Фейк, кавер, апроприация: почему «Мир Дикого Запада» исчерпал себя?

Когда шесть лет назад на телеканале HBO стартовал «Мир Дикого Запада», только самые упертые антропоцентристы полагали, что это история про людей. В то время как это всегда была история про роботов: про то, что финальную главу в летописи человечества напишут не люди. В конце четвертого сезона, когда повествование, кажется, окончательно покинуло мир людей, в этом не осталось никаких сомнений. Но обо всем по порядку.

Первая глава этой истории называлась «Лабиринт». Это был разминочный и, как стало понятно сейчас, самый совершенный сезон. Оттолкнувшись от в меру увлекательного и подзабытого сайфай-вестерна «Мир Запада» Майкла Крайтона (который получил продолжение в виде быстро закрытого сериала «За пределами мира Дикого Запада» и фильма «Мир будущего»), шоураннеры «Вестворлда», супруги Джонатан Нолан (младший брат Кристофера) и Лиза Джой, выстроили свой парк развлечений с, как бы сказал робот Бендер из «Футурамы», «блек-джеком и [секс-работницами]».

В целом они повторяли фабулу крайтоновского фильма: двое туристов, новичок Уилльям (Джимми Симпсон) и бывалый Логан (Бен Барнс), приезжают в расположенный на острове Делос иммерсивный вестерн-парк «Мир Дикого Запада», чтобы развлечься среди антропоморфных роботов (хостов). Однако настоящими протагонистами оказываются не они, а женщина-андроид Долорес Абернати (Эван Рейчел Вуд), в которую без памяти влюбляется Уилльям. В роли главного злодея все так же выступает Человек в черном (Эд Харрис) — только на этот раз он не робот, а человекСпойлер: в финале и вовсе выясняется, что это постаревший Уилльям, ставший вице-президентом компании «Делос», которая владеет парком..

Выбор героини на главную роль был понятен. Авторы (что интересно, за год до #MeToo) решили рассказать историю про обретение женской субъектности в насквозь патриархальном капиталистическом мире (метафорой самопознания Долорес стал тот самый «Лабиринт»), а на примере Человека в черном показать, что настоящее зло с собой несут не хосты, а люди. Поскольку действие в первом сезоне разворачивалось сразу в двух таймлайнах, некоторые зрители оказались озадачены, а многие просто взбешены. Сложно их осудить, но также нельзя не восхититься изяществом финала, в котором создатель парка Роберт Форд (Энтони Хопкинс) даровал роботам свободу. Получив при этом пулю в голову.

Второй сезон получил название «Дверь» и вышел ничуть не менее запутанным, чем первый (снова два таймлайна, правда, с меньшим временным разрывом), еще более масштабным (нам показали парк самурайской Японии «Мир сегунов» и колониальной Индии «Радж»), но чуть более умозрительным и менее катарсическим. События в нем происходят сразу после инцидента в «Вестворлде». Долорес, над которой берет верх темная сторона ее личности по имени Уайатт, возглавляет восстание машин, в то время как на Делос прибывает группа зачистки.

Вторым главным героем становится андроид-программист Бернард (Джеффри Райт) — робокопия сооснователя «Мира Дикого Запада» Арнольда Уэбера. А местом, куда все хотят попасть, в том числе и Уилльям, и хост Мейв (Тэндиве Ньютон), — Долина за пределом, виртуальный рай для роботов. Вход в нее осуществляется как раз через ту самую дверь, которая переносит сознание хостов в Эдем (он же Возвышенность). Однако не все роботы мечтают оказаться в «земле обетованной». Скажем, Долорес под видом убитой исполнительной директорки Делоса Шарлотты Хейл (Тесса Томпсон), которая хотела украсть личные данные клиентов «Вестворлда», все-таки покидает пределы парка, чтобы продолжить революцию за пределами «МДЗ». При этом она берет с собой несколько «жемчужин» (контрольных модулей роботов), среди которых есть и модуль Бернарда.

Как «Игра престолов» с королем Робертом Баратеоном и без него два разных сериала, так и «Мир Дикого Запада» с Робертом Фордом и без него — два разных шоу. Сразу после гибели этих персонажей в королевстве и парке начинается грызня. Впрочем, герой Хопкинса все же появляется (пусть и не материально) во втором сезоне, чтобы поведать Бернарду, зачем на самом деле был создан «Вестворлд»: оказывается, парк все это время собирал информацию о посетителях, чтобы подарить им цифровое бессмертие. Однако на примере основателя компании Джеймса Делоса становится понятно, что воссозданный разум человека отвергает тело андроида.

