилетия: саркастичного семейного роуд-муви «Маленькая мисс Счастье», где родители, дедушка, старший брат и дядя отправляются на конкурс танцев, на котором их 7-летняя крошка исполнит лучший танец в кино со времен «Танца-вспышки». Главная героиня, очевидно, напоминает добродушную Доун из «Добро пожаловать в кукольный дом» Тодда Солондза, а ее семье в отличие от семьи Доун все-таки есть дело до чувств друг друга. «Маленькая мисс Счастье» ходит по дорожкам, вытоптанным американской независимой комедией 90-х («Счастье» и «Жизнь в военные времена» Солондза явно задали ритм в описании нервных и суетливо-несчастливых людей), но сочится оптимизмом, который сделал фильм любимым семейным досугом на каникулах, подходящим по любому поводу. Прежде это было «Знакомство с родителями», «Семейка Аддамс» и их сиквелы или классика 90-х «Домой на праздники», способные примирить на одном диване совсем уж разных людей. Почему-то массовая публика почти ничего не знает о мюзикле Вуди Аллена «Все говорят, что я люблю тебя», в котором на каждом сантиметре поет и танцует знаменитость — от Эдварда Нортона до Джулии Робертс, а действие происходит в Париже, Венеции и Нью-Йорке, задолго до того как Аллен отправился путешествовать по европейским городам с каждым новым фильмом. Фильм выглядит свежим и работает как семейный терапевт, обозначая общие проблемы каждой семьи — от привычки сплетничать до неумения правильно реагировать на стресс перед большим семейным торжеством.
С рассказа о несчастливых семьях, в злоключениях которых не найти концов, начал карьеру комедиограф Дэвид О.Расселл. Его первые «Раскрепощение» и «Не будите спящую собаку» обещали наблюдательного режиссера, который видит уязвимые места своих героев и понимает, как устроен семейный конфликт. Окончательный почерк О.Рассел обрел, когда подписал на свой фильм Брэдли Купера и Дженнифер Лоренс и снял «Мой парень — псих», основывая фильм на собственном опыте отцовства с биполярным ребенком. Гиперопека, обесценивание и родительское недоверие — то, с чем приходится бороться герою Брэдли Купера вкупе с трудным для жизни диагнозом. То же самое преследует и главную героиню «Джой» (опять Лоренс в главной роли), самую толковую из семьи итальянских иммигрантов, годами недооцененную отцом, матерью и сестрой. О детско-родительском отчуждении на фоне могущественных американских пейзажей два своих главных фильма снимает Александр Пейн. И «Небраска», и «Потомки» — о том, что нужно позволить близким быть такими, какие они есть. И Брюс Дерн, и Джордж Клуни играют едва ли не главные роли в своей карьере, оставаясь последними героями простых историй об отцах и мужьях, которые стараются соответствовать роли главы семьи.
Подобной идеей одержимы сразу несколько героев Уэса Андерсона — от кукольного лиса Бесподобного мистера Фокса до царственного родоначальника Тененбаумов с подходящим именем Роял и упрямого Стива Зиссу на миссии, вдохновленной опытом Жак-Ива Кусто и «Моби Диком». Большинство историй Андерсона — семейные и интимные: будь то братские «Бутылочная ракета» и «Поезд на Дарджиллинг» или вышеупомянутые комедии о неутомимых патриархах. Семья — главный источник противоречий и в то же время — неоспоримая сеть привязанностей, вступиться за которую стоит, даже рискуя жизнью. Другой клей для отношений — совместное приключение, даже самое безрассудное, именно поэтому с героями Андерсона происходят события больше, чем жизнь: от войны, хоть и кукольной, всех жителей леса со всем человеческим родом до подводной одиссеи. Больше препятствий — меньше неучастия: об этом в интонации Андерсона комик Зак Брафф снимет дебют «Страна садов»: про внезапную сплоченность членов семьи, которые обычно редко прислушиваются друг к другу.
Современному мамблкору, жанру обманчиво бессюжетных фильмов с утомительными диалогами, тоже есть что сказать о не очень счастливой семье. Автор сериала «Девчонки» Лена Данем начинала с автобиографичной драмеди «Крошечная мебель» о старшей дочери, вернувшейся в отчий (скорее материнский) дом и живущей на кушетке, пока она не решила, чем будет заниматься в жизни. Лена не стала ходить далеко и сняла свою сестру, художественные работы своей мамы и их совместный образ жизни, сделав медитацию над семейной обстановкой главным ресурсом самоопределения и героини, и себя как начинающего режиссера.
Данем как актриса приходит в фильм коллеги и одного из главных мамблкорщиков Джо Сванберга в драмеди «Счастливого Рождества» (обратите внимание и на забавный мамблкор «Белый олень» про еще одно не совсем счастливое Рождество), где Анна Кендрик играет главную роль не до конца подросшей, сильно пьющей и довольно ненадежной сестры. Ее отношения с братом неуловимо меняются за несколько дней вместе, в которые не происходит ровным счетом ничего примечательного. Как и в другой драмеди «Цветовой круг» — о скрытой вражде взрослых брата и сестры, которым ничего не остается кроме как остаться наедине и смириться с недостатками друг друга: мы не замечаем, как главные герои сближаются, становятся откровеннее и еле ощутимо устанавливают новые границы в отношениях. Мамблкор не держит интригу, зато пунктиром передает хрупкие взаимосвязи между близкими людьми, которые учатся слышать друг друга через водопады бытовых ситуаций и банальной болтовни. Именно в них потерявшиеся герои хватаются за шанс построить коммуникацию иначе и выбрать неуклюжий разговор вместо молчаливого отчуждения.
