От видеокассет «Вэла» до «Бритни под прицелом»: 5 новых фильмов про звезд 90-х и 00-х

Солейл Мун Фрай — актриса, дебютировавшая в 80-е, когда ей было 6 лет, звезда ситкома «Панки Брюстер» и поздних сезонов «Сабрины — маленькой ведьмы». В 90-е годы, будучи тинейджером, Фрай, что называется, всегда брала с собой видеокамеру. В наши дни она переключилась с актерской карьеры на лайфстайл-блогинг и ведение передач об интерьерах и в какой‑то момент решила поднять архивы и оцифровать старые кассеты. Оказалось, что в ее объектив попали уникальные кадры со всеми восходящими звездами 90-х, соратниками и современниками Фрай, — от Дэвида Аркетта и Стивена Дорффа до Чарли Шина и Леонардо Ди Каприо. Последний помог спродюсировать целый документальный фильм вокруг этих записей — это и есть «Дитя девяностых».

Съемки от лица тинейджерки Фрай никак не выдают в ней селебрити: пленки так же наполнены милой ерундой, бессмысленным дуракавалянием и часами откровенного технического брака, как и в любом другом любительском архиве. С одной стороны, это позволяет зрителям получить на редкость негламурный взгляд на жизнь в лучах славы. А с другой — полезного контента в любительских архивах Солейл Мун Фрай набирается на считаные минуты, а взгляд на звезд-современников сводится к буквально секундным обрывкам. В остальное время (весь хронометраж едва превышает час) в своем рассказе о взрослении героиня полагается на говорящие головы (увы, «Дитя девяностых» — кино такого статуса, что говорят Аркетт и Дорфф, а не Ди Каприо и Шин) и собственные, мягко говоря, ненадежные воспоминания. В результате приглашенные звезды изо всех сил ностальгируют, и, как любая чужая ностальгия, их воспоминания вызывают зев. А Фрай как образцовая героиня реалити-шоу усиленно мелодраматизирует свои старинные воспоминания. К примеру, она до сих пор верит, что ее детскую актерскую карьеру погубила быстро выросшая грудь, и при рассказе о редукционной маммопластике в 15 лет лишь дублирует себя-подростка, а не вступает в критический диалог со своими комплексами.

Фильм заканчивается слезным монтажом и посвящением нескольким погибшим в молодости соратникам героини. Увы, несмотря на многословность, авторке совершенно не удалось заставить зрителя прочувствовать эпоху или начать переживать за судьбы ее трагических героев. «Дитя девяностых» — скучный чужой фотоальбом с эгоцентричным комментарием, от которого хочется поскорее сбежать в другую комнату.

В 2012 году монтажер Лео Скотт работал над сегментом Хармони Корина из альманаха «Четвертое измерение», в котором Вэл Килмер играл эксцентричного мотивационного спикера по имени Вэл Килмер. Скотт заинтересовался персоной актера — полузабытой звезды 80-х и 90-х — и попросил Корина познакомить их лично для потенциальной совместной работы. Вскоре после встречи выяснилось, что Килмер первым из своего круга общения приобрел видеокамеру и собрал за всю жизнь сотни часов автобиографических дневниковых съемок. Так естественным образом родилась идея собрать из этого архива полнометражный документальный фильм; чуть позже к работе подключился второй монтажер Тинг Пу, также ошеломленный сокровищами из персонального архива Килмера.

Надо сказать, что Килмер всегда снимал свое окружение на порядок более целенаправленно, чем вышеупомянутая Солейл Мун Фрай. Коллеги-звезды попадали в его объектив совсем неслучайно: например, в памятном эпизоде фильма «Вэл» он преследует в темноте Марлона Брандо и докучает ему вопросом «Какое твое самое раннее детское воспоминание?», как будто уже тогда понимает, что скоро это будут легендарные кадры. Конечно, это не работа уровня классиков дневникового кино (Йонаса Мекаса, Алена Кавалье, Наоми Кавасэ, Кавеха Захеди и так далее), но достаточно близко к нему, чтобы хотя бы можно было понять премьеру в Каннах и участие модной студии A24.