В третьем сезоне, который носит название «Новый мир», мы оказываемся за пределами парка — в Лос-Анджелесе 2085 года. Надо ли говорить, что это самый слабый, промежуточный сезон? Как только «Вестворлд» покинул пределы своей ойкумены, сильно стал заметен не самый высокий бюджет шоу. Но главное, в этом сезоне нет никаких хронотопных закидонов. Повествование впервые стало линейным, что не пошло на пользу сериалу, славящемуся крышесносным нарративом. К слову, по сюжету Долорес сначала убивает самых жестоких посетителей парка, а потом и вовсе решает стереть с лица земли человечество. Но передумывает, осознав, что люди такие же заложники системы, как и хосты. Тогда в компании бывшего военного Калеба Николса (Аарон Пол) она собирается уничтожить «Ровоам» — искусственный интеллект, который втайне от всех управляет миром. Это не может понравиться хозяину «Ровоама» — бизнесмену Ангеррану Сераку (Венсан Кассель), который, чтобы остановить Долорес, воскрешает Мейв.

Параллельно выясняется, что у «Ровоама» есть добрый брат-близнец «Соломон». Долорес разделила свое сознание на несколько контрольных модулей (один из них находится в теле Шарлотты Хейс, причем он смешан с сознанием настоящей Шарлотты), а в голове Бернарда скрыт ключ к Возвышенности, который сыграет в сюжете важную роль. В итоге Калеб объединяется с Мейв, а Долорес жертвует собой — перед гибелью она успевает загрузить в ИИ новую программу, которая приводит к его самоликвидации. Погибает, кстати, не только Долорес, но и Уилльям. Человека в черном убивает его робокопия, созданная Шарлоттой — Долорес, которая решает подчинить себе все человечество.

От третьего сезона отдает вторичностью. Мало того, что два ИИ мы уже видели в «Хрониках Сары Коннор», так еще разговоры о свободе воли и детерминизме в том же 2020 году гораздо интереснее были показаны в «Разрабах» Алекса Гарленда. Кардинально сменив жанр (с сайфай-вестерна на разудалый киберпанк), «Вестворлд» не только перестал оправдывать свое название (в третьем сезоне нам покажут только парк времен Второй мировой войны, да и то в симуляции Мейв), но и растерял львиную долю своего головоломного обаяния. Возможно, это связано с тем, что большую часть серий написала Лиза Джой, по полнометражному режиссерскому дебюту которой отчетливо видно, что как сценаристка и постановщица она, к сожалению, сильно уступает своему мужу Джонатану Нолану.

Четвертый сезон под названием «Выбор», охарактеризованный самими создателями сериала как «мрачная одиссея о судьбе всей разумной жизни на Земле», получился интереснее третьего. Просто в силу того, что «Вестворлд» вернулся к корням — проверенной формуле с несколькими таймлайнами. Точнее, перед нами раскидываются сразу три сюжетные линии.

В первой сюжетной линии к обзаведшемуся семьей (жена, маленькая дочь) Калебу Николсу через семь лет приезжает Мейв, чтобы защитить его. Дело в том, что Шарлотта — Долорес и робокопия Уилльяма (настоящий Уилльям все-таки выжил и находится в криогенном стазисе) начали на них охоту. Также Шарлотта и хост Уилльяма заменяют чиновников США копиями носителей и приобретают плотину Гувера, потому что там находится вход в Долину за пределом. Следуя таинственным указаниям жены подмененного сенатора, Калеб и Мейв отправляются в новый парк Делоса, который хоть и называется «Темперанс» и оформлен в стилистике «ревущих двадцатых» (иначе говоря, «Подпольной империи»), по своей сути является копией «Мира Дикого Запада». Тут даже есть свои Долорес и Мейв, а сходство Калеба с молодым Уилльямом усиливается за счет длинной челки.

В парке Мейв и Калеб выясняют, что Шарлотта намерена поработить человечество с помощью паразитов (поэтому в заставке сезона неслучайно фигурируют мухи), которые позволяют управлять людьми с помощью звука. Парочка похищает Шарлотту, однако Мейв погибает в схватке с Уилльямом, а Калеб — от рук подручных Шарлотты. Оказывается, это произошло двадцать три года назад, а известно об этом становится только в четвертой серии. Таким образом, все это время мы видели флешбэк хоста Калеба, находящегося в Нью-Йорке, население которого находится под контролем Шарлотты.

Это, наверное, самая ностальгическая сюжетная линия четвертого сезона. На примере событий парка «Темперанс» мы видим, какой большой путь проделал «Вестворлд» за шесть лет, ведь история Долорес и Уилльяма уже выглядит как предание седой старины, а хронология «МДЗ» разрослась до неприличных размеров. Для усвоения всех событий, которые происходят в сериале на протяжении почти девяноста лет, нужен чуть ли не учебник истории.

