Как стать героем поколения Антоха МС: Несите добро

Этот материал впервые был опубликован в ноябрьском номере журнала «Афиша»

Вот уже двадцать пять лет сквозь единственное окно в комнате Антона Кузнецова на него смотрят десятки тысяч людей, крепко застрявших, как и он, в кубиках бесконечных многоэтажек московского района Зябликово. Но в день, когда я с ним познакомился, вид за стеклом вселял нечто вроде надежды: облака — своим отсутствием, деревья — желтизной, дома — идеальным прямоугольником. Типовой пейзаж массовой застройки настраивает Антона на созидательный лад, хотя недавно у него появились вопросы непосредственно к самому окну — оно, по его словам, загрязняется и всячески худится, а самое досадное — из него дует. Однако Антон задумал апгрейд. Купленный утром в универсаме поролон лежит разрезанным на тонкие оранжевые полоски, которые скоро разбухнут в фурнитурных щелях. Квартирные реновации! Про них Антон говорит охотно и без запинки, как и про любое «дело» — будь то плотничество, скейтбординг или объединение человечества в едином продуктивном порыве. Что он не считает «делом»? Все, что, на его взгляд, неконструктивно, негативно и лишено светлой цели. Мои вопросы, например. 

«Почему тебе не нравятся компьютеры?» — спросил я в нашу первую встречу, откинувшись в аквамариновом кресле на колесиках, собранном Антоном из обломков старой мебели. Старый массивный монитор, таинственным способом прибитый к неотесанной деревянной доске, с жалостью глядел на меня из угла комнаты. «По этому поводу желаю сказать следующее. Ты когда-нибудь встречал людей, которые приходили бы к тебе в гости со словами: «Привет, знакомься, это мой любимый компьютер Кеша»?» — сказал Антон, выдав резким поворотом туловища легкое нетерпение. 

— Строго говоря, да, приходилось.

— Лучше бы спросил, хочу ли я уничтожить все компьютеры и телефоны на Земле. Вот это было бы интересно.

— А ты хочешь?

Антон замолчал, а я заерзал, раздумывая, насколько мои вопросы были глупыми. Прежде чем вступить с ним в диалог, важно знать одну деталь — иногда он притворяется, что вы ему ничего не говорили. Это раздражение, эпатаж или рассеянность? Неизвестно. Но в такие моменты он безмятежно отворачивается в сторону, а вы внимательно разглядываете его впалые щеки, перегородку треугольных усов, немного хитрую улыбку, незамысловато подстриженные каштановые волосы. Потом вдруг Антон посмотрит на вас голубыми глазами с небольшими перпендикулярными морщинками в уголках и выдаст что-нибудь максимально не связанное с обсуждаемой темой. Скажем, предложит совместно заняться гимнастикой. Ведь зарядка — это дело.

Но главное дело Антона — это музыка.

Антоха МС, одетый в синюю строительную спецодежду, ловко запрыгивает на стоящий на сцене «Китайского летчика Джао Да» крошечный столик. Это наша вторая с ним встреча, и она проходит в одностороннем режиме — так ему явно удобнее. Под уютный хип-хоповый ритм Антоху MC обволакивает разношерстная толпа: молодая художница из Лос-Анджелеса, не опускающая видеокамеру отчаянная фанатка из Петербурга, несовершеннолетний андрогин с длинными ресницами из Москвы, тинейджер-переросток из Видного. Когда Антон начинает танцевать, скованные в обычной жизни конечности обретают странную свободу, превращаясь в гуттаперчевое облако жестов, из которого в разные стороны периодически вылетают кроссовки и кисти рук.

Из темноты зала на Антона серыми глазами смотрит его девушка Марианна: светлые волосы едва прикрывают плечи, на широком лице сложный набор эмоциональных ингредиентов — теплота, ирония, усталость. «На сцене он свободнее, чем в жизни. Вообще никогда не волнуется перед выступлением», — говорит она. Если считать перерывы, Марианна встречается с Антоном четыре года, фактически с начала его музыкальной карьеры, когда он еще выступал в небольших арбатских клубах вместе с другими русскими рэперами и тусовался с граффитчиками. Совместные песни и друзей-приятелей из тех времен Антон тоже обсуждает с неохотой. Не дело, чепуха.

Сегодняшний концерт Антохи MC больше напоминает христианский госпел. «Выше, выше, руки вверх подними! Музыкой, музыкой улыбку на лице получив, ты посмотри, а как прекрасен этот мир», — под разные аранжировки, на разный лад поет он. В руках труба — его отличительный знак и лучший музыкальный компаньон. Иногда он под бит отправляется в зал танцевать с людьми, где настолько забывается, что промоутеру приходится его отлавливать: «У тебя еще две песни». Как хороший стэндап-комик, он общается с залом и даже выводит фанатов на сцену танцевать вместе с ним. Это тщательно срежиссированное выступление, а не просто презентация песен. Шоу, которое блестяще играет на эмоциях, не хуже бизнес-тренингов и речей сайентологов.

Удачи, если захотите поставить музыку Антохи МС в современный российский или иностранный музыкальный контекст. Он не скрывает своей любви к Михею, но в остальном кажется полностью автономным.

— Что из современной музыки тебе нравится?

— Из современной… У нас есть на районе гитарист Семен. Вот он неплохой музыкант.

Затейливая улыбка как будто скрывает подвох. Его концерт — это не только танцы на табуретке, труба и простые жизнеутверждающие истины. Это фанковый звук, как у группы Jungle, это мрачный гулкий бас, как на последнем альбом Jamie xx. Но Антоха создает герметичный мир, где источник главного знания — только он. И, как у любого хорошего проповедника, у него есть своя драма.

Всю жизнь Антон живет в десятиметровой комнате большой квартиры. У него шесть братьев и сестер, но в общем пространстве он старается появляться редко: у себя он не только спит, но и готовит, и стирает, и сушит белье. Тесные стены кельи педантично увешаны инструментами: зеленая дрель, две трубы, желтый шуруповерт, синтезатор, стамеска, черный аккордеон, напильник, балалайка. Все книги в шкафу перевернуты корешками внутрь, пряча от читателей свои названия, так чтобы, по словам Антона «заставлять тебя брать их в руки». Пианино одновременно играет роль и лестницы, ведущей на самодельную двухэтажную кровать, и разделочной доски для еды, и подставки для толстого самовара. Все здесь подчинено необычным инструкциям и подробному расписанию, которые Антон старательно записывает на листы бумаги, пришпиленные к канцелярскому планшету цитрусового цвета. Главным символом его изоляционизма является белый контейнер из пенопласта, чтобы переносить скоропортящиеся продукты в общий холодильник.

Про отношения с близкими Антон предпочитает не распространяться. По словам Марианны — кажется, единственного по-настоящему близкого человека Антона, — родственники не одобряют его профессиональный выбор. Последний раз мама Антона, Надежда Викторовна, была на его концерте около года назад. Она собиралась прийти на последний, чтобы оценить «прогресс» сына, но в результате так и не появилась.

Надежде Викторовне, как и любой маме, наверное, хотелось