Птица высокого полета: 5 недооцененных шедевров Стивена Содерберга

«Солярису» Содерберга всегда суждено было быть смертельным номером — сравнения с версией Андрея Арсеньевича Тарковского ни на ком живого места не оставили бы, а на голливудском режиссере и подавно. На самом деле куда интереснее смотреть на эту работу не как на ремейк классики, а как на уникальное жанровое упражнение. «Солярис» Тарковского был медленной философской притчей, «Солярис» Содерберга подходит к фантастическому сюжету с несколько иной стороны. Если бы это кино вышло на экраны на пару десятилетий позже, его назвали бы не иначе как постхоррором и слоубернером.

Содерберг снимает «Солярис» со всеми атрибутами серьезного арт-кино, но при этом не чурается чисто жанровых, саспенсовых элементов. Восхитительно холодная операторская работа не просто поэтически обыгрывает космическое одиночество, но и создает гнетущую атмосферу изоляции, достойную космического постхоррора «Аннигиляция». Свободный, ассоциативный монтаж — это не только средство для эллиптичного повествования, но и предвестник тихих джампскейров из какой‑нибудь «Ведьмы».

По-настоящему выдающейся эту картину делает то обстоятельство, что здесь история про исполняющую сокровенные желания одушевленную планету вообще не имеет головного, сухо интеллектуального характера. Это абсолютно эмоциональное повествование о незамутненной скорби, боли и любви. Содерберг раньше всех современников понял, что жанровое кино не повод для деконструкций и фиг в кармане, а повод поговорить напрямую о наших хрупких чувствах.

В нулевые Стивен Содерберг стал настоящим лидером цифровой революции в кинематографе. Сначала он снял на DV-камеру большие отрезки своей катастрофически недооцененной голливудской сатиры «Во всей красе». А в 2005 году на свет появился «Пузырь»: не только его первый целиком цифровой фильм, но и первый фильм, выпущенный сразу в прокат и на HD-телевидении — задолго до того, как стирание границы между малым и большим экраном стало мейнстримом.

«Пузырь» не просто техническая диковинка, но цельное художественное высказывание — возможно, сильнейшее в фильмографии режиссера. Как и полагается шедевру искусства, новаторская форма здесь конгениальна вечному содержанию. Это психологический триллер, действие которого разворачивается среди одноэтажных пустошей Среднего Запада, а главные герои — троица несчастных рабочих кукольной фабрики, сыгранных непрофессиональными актерами. Таким образом, скромная цифровая камера становится самым демократичным проводником в эти непримечательные жизни. Запечатлеть весь ужас и трагедию происходящего эффектнее всего удается в череде отрешенных статичных планов, залитых тусклым электрическим светом.

Экспериментальный релиз «Пузыря» не стал оглушительным успехом, идея одновременного выпуска фильмов в кино и на малых экранах была в штыки воспринята коллегами-современниками, а планировавшиеся к выпуску по той же схеме шесть фильмов так никогда и не были реализованы режиссером. И все равно история расставила все по местам: в постпандемийные времена одновременный прокат и стриминг контента — это уже норма, а не эксперимент.

Провокация по-содерберговски: взять на главную роль порноактрису Сашу Грей, но не снять ни единой откровенной секс-сцены, а вместо этого заставить ее подолгу обсуждать в компании бойфренда и клиентов финансы, инвестиции и грядущие американские выборы. В сухом остатке это кино провокационно ровно настолько, насколько провокационно любое большое искусство, сообщающее неудобную правду о самой современности. О ней Содерберг говорит следующие факты: секс — это экономический актив; общение с людьми — финансовая сделка; все наши жизни — выставленный на биржу интерактивный контент, тот самый заглавный «герлфренд-экспиренс». Добро пожаловать в XXI век.

Проводником в новую экономическую реальность в руках режиссера (и традиционно по совместительству оператора и монтажера) снова стала цифровая камера — одновременно такая доступная и такая беспощадно отдаленная, совсем как главная героиня. Современники обвиняли «Девушку по вызову» в черствости, циничности и пустоте. Спустя десятилетие кажется, что более эмоционального кино, точно изображающего желания и страхи человека на заре тысячелетия, и не припомнить. Такой эффект не объяснить иначе как подлинным визионерством.

В отличие от цифровых миниатюр «Пузырь» и «Девушка по вызову», исторический биопик «Че» — настоящее эпическое полотно. Для написания портрета революционера и воина Че Гевары здесь используется не только беспристрастная цифровая камера, но и традиционно кинематографичная 35-миллиметровая пленка, и зернистые 16 миллиметров из арсенала синема-верите-документалистики. И все равно в результате получилось глубоко интимное и психологичное повествование; историческое кино, которое расположено максимально далеко от голливудских формул и драматических клише.

Получивший награду Каннского кинофестиваля за эту роль Бенисио Дель Торо играет Че с усталой антихаризмой, грандиозной неопрятностью. Антисентиментальный сценарий выстроен под стать этому антиромантическому образу. Первая часть нелинейного повествования с подзаголовком «Аргентинец» разбавляет ооновскую речь в натуральную величину с экшен-сценами, поставленными с такой степенью объективности, будто их запечатлела не кинокамера, а камера наружного наблюдения. Второй том, «Герилья», — это и вовсе два мучительных часа блужданий партизан по джунглям, напоминающее скорее медленное кино какого‑нибудь Лава Диаса, нежели голливудский байопик.

Кино «Че» стоило 58 млн долларов (Диасу и не снилось!), и этот бюджет чувствуется в размахе и амбициозности постановки. В прокате кино, разумеется, не окупилось, но это и не главное. Содерберг — гений хотя бы потому, что он единственный режиссер своего поколения, который способен привлечь подобные средства на воплощение в жизнь такого бескомпромиссного экзистенциального шедевра.

Последним ярчайшим на сегодняшний день высказыванием Стивена Содерберга о современности и капитализме стал фильм «Птица высокого полета», снятый на айфон для «Нетфликса». Это многословная, предельно техническая драма о финансовой изнанке индустрии баскетбола: у драматурга Тарелла Элвина МакКрейни («Лунный свет») все так сложно, что Дэвид Мамет покажется цветочками. И тем замечательнее, насколько прямо удается говорить о деньгах режиссеру — исключительно визуальным языком.

Кино о миллионерах, снятое самыми доступными техническими средствами, — это не просто злая ирония, а единственный доступный способ сделать нелицемерное высказывание на эту тему. Там, где лоск и глянец дорогого киноизображения лишь драпировали бы этих героев (спортсменов, агентов, владельцев, профсоюзников), пластиковый хруст несовершенного мобильного видео их обнажает и безжалостно препарирует.

В конце фильма главный герой оказывается псевдобунтарем, использовавшим смуту лишь для торга с системой. Так и сам Содерберг, экспериментирующий с демократическими форматами, остается до мозга костей голливудским постановщиком — слаженным карьеристом, жанровиком-многостаночником, работающим с непременным успехом на крупнейших студиях. Это есть самый сложный, но и самый вознаграждающий путь для художника. За смелость идти по этому пути мы Стивен Содерберга и обожаем.