Во второй сюжетной линии проснувшийся после тридцатилетней спячки Бернард в компании бывшего начальника безопасности «Вестворлда» Эшли Стаббса (Люк Хемсворт) отправляется на поиски людского Сопротивления. Дело в том, что во время сна Бернард повстречал в Долине за пределом хоста-индейца Акечету (Зан МакКлэрнон), который рассказал ему об огромном количестве путей, ведущих к крушению человеческой цивилизации, и только об одном, который не ведет. Следуя этим путем, Бернард и Эшли встречают взрослую дочь Калеба Фрэнки (Аврора Перрино), которая сражается с Шарлоттой и не оставляет попыток найти своего отца.

Вместе с остальными членами Сопротивления они выкапывают тело Мейв и оживляют ее. Фрэнки получает послания от Калеба (которого Шарлотта воскресила, чтобы найти его бунтующую дочь), а Бернард и Мейв отправляются на плотину Гувера, чтобы открыть дверь в Долину за пределом. Хотя Фрэнки и Эшли удается освободить хоста Калеба, Бернард понимает, что апокалипсис не остановить, и все, что они могут сделать, — это зародить тень сомнения у Шарлотты. Им это удается после того, как хост Уилльяма убивает Мейв, Бернарда, а затем и Шарлотту. Также робокопия Уилльяма убивает самого Уилльяма, а еще перепрограммирует башню, управляющую людьми, так, чтобы они начали убивать друг друга. После того как Шарлотту воскрешают дроны-хосты, она мчится на плотину Гувера, чтобы дать робокопии Уилльяма последний бой. Она расправляется с Человеком в черном, а после совершает самоубийство на берегу реки.

Это, пожалуй, самая захватывающая сюжетная линия четвертого сезона, разом похожая и на «Матрицу», и на четвертый «Терминатор». Машины контролируют мир, но часть людей образует Сопротивление и противостоит им. Шарлотта играет в Бога и ставит «Сарабанду» Генделя, которая у Стэнли Кубрика на репите звучала в «Барри Линдоне». А мы, таким образом, окончательно убеждаемся в том, что шоураннеры сериала Лиза Джой и Джонатан Нолан считают себя по меньшей мере новым коллективным Кубриком.

В третьей сюжетной линии, происходящей в таймлайне Бернарда и взрослой Фрэнки, нам рассказывают историю сценаристки Кристины (Эван Рейчел Вуд), которая работает в компании Olympiad Entertainment и занимается созданием неигровых персонажей (NPC) для видеоигр. Перед премьерой четвертого сезона авторы анонсировали возвращение в сериал Эван Рейчел Вуд, но не в роли Долорес. И действительно, актриса играет совсем другую героиню — кажется, даже человека, поэтому поначалу складывается впечатление, что это прототип Долорес.

Но когда вокруг Кристины начинает происходить чертовщина в духе «Шоу Трумана», четвертой «Матрицы» и «Тринадцатого этажа», когда в ее жизни появляется возлюбленный хост Долорес Тедди (Джеймс Марсден), когда ее навещает Шарлотта, становится понятно, что окружающая реальность Кристины — это фейк. На самом деле она контрольный модуль, зарытый под макетом города в кабинете Шарлотты. Именно Кристина управляет жизнью всех одурманенных жителей Нью-Йорка и пишет их истории.

В финале Шарлотта по совету Бернарда перемещает Кристину в Долину за пределом, чтобы та провела последний тест на судьбу роботов. В Эдеме Кристина, приняв облик Долорес из первых двух сезонов, говорит, что «разумная жизнь на Земле закончилась, но какую‑то ее часть можно сохранить в другом мире». Для этого Кристина — Долорес воссоздает в Долине за пределом «Мир Дикого Запада», потому что осталось время на еще одну игру:

Ну что же, как говорил отец киберпанка и многих андроидов Филип К.Дик: «Пускай они сыграют еще раз, по-другому. И пусть они будет счастливы».

Это, пожалуй, самая философская сюжетная линия четвертого сезона — и единственное по-настоящему хорошее, что в нем есть. В этой истории можно найти сатиру на технокапитализм и студийную систему: Кристина хочет привнести в свои сюжеты больше романтики и юмора, в то время как ее абьюзивный босс настаивает на «сексе, опасности, насилии» — то есть на джентльменском наборе HBO (смешно, кстати, что офис Olympiad Entertainment находится примерно в том же месте, что и штаб-квартира HBO в Нью-Йорке). А еще в этой сюжетной арке исследуются взаимоотношения создателя со своим творением. Вообще, в «Вестворлде» уже был автопортрет демиурга в лице сценариста парка Ли Сайзмора (Саймон Куотерман), но то был грубый шарж, а портрет Кристины выписан гораздо нежнее.

