5 неочевидных шедевров про Вторую мировую, которые помогут во всем разобраться

Английский офицер в течение одной выдающейся жизни (Роджер Ливси в кадре чрезвычайно убедительно лысеет и толстеет) проходит через три войны, убивает на охоте полсотни трофейных животных, встречает трех красивых, похожих как три капли воды женщин (всех играет Дебора Керр) и развивает отношения с немецким офицером (Антон Вальброк) от смертельной дуэли до сердечной дружбы. В конце не происходит ничего особенного, кроме осознания банальной истины: даже самые крепкие генералы бесповоротно стареют. Между строк считывается менее очевидное наблюдение: к концу фильма изменился вовсе не герой, а весь мир вокруг него. Несмотря на название-обманку, генерал-майор Кэнди — не карикатурный полковник Блимп из одноименного комикса; переживет ли он самую страшную войну, зрители тоже так и не узнают.

На первый взгляд шокирующий, а на второй — сам собой разумеющийся факт: главный шедевр о Второй мировой был снят еще до окончания этой войны. В разговорном, мелодраматическом, невыносимо длинном фильме «Жизнь и смерть полковника Блимпа» нет ни одного танка и военной операции, если не считать кульминационного тренировочного упражнения, смахивающего на скетч «Монти Пайтон». Но при этом это самый зрелищный и пробирающий фильм в мире: дуэт «Лучников» Пауэлла и Прессбургера снимает на пике формалистской изысканности, заставляя камеру парить сквозь стены и потолки, а отдельные кадры по красочности не уступать гобелену, показанному во время начальных титров.

Главное же достижение ленты, где все самые важные моменты остаются за кадром, в создании великой кинематографической иллюзии масштабности. После просмотра кажется, что величина показанных личностей, колоссальность их трагедии многократно выходит за рамки эпизодов, предоставленных вниманию зрителя. В контексте военного кино это не просто эффектный повествовательный прием, а настоящая философская максима: исход войны решает не оружие и стратегия, а те жизни, которые вели ее герои на протяжении предшествующих десятилетий.

Четверо богачей, живущих в фашистской республике Сало, держат в плену несколько десятков юношей и девушек, включая собственных дочерей. Фашисты издеваются над жертвами самыми изощренными способами: не просто насилуют и убивают, а воплощают в жизнь извращенные фетиши (принудительную копрофилию) и садистские фантазии (кормят пирогом с лезвиями; выкалывают глаза во время сатанинского ритуала). В конце преступники не наказаны, а жертвы не спасены.

Пьер Паоло Пазолини гениальным жестом помещает действие романа маркиза де Сада в годы Второй мировой и тем самым трансформирует гротескное содержание романа из категории безумной фантазии в категорию радикального реализма. Ведь на войне самые худшие страхи и самые невообразимые жестокости непременно воплощаются в жизнь. «Сало» вызвал больше споров и скандалов, чем практически любой фильм XX века, а его онлайн-рейтинги до сих пор сообщают, что перед зрителем будто бы не шедевр арт-кино, а второсортный эксплуатационный хоррор. Неудобная правда состоит в том, что реальная война — во многом и есть эксплуатационный хоррор, а не арт-кино, а потому «Сало» и производит впечатления необходимого как никакой другой военного шедевра.

Неправдоподобно красивый английский майор (Дэвид Боуи) во время нахождения в военном плену заразительно бодается с не менее красивым японским капитаном (Рюити Сакамото). Сексуальное напряжение между двумя офицерами на войне, разумеется, не может закончиться иначе как трагедией. Кажется, все это слишком поэтично, чтобы быть правдой, однако в основе сюжета лежат совершенно реальные лагерные воспоминания писателя Лоренса ван дер Поста.

Модернист до мозга костей Нагиса Осима снимает такое военное кино, где невероятной красотой струится вообще все: сцены изощренных казней, самоубийств-сэппуку, фатальных поцелуев и даже воспоминаний о школьном буллинге под неземную музыку Сакамото. Неужели на войне бывает так красиво? Красота — в глазах смотрящего. Неужели о войне можно так красиво говорить? Осима убежден сам и до последнего стремится убедить зрителей в том, что красота — не издевка над страданиями и жестокостями, а прямое для них противоядие. Ведь самые безобразные вещи творятся именно тогда, когда забывается важность эстетического восприятия мира.

Несколько американских солдат участвуют в создании знаменитого постановочного кадра (Пулитцеровская премия-1945) с водружением флага над японским островом Иводзима (на самом деле до этого был и другой флаг, но не такой красивый, да и лица солдат полковнику сперва не угодили). После войны те солдаты, которые не погибли под вражеским и дружественным огнем, отправляются в пресс-тур в качестве знаменитостей. Слава не приносит им ни счастья, ни каких‑то еще дивидендов. Спустя 70 лет после войны (и десять лет после выхода фильма) выяснится, что фейковость подвига была еще глубже, чем предполагалось: два героя фото были неверно опознаны. Единственный же подлинный участник сюжета до смерти спился спустя несколько лет после победы — про него одного никакого особого кино, пожалуй, и не получилось бы.

Клинт Иствуд снял самый дорогой голливудский фильм про Вторую мировую по эту сторону от Майкла Бэя, но при этом рассказал категорически антиголливудскую историю. «Флаги наших отцов» провалились в прокате и вообще оказались в тени снятого на японском языке фильма-компаньона «Письма с Иводзимы». Однако в качестве деконструкции героизма и развенчания милитаристского мифотворчества именно «Флаги» — непревзойденное по прямоте и ясности высказывание режиссера. Это мог бы быть глубоко циничный взгляд на подвиг, но мудрость Иствуда состоит в том, что даже эти невыдающиеся, сломленные, потерянные на страницах истории персонажи у него вызывают сочувствие как подлинные герои войны.

Нацистский генерал и француз — директор Лувра объединяют усилия, чтобы не допустить уничтожения бесценной художественной коллекции. Спустя десятилетия русский режиссер Сокуров задает себе и зрителям риторические вопросы о месте культуры на войне, в государстве, в истории. Так и не получив разгадку того, как враги смогли договориться, режиссер пускается в свободные фантазии о призраках Лувра, появляющихся ночью в музее.

Если и существуют ответы на самые большие вопросы о войне и мире, то они лежат в сфере чистой мистики, утверждает Александр Сокуров. Фильм-эссе «Франкофония» он создавал с помощью ультрасовременных техник (от съемки на веб-камеру до съемки с дрона) и в целом производил впечатление, как будто все его предшественники, копавшиеся в предпосылках и последствиях Второй мировой, двигались вдоль скучной поверхности, продиктованной реализмом и здравомыслием.

В этом году Сокуров пошел еще дальше в плане своеволия и снял военный фильм «Сказка», в котором оживленные с помощью компьютерной графики Сталин, Гитлер, Черчилль и Муссолини будут вести воображаемые беседы. При этом от участия в Каннском фестивале режиссер недавно отказался то ли исходя из несвоевременности картины, то ли в качестве протеста против невключения в программу работы своей ученицы. Одно ясно точно: режиссер подражает героям своей «Франкофонии», даже в самые отчаянные времена оставаясь глубоко интеллигентным и совестливым человеком — ведь именно на таких людях и держится мир.