«Буерак»: Ищите вдохновение в неожиданных местах

Этот материал впервые был опубликован в ноябрьском номере журнала «Афиша»

• С чего начался «Буерак»? Вы же несерьезно все это?

Артем Черепанов: Изначально — да, мы ставили себе цель просто посмеяться над постпанком русским. Кто раньше постпанк играл у нас? Всякие модники. И это поверхностно очень было, они дальше Joy Division, как правило, особо не копали. И у всех в текстах экзистенциализм европейский, а по лицам видно, что люди техникум максимум закончили. До смешного доходит, настолько поверхностно все это. Ну что это за название — «Капитан ненавидит море»? 

Саша Макеев: Еще бы назвались «Ельцин ненавидит водку». 

Артем: Да! И мы возникли как протест против такого подхода. Хотелось элемент нелепости и абсурда привнести, вот как у «Звуков Му» в свое время. Понятно же, что один Петр Мамонов в сто раз лучше всех этих чуваков новомодных. 

• С другой стороны, термин «экзистенциальный панк» изначально был прикреплен к проектам Егора Летова, которого в поверхностности сложно обвинить. 

Саша: Это чувство можно поймать и здесь, и в Москве, наверное, но я не знаю, зачем это делать сегодня. 

Артем: Накрутить себя можно на что угодно, но я с таким лично не сталкивался ни разу. Даже тема зоны куда ближе Сибири и Новосибирску. 

• А как вы пришли к криминальной линии в песнях?

Артем: А это из-за статьи на Furfur про русскую тюремную татуировку. Ею же в один момент на Западе стали активно люди забиваться, это до сих пор модное течение. И альбомы продаются с фотографиями, и много татуировщиков, которые в этом стиле с кириллицей работают. Но вместе с тем здесь, в нашем городе, если ты на пляже разденешься и такое покажешь, то к тебе могут подойти и предложить их срезать ножиком. Потому что если ты татуировке не соответствуешь, то за такое могут и опустить — такова тюремная этика. И я решил, что можно песню про это сделать, про то, как человек пострадал от такого несоответствия. 

• Это сквозной персонаж для песен «Буерака»? 

Артем: Раньше да, но сейчас нам это уже поднадоело — и мы собираемся от него избавиться. По предыдущим записям можно его судьбу проследить — как он живет в воображаемом городке Усть-Чилиме со своими деревенскими суевериями и преступным прошлым, его беспокоит конокрадство, он боится некоего харьковского змея и так далее. А если взять EP «Пролетариат», то он уже уезжает из Усть-Чилима, и потом его приключения в большом городе продолжаются на мини-альбоме «Корни»: даже в мегаполисе он остается тем же человеком — пьет одеколон, медляки в клубах заказывает. Не очень классный персонаж. Но поучительный.

• В вас самих есть какая-то частичка от него?

Саша: Интересный вопрос.

Артем: Наверное, есть, чего уж. Может, он как наш лучший друг из Усть-Чилима, мы замечаем в нем то, что не видим в себе. Но он вообще не воспринимает иронии — то есть, условно говоря, он пойдет Круга в кабаке послушать, а не на концерт «Черниковской хаты» (Chernikovskaya Hata — постпанк-группа из Уфы, играющая кавер-версии шансона и эстрады девяностых. — Прим. ред.), а если там и окажется случайно, то их после концерта на перо посадит. Он им не поверит просто.

• Многие ваши слушатели тоже, похоже, иронию не воспринимают. 

Саша: Да, к сожалению, на школьном уровне все это воспринимают: о, зона, прикольно. 

Артем: Пишут мне: «Здарово, грязь». 

• У вас же другие клички?

Саша: Я Копыто. 

Артем: А я Ошпаренный. Еще были басист Жареха и барабанщик Корявый, но мы от него потому и избавились, что он лажал по-страшному. Теперь с драм-машиной играем. 

• Почему для вас важно высмеивать воровскую эстетику? 

Артем: Так мы гасим всю ее серьезность. Вот если сейчас к нам завалится в бар мужик в наколках, то, если его начнут бояться, он тут все разметает. А если посетители как на клоуна посмотрят и дальше будут пить, то поймет, что не по адресу пришел. Раньше тут, к слову, такое сплошь и рядом было.

Саша: Блатная романтика — это ужасно же на самом деле. 

Артем: Да, нам вот недавно написала одна новосибирская уличная марка — предложили фотосессию в их одежде. Я посмотрел, а там футболки в этом псевдокриминальном стиле с надписями «Достал нож — режь!». Я отказался, естественно, зачем такое пропагандировать, это опасно элементарно. И меня покоробило, когда они сказали, что прутся от нашего творчества. Это же надо быть очень глупым человеком, чтобы не понять, что мы это все стебем. А романтизировать это крайне неправильно. Мне поэтому нравится Федор Яичный намного больше, чем «Черниковская хата», потому что он правильные каверы делает, маргинальные: «Ах, какая женщина, только с … [членом]». Да потому что изначально это все было андеграундом, блатняк был гоним, песни подпольно на бобинах распространялись. И это честная музыка была, ведь реально полстраны сидело, а полстраны охраняло. А в девяностых стала извращенной версией поп-музыки. 

• Вас не смущает, что вы на деле-то на ту же мельницу романтизации воду льете? 

Артем: Нами сложно вдохновиться так, чтобы пойти и ограбить кого-то. Это все просто балабановщина, сарказм. Это может вызвать только протест. Но что до сатиры, то тут надо быть очень аккуратным. Мне не нравятся группы, в которых это сразу считывается: вот как «Пруд» или «Срут», которые, соответственно, у «Труда» и «Сруба» названия взяли и давай про магазин Fott и постпанк шутить. Круто, помимо этого, еще и музыку хорошую делать. Да и вообще, лучший троллинг — это тонкий троллинг, когда его не все считывают.