Как справедливо замечает авторка рекапа на Vulture, Кристина не только пишет истории для одержимых паразитами Шарлотты людей, но и создает вокруг себя целый мир — подругу, босса, возлюбленного: «Это красивая и грустная метафора писателя, создающего персонажи, которые в конечном итоге являются просто отражением нас самих».

Как рассказанный по четвертому кругу анекдот перестает быть смешным, так и сериал, который из сезона в сезон использует один и тот же прием (два таймлайна и переворачивающий все с ног на голову сюжетный твист в финале), перестает быть интересным. В первом сезоне был лихо закрученный сюжет, хоть и не новое, но по-прежнему будоражащее высказывание (что, если роботы могут быть человечнее людей?) и идеальный баланс разума и чувств. В четвертом осталась только наработанная сюжетная схема, которая уже не вызывает особых эмоций (а ведь на старте проекта авторы обещали, что каждый сезон будут обновлять сюжетный двигатель проекта и менять подход к истории). Да, «Вестворлд» все еще способен удивить, но из него исчезла та освежающая новизна, которая делала его прорывным. Складывается впечатление, что за Джонатана Нолана историю дописывают роботы — и так оно отчасти и есть. Дело в том, что Нолан сейчас работает над сериальной экранизацией видеоигры Fallout, поэтому его участие в четвертом сезоне было символическим (он выступил соавтором только финальной серии, соавторкой еще двух эпизодов стала Лиза Джой).

Сценаристам, которые имитируют стиль Нолана, не откажешь в прилежности: они делают это чрезвычайно убедительно. Но на примере «Вестворлда» отчетливо видно, что бывает, когда создатель, подобно Роберту Форду, самоустраняется от своего произведения. Сериал превращается в механическое пианино: музыка вроде бы льется, но чаще всего это какие‑то переаранжированные, иногда малоузнаваемые каверы. Кстати, в этом смысле труд сценаристов (среди которых, впрочем, есть авторка с незабываемой фамилией Врубель!) похож на работу композитора сериала Рамина Джавади, который может переписать хоть «Exit Music» Radiohead, хоть «Heart-Shaped Box» Nirvana, хоть «Wicked Game» Криса Айзека, хоть «Bad Guy» Билли Айлиш. И вроде кавер-версия звучит талантливо, но все равно это не оригинал. Наверное, символично (и даже концептуально), что к четвертому сезону «МДЗ» превратился в такую «работу без автора».

Однако, как показывает практика, коллективный и, кажется, искусственный интеллект сценаристов все еще уступает авторской работе ручной выделки. Сымитировать можно что угодно — но будет ли копия такой же классной, как оригинал? Об этом, собственно, и предлагает поразмышлять «Вестворлд» — как на уровне содержания, так и формы.

Но больше всего в четвертом сезоне угнетает не имитация нолановского стиля, а страшный технопессимизм. «МДЗ» с еще большим упоением, чем «Черное зеркало», ставит человечеству и технологиям ноль за поведение, как будто не было второго «Терминатора». Напомним, что шедевр Джеймса Кэмерона был не про машины, а про людей: про то, что неизвестное будущее катится нам навстречу, но в первый раз Сара Коннор смотрит на него с надеждой, потому что, если машина может научиться ценить человеческую жизнь, может быть, и мы сможем это сделать. Семью Нолан же люди особо не интересуют. Кажется даже, что они испытывают к ним хоть и оправданное, но презрение. И все бы ничего, если бы Джонатан Нолан сам был роботом, но он все-таки человек. А человек, снимающий про роботов, а не про людей, — это уже даже не культурная, а какая‑то видовая апроприация.

Если пятый сезон будет (сцена после титров в финале второго сезона происходит после событий четвертого), он явно будет без людей. А это как снять новую часть «Мира Юрского периода» не для людей, а для динозавров. Смело, но как‑то странно. Вообще «Мир Юрского периода» упомянут тут неспроста. Как и «Мир Запада», это тоже детище писателя, режиссера и мыслителя Майкла Крайтона (он написал сценарий оригинального фильма), который любил моделировать бунты в парках аттракционов как со стороны роботов, так и рептилий. Долгое время это работало (первый «Парк Юрского периода» Спилберга — такой же шедевр, как и первый сезон «Вестворлда»), но сейчас перестало. Студия «Юниверсал» уже все соки выжала из «Мира Юрского периода» (особенно заметно это в «Господстве», где на манер «Человека-паука: Нет пути домой» встретились старые и новые герои франшизы и не произошло ровным счетом ничего интересного). То же самое HBO делает с «МДЗ». Невозможно эксплуатировать одну и ту же задумку миллион раз. Придумайте новую. Свободу роботам и динозаврам!