Мрачная, как сумеречный лес, девушка (Карен Гиллан) без определенного рода деятельности узнает, что ее кашель кровью — симптом редкой смертельной неизлечимой болезни. Мрачнее девушка не становится — уже некуда. Вместо этого она прагматично строит планы по клонированию самой себе в целях заботы о горюющих близких (оплата услуги будущего — в старую добрую рассрочку).
Близкие оказываются даже слишком рады обаятельному клону: в сущности они не сильно и горевали по настоящей Саре, чей самый страшный диагноз, по правде говоря, — глубокое одиночество. Когда врачебный прогноз оказывается ошибочным, а суд назначает смертельную дуэль между девушкой и клоном за право зваться Сарой, родственники готовятся болеть именно за клона. Финальный жестокий твист: Сара-клон тоже понимает, что отчаянно одинока.
Американец Райли Стернс («Изъяны», «Искусство самообороны») выпускает уже третий полнометражный фильм, в котором комедия абсурда и психологический триллер оказываются сплетены до степени смешения. Все очень сухо и мрачно, в кадре то и дело кому‑нибудь отрезают палец или вонзают стрелу в глаз, но при этом кафкианские сюжетные конструкции преувеличены до такой степени, что заставляют невольно улыбнуться — пускай и в качестве защитной психологической реакции.
Наловчившаяся играть киборга во вселенной «Марвел» артистка Гиллан здесь тоже произносит все реплики с нейтральным выражением лица, проговаривая вслух очевидности и буквальности (это вообще фирменный прием Стернса). Однако тот факт, что она все-таки живая девушка, не клон и не супергероиня, делает этот перформанс на удивление трогательным — чувствительные, замкнутые и интровертные зрительницы и зрители всех мастей непременно увидят в ней себя.
Готовясь к дуэли, девушка тренируется под эгидой Аарона Пола; в «Искусстве самообороны» Джесси Айзенберг тоже учился себя защищать. Для Стернса, половина соцсетей которого состоит из фото с тренировок по джиу-джитсу, это явно важнейший мотив. В фильме девушка и тренер, как дети, проигрывают возможные сценарии битвы с разными видами оружия в импровизированном слоу-мо, только делают это на полном серьезе. Экранная пара, объединенная исключительно профессиональными отношениями, — отдушина фильма, свидетельство того, что человеческое партнерство все-таки существует.
В наши дни практически любые фантастические и антиутопические премьеры принято называть удачным или не очень удачным эпизодом воображаемого сезона «Черного зеркала». Высококонцептуальный «Клон», в свою очередь, находится несколько выше таких сравнений. Эстетические амбиции Райли Стернса, скорее, роднят его со странным греком Йоргосом Лантимосом. У Стернса тот же условно-мифологический сценарный слог, тот же экзистенциальный посыл, не демонизирующий современные средства коммуникации (как у авторов «Черного зеркала»), а просто констатирующий их удручающую бесполезность.
Выгодное отличие этого режиссера от Лантимоса и других фестивальных фаворитов — в непринужденности. Стернс не раздувает на два часа одну-единственную концепцию, а стремится в каждой сцене продемонстрировать какой‑нибудь новый жестокий гэг или черный-пречерный панчлайн. Некоторые из них вызывают неловкое недоумение, зато скромный хронометраж фильма проносится легко, как короткометражка. Это приятное зрительское чувство — когда молодой режиссер еще не до конца убежден в собственной значимости и стремится во всех уголках фильма продемонстрировать фантазию и остроумие.
Фантазия Стернса работает однозначно в пессимистичном направлении, но язык не поворачивается назвать его очередным циничным эксплуататором современных тревог. Финальный плач героини такой истошный, а сам финал такой безысходный, что окрашивает весь предыдущий фильм в искренний крик души автора, разделяющий универсальную боль со всеми нами. Этот режиссер точно в следующий раз снимет важнейший гуманистический шедевр поколения, ведь в этот раз он подошел вплотную к статусу классики.
Никиты Лаврецкого