Саша: У нас не все песни — троллинг! 

Артем: Я почему-то вспомнил фильм «Такси-блюз», там сцена была, где Шлыков учит героя Мамонова: «Гони чернуху! Вот плохо тебе, ты отожмись двадцать раз. Не помогло — отожмись еще два­дцать!» И у нас вот так же. Очень грустно, что для кого-то постпанк скатился в шуточки сплошные. Взять группы 80-х годов — о чем они пели? О том, чем жили, о своих настоящих чувствах. Ну ладно там «Вхоре», но даже тупо в «Буераке» меньше глубины, чем в группах тех лет. А сейчас такое ощущение, что само время обязывает делать нечестно.

• Ты не можешь спеть от первого лица? 

Артем: Я могу, конечно, но просто не вижу в этом смысла. Может, надо, конечно, пожить еще, получить жизненный опыт. По улице ходить и получать по жопе не хочется, проще дома сидеть и выдумывать интересные ситуации. Хотя, наверное, получить по голове в жизни все-таки полезнее, чем этот постмодерн городить.

• Перед поездкой я много слышал, что Новосибирск довольно опасный город. Иду по улице, думаю, не похоже как-то. А потом поднимаюсь в гостиницу, вижу на окнах следы от пуль и понимаю: да нет, не показалось все-таки. У вас какое у самих впечатление от места проживания?

Артем: Когда мне было лет 16, наверное, я увлекался всяким готик-роком и дружил с одним чуваком, который эту страсть мою разделял. Но жил он на ... [далекой] окраине, шестой микрорайон Новосибирска, самый последний. Там остановка, магазин и три девятиэтажки, а дальше вообще ничего, мир кончается. И совет один только: выходишь из маршрутки — и быстрым шагом в нужный подъезд, ни с кем не разговаривая по дороге. И на каждой лавке гопники, которые каждому молодому чего-то в дорогу кричат, привлекая внимание. Так вот, договорились мы с этим парнем, приятелем моим, встретиться, он приехал в гоповском таком пухане, с челкой-ресничкой, но в черных очках и со шмотником Lacrimosa. Никаких диссонансов нет, ему ... [все равно]. Куда пошли, легко догадаться — в подъезд. И он мне рассказал, что у него рядом клуб был «Щука» и его одноклассники туда ездили на выходные только ради того, чтобы подраться с кем-нибудь. То есть вся публика была к этому готова, и люди ходили не баб снимать или транс слушать, а чисто ... [порубиться]. А клуб сгорел не так давно.

Саша: Университетская среда не сильно лучше, если честно. Я знаю массу людей, которые учатся на четвертом-пятом курсе и скупают русскую фантастику тоннами. То есть русская классика для них параша, а вот про киберэльфов почитать двадцать томов — самое то. Ну это еще не самый худший случай, многие вообще ничем не интересуются, только водку пьют. 

Артем: Вспомнил, тут на днях новость из Новокузнецка прочел. Там тип откинулся с зоны и пошел бухать с друзьями старыми на улице. Выпили, обнялись, а какая-то девушка пошутила, что он гей. Он обиделся и всех собутыльников порезал, а того, с кем только что обнимался, друга своего, так и вовсе убил. Это вот очень похоже на образ нашего героя из Усть-Чилима. То есть это даже не отсутствие иронии, это какая-то ... [глупая] рыцарская честь у человека. 

• Вас пытались к стенке припереть за блатную составляющую? 

Саша: Если спросят, то мы вывезем за все это. У нас здесь не то чтобы сказка. Мы пересекаемся постоянно с зэками и рабочим народом. 

Артем: У нас в песне «Пролетариат» описывается жизнь такого человека, который книжек не читает, а … [работает] на заводе каждый день с утра до ночи. Он каждый день честно долбит камни и не ищет легких путей разбогатеть — и вот смотрит он по сторонам и видит, что те, кто ворует, у тех все хорошо, один разбогател, другой поднялся. Но он говорит себе, что так жить стыдно, и остается там же, где был. Это я искренне, потому что мне это все понятно — мы же не росли в столице, и хоть никакой особой жести в нашей жизни не было, но так, если подумать, все время — в школе, на работе, где угодно — постоянно … [лицом] в грязь ... [окунали]. И ориентиры от этого сбиваются очень сильно: ты в Сибири общаешься с людьми — и от них злоба какая-то идет. Все не­удачники, у всех несбывшиеся мечты, утраченные перспективы. Ну нам вот повезло, мы ездим куда-то, играем, но наши знакомые уже на нас смотрят как на полных уродов. Делают про нас мемы, что я придурок конченый; вот почему это? Откуда столько желчи?

Саша: Жить не получается нормально — говоришь кому-то «здравствуйте», а в ответ «че ты сказал?». А если наезжаешь, вызываешь на разборку, то все сразу как по маслу.

• Вы не находите, что группа «Буерак» своим существованием и обширным гастрольным графиком свидетельствует об ослаблении всей этой криминальной истории в России? 

Артем: Конечно. Это абсурдный пережиток прошлого. Мне кажется, что все это сродни той истории с «рашн криминал тату», которые очень опосредованно к реальным зэковским наколкам относятся. Да и вообще, раз наступило время, когда это стало сравнительно позволенным и безнаказанным, то почему и бы нет, собственно? Риск — это круто, конечно, но мы реально не какие-то панки идейные, готовые на все. Ладно бы за что-то серьезное, но за приколы на перо садиться не хочется, нет, спасибо.