«Событие», выигравшее Венецианский кинофестиваль, задает зрителям тот же вопрос, что и «Титан», победивший в Каннах: тело — это тюрьма или революция? На второй год пандемии, в разгар пятой ее волны (хотя мы давно сбились со счету), этот вопрос, заданный, в принципе, по другому, феминистскому поводу, приобретает новые оттенки смыслов. Сегодня любое тело в пространстве несет в себе потенциальную угрозу, а завтра его обладатель может стать карантинным узником, особенно если сегодня он антиваксер-бунтарь.
Одри Диван снимала свой второй фильм позапрошлым летом, когда мир начал только-только приходить в себя от ковидного шока. В первой же сцене главная героиня вынимает изо рта жвачку и отдает ее подруге — на пробу. На дворе шестидесятые, провинциальная Франция, американскими жвачками, как и, допустим, в перестроечной России так просто не бросаются. В интервью Диван рассказывает, что специально приставленный к съемкам ковид-координатор был страшно недоволен этим взаимовыгодным обменом, негигиенично. «Мы снимаем боди-хоррор про подпольный аборт, — ответила ему режиссер. — Важно не забывать, что бывали времена и почище».
Женщины, кстати, и не забывают. Никогда не забывали. Ведь их тело испокон веку становилось прямой угрозой для них самих. В «Событии», сюжет которого прост и оттого еще больше пугает, секс рифмуется напрямую со страхом. Вроде бы до мая 1968-го осталось совсем чуть-чуть. Мировой кинематограф уже дышит похотью. Из каждого приемника поют «Битлы» и их галльские эпигоны, прозванные телевидением «Йе-йе». Бери сансерр, пошли ко мне, пока родители батрачат, я буду любить тебя нежно и не предохраняясь.
От жизни невозможно спрятаться. Жизнь, как известно, боль. Особенно когда она без твоего ведома или желания зарождается внутри. Растет и становится проблемой. На кону не только будущее, но и настоящее. Это только в Париже поют «Йе-йе», в богатых кварталах, где проблемы можно решить, исправив линию судьбы деньгами. Главной героине Анн до столицы далеко, ее родители — мелкие лавочники, чуждые морального релятивизма буржуа. Их кругозор узок, как барная стойка, за которой они трудятся, не покладая предубеждений. Сколько бы ни разбирала Анн с прогрессивным преподавателем на факультете литературы творчество Луи Арагона, дома ее ждет «Жерминаль». А появившегося от студентика из Бордо ребенка будут называть бастардом, косясь с осуждением на его мать.
«Событие» — экранизация одноименного романа Анни Эрно, культовой для франкофилов всей планеты фигуры. Эрно — мастер интимистской прозы, ее довольно жестокие саморазоблачения находятся во французском литературном пейзаже где‑то между Маргерит Дюрас, Натали Саррот и Джин Рис. В активизме она не замечена, идет, но не нагоняет двух Симон — де Бовуар и Вайль. Чувства Эрно всегда важнее долга. Она пишет не человечества для и не сестринства ради. Однако «Событие» случай отдельный. Эта исповедь дочери века ждала своего часа почти сорок лет. Ведь тело Эрно все еще помнило руки и глаза акушерки, принимавшей нелегально на дому, и тиканье часов, приближавших счастливое избавление, и блеск инструментов, больше похожих на пыточные, и собственные крики, хоть кричать было нельзя.
Диван работает с текстом Эрно очень бережно. Ее текст не боится читателя, а это кино — зрителя. Не отвлекается на ностальгическую поэтику, не делает многозначительных пауз, а крадется следом за Анн, дышит ей в затылок — почти враждебно. Как у румын, но не делая из метода жеста. И тем более культа.
У Кристиана Мунджиу в «4 месяца, 3 недели и 2 дня» аборт — часть протеста против тоталитарной системы. Патриархат как смертельная болезнь, передающаяся половым путем. Диван относится к Мунджиу с уважением: в конце концов мать Одри из Румынии и актриса Анамария Вартоломеи, исполняющая главную роль, тоже. Но вежливым землячеством экивоки и ограничатся. В «Событии» нет политики, в награждении «Золотым львом» — есть. Женское не универсальное, женская доля — миноритарная, и поэтому проценты с послевоенного гуманизма тоже мизерные. Личное остается тут личным. Как и у Эрно. Тело Анн — исключительно ее дело, не поможет никто. И вся политика сводится к пересказу. Достаточно восстановить «событие», проговорить его, ни в коем случае не обнародовать. А просто произнести вслух.
Во Франции аборты легальны с 1975 года. В Польше, например, снова под запретом с 2021-го. Страны мира могут рассчитаться на первый, второй. Где‑то свободнее, где‑то хуже. Но абсолютно везде аборт и поныне негласное табу. Никто не хочет про аборты слушать и в них признаваться. Даже в такой библии эмансипации, как «Секс в большом городе», уже в нулевых, Миранда шла на аборт, стесняясь подруг. И так и не сделала. Разумеется, к лучшему. Ведь мир не стоит слезинки ребенка, но стоит женских слез. Именно об этом, не повышая голоса, писала Анни Эрно, именно об этом сняла свой фильм без дрожи в голосе Одри Диван.
Зинаиды Пронченко