Обычно таких персональных докфильмов знаменитости удостаиваются лишь после смерти. Мелодраматическим контекстом для фильма «Вэл» стал перенесенный героем рак гортани и почти полная потеря голоса. Конечно, по общечеловеческим меркам это не трагедия (болезнь давно в ремиссии, и Килмер чувствует себя хорошо), но монтаж картины изо всех сил пытается задать ощущение того, что Килмер — трагический персонаж. Несмотря на то что для основной озвучки приглашен сын актера Джек, кино не позволяет даже на пять минут забыть, как плохо звучит Килмер в реальности, и заполняет хронометраж его псевдоглубокими изречениями. Длинный эпизод фильма показывает, как актеру стало плохо во время раздачи автографов; слезливая последняя треть посвящена уже несбыточной мечте звезды о съемках байопика Марка Твена, который должен был якобы возродить его карьеру. В общем, все повествование в настоящем времени — в худших традициях какого‑нибудь спешела из серии «А где они сейчас?», произведенного реалити-телеканалом.

Самое обидное, что вся эта мелодрама не позволяет раскрыться действительно выдающимся материалам из архива домашнего видео героя. При этом авторы сильно искажают восприятие обеих половин карьеры актера. В 80-е и 90-е он был памятной, но далеко не ведущей звездой. В последние годы вовсе не прозябал в неизвестности из‑за проблемной репутации, а снимался, помимо Корина, у Вернера Херцога, Терренса Малика, Рика Алверсона, Фрэнсиса Форда Копполы. Реальный жизненный путь Вэла Килмера не депрессивный, а вдохновляющий, но это было бы совсем другое кино.

В 2000 году, во время продвижения рестлинговой комедии «К бою готовы», актер Дэвид Аркетт стал героем пиар-сюжета, в рамках которого он ненадолго получил титул чемпиона мира по рестлингу в тяжелом весе. Среди фанатов этого театрализированного спорта данное событие получило дурную славу как одна из самых циничных голливудских проделок — все-таки человек, фактически новый в культуре рестлинга, получил титул на пустом месте да еще и успел поглумиться над этим. Так совпало, что в следующие два десятилетия карьера Аркетта шла по нисходящей: единственная крупная роль за этот период — в четвертой части родной франшизы «Крик».

В 2019 году Аркетт решил провести работу над ошибками и заслужить уважение сообщества, войдя в рестлинг уже на полном серьезе — в низкоуровневую независимую лигу. Про это и рассказывает фильм «Дэвид Аркетт неуязвим».

Надо сказать, что это документальное кино с большой натяжкой. Как и в самом рестлинге, граница между реальностью и вымыслом здесь стерта. Несмотря на очевидно реальные тренировки и травмы, появляющиеся в кадре, это кино воспринимается как театрализованный спешел в рамках сюжетной линии рестлинга. Соответственно, все это интересно смотреть ровно настолько, насколько зрителю интересен сам рестлинг. Для фанатов это, возможно, свежее и увлекательное зрелище, для всех остальных (читайте: неамериканцев) — невыносимо скучно.

Трудно сказать, достоин ли сам Аркетт более традиционного документального фильма о собственной персоне; но вся актерская династия Аркетт — определенно. Оставляя всю чехарду с возвращением в рестлинг за скобки, хочется пожелать, чтобы этот закрытый гештальт привел к возрождению карьеры бесспорно харизматичного актера. К этому есть предпосылки: со времен возвращения в рестлинг (и — спойлер — ухода из него) Аркетт успел сыграть как минимум одну выдающуюся роль — диджействующего отца главного героя в хорроре «Отрыв».

У 49-летней актрисы и модели Сельмы Блэр страшный диагноз — прогрессирующий рассеянный склероз. Эта болезнь буквально разъедает иммунную систему, расщепляет нервы и наносит невыносимую боль: в итоге человек не может контролировать как свое тело, так и мозг — ему сложно говорить, тяжело двигаться. Блэр держит бассейн на заднем дворе, чтобы как‑то унимать боль в воде, и пользуется тростью, чтобы бороться с ограниченностью в движениях. Но ей все равно непросто выносить мусор, а добираться до спальни, расположенной на верхнем этаже, девушке приходится на четвереньках. Примерно так приспосабливается к новому образу жизни некогда заметная артистка второго плана, звезда дельторовских «Хеллбоев», «Шоссе», «Убей меня позже», «Нового парня моей мамы», «Милашки».

Всегда бойкая и энергичная второстепенная фигура Блэр наверняка многим знакома по десяткам триллеров и мелодрам, которыми активно забивались мультиплексы в нулевые: в то романтичное время, когда крупные мейджоры еще рассматривали подобные жанры потенциальными тентполами и тратили на их бюджет десятки миллионов. «Жестокие игры», «Туман», «Алиби», «Камера пыток», «Сказочник» (или относительно недавние «Мама и папа» с Николасом Кейджем) — примеры подобной студийной экспансии.

Сама Блэр вполне трезво относится к своей уже, кажется, бывшей карьере в Голливуде: как следует из документалки, она всегда прекрасно осознавала свое место в индустрии и в целом таким положением вещей довольствовалась. В одной из сцен Сельма с ухмылкой разглядывает свои прошлые обложки модного глянца, отмечая ужасный фотошоп групповой фотографии гламурной съемки для Vogue. Но передовицей журнала People, где она позировала уже с тростью, актриса по-настоящему гордится. Она искренне надеется, что ее запомнят именно такой: в неравной борьбе с болезнью, симптомы которой с каждым годом становятся все более непредсказуемыми.

И эта хроника — редкий случай терапевтического опыта, когда не только зритель подвергается воздействию, но и герой в процессе узнает что‑то новое о себе. Несмотря на весь кажущийся морбидный флер работы Флейт, здесь много тепла, надежды и довольно едкого юмора: Блэр, например, как‑то шутит, что лучше бы приобрела шейный массажер, чем вибраторы. Обычно в исследованиях селебрити редко встретишь такого рода откровенности, но «Знакомьтесь, Сельма Блэр» — не очередной фанатский реквием по одной карьере, а прямое обращение к людям, страдающим от рассеянного склероза. Сельма использует свою какую-никакую славу и влияние в первую очередь для того, чтобы повысить осведомленность как можно больших пациентов с подобным недугом.

Кульминацией этого документа выступает больничная палата с бритой и эмоционально опустошенной Блэр, когда ей проводят трансплантацию стволовых клеток. Но даже в стенах госпиталя она не теряет присущей ей храбрости и самообладания, хотя существует и риск смерти, и путь инвалидности. И еще один важный пункт, поднимаемый Флейт, — место в профессии характерных второплановых артистов. Вот они есть, а уже завтра пропадают навсегда — и никто ими не интересуется как актуальными знаменитостями.

Премьерный показ «Знакомьтесь, Сельма Блэр» состоялся в рамках фестиваля SXSW — там картина получила специальный приз жюри. В конце года она станет доступна на стриминговом сервисе Discovery Plus, а пока можно посмотреть вводное интервью, где Блэр делится жуткими подробностями своей нынешней жизни.

Что касается самой ситуации, разворачивающейся вокруг великой поп-дивы Спирс всю ее карьеру, это, конечно, дикий мрак и ужас. И фрейминг с юных лет, и тотальная объективация, и общественное порицание, и манипуляции бывших партнеров (см. сопутствующие интервью и один из первых клипов Джастина Тимберлейка — видео спустя годы ощущается совсем по-другому): те обстоятельства, приведшие к настоящей трагедии, — отчасти и сама Бритни, и, по сути, весь мир так старательно делали из ее жизни шоу и большие деньги, что настолько масштабная фигура попросту перестала принадлежать себе.

Нужно понимать, что хештег #FreeBritney появился далеко не вчера и уже стал не только о Бритни, а обо всех тех, кто однажды попал под опеку и никак не может из нее выбраться. Социальное самосознание, заметно эволюционировавшее с тех времен, оказывает максимум усилий для того, чтобы судьба Спирс не повторилась. И здесь есть некоторые подвижки: дело Бритни побудило Конгресс США внести законопроект, позволяющий находящемуся под опекой лицу менять своего покровителя, не предоставляя никаких доказательств принуждения или насилия со стороны опекуна. Заметим, что речь пока идет только о замене, но никак не о полной сепарации.

Но по поводу самого расследования журналистов Times высказать воодушевление не получается: это крайне поверхностное и неровное представление материала. В чем им точно не отказать — в иллюстрации контекста времени. Карающая налево и направо машина таблоидной токсичности и вседозволенности с ее бюджетами на эксклюзивные фотоснимки, превышающие десятки миллионов. Забытые реликты подростковой поп-музыки: весь этот напускной гламур с озолотившимися детьми бойз-бендов, раздающими пафосные интервью в номерах отелей с коврами. «Бритни Спирс под прицелом» так рьяно и убедительно совершает флешбэк в будто бы совсем другую вселенную, что становится дурно от резонирующих вспышек в памяти, а ведь прошло каких‑то пятнадцать лет. Тут хочется сказать ровно две вещи: во-первых, диву даешься, сколько проблем решили современные социальные сети, пусть и добавив, естественно, новых. А во-вторых, прямо-таки хочется выразить гордость за нынешних осознанных звезд-зумеров.

В остальном лента ставит слишком много вопросов, оставляя без ответов, но, возможно, так и задумывалось. Недостаточно толкований в тонкости правовой системы — то есть с главным все предельно ясно: в опекунство можно вляпаться, утонув в несовершенствах и дырах законодательства, и из него нельзя выйти. Но когда документалка пытается выдать чуть больше деталей, она буквально сыпется на глазах: действительно ли опека стала компромиссом ради встреч с детьми, почему нет никакой официальной информации о диагнозе, если это ранняя деменция, возможна ли она в 27 лет. Что там с детьми и бывшим мужем и что, черт возьми, не так со всей семьей Спирс — как выясняется, многочисленной. Да, наверное, исследование может открыть глаза многим людям, помнящим лишь что‑то о негативной стороне славы какой‑то успешной певицы их молодости.

В итоге получается, что самым фактурным персонажем становится стрингер-фотограф, заявивший, что давно и успешно работал с Бритни: мол, они, папарацци, были нужны ей не меньше, чем она им. Даже отца, которого всю первую половину демонизировали, демонстрируя, как всю жизнь его интересовали только деньги, убедительно так и не раскрыли в роли натурального зла. Вот он берет бразды правления в свои руки — и почти на десять лет (по крайней мере, внешне) все устаканивается. Нет скандалов, Бритни зарабатывает только больше и кормит возрастающий круг людей вокруг, включая юристов по ее опеке.

И, в общем-то, из трагедии все превращается в полный фарс: есть некогда сверхпопулярная икона, обращающаяся к поклонникам через странные посты в инстаграме, вот люди в пиджаках решают вопросы с ее опекунством внутри закрытого семейного клуба, пока фанаты строят расследования по эмодзи и подписям к фотографиям. Хештеги, бесконечные треды, много криков и транспарантов, ноль слов о ментальном здоровье.

В какой‑то момент вообще кажется, что это серия «Черного зеркала» про американскую мистику или выдумка массового психоза, дескать, у общества созрел запрос на такого персонажа, какой бы обнажил их главные тревоги. В следующем выпуске ждем кроссовер про клона Аврил Лавин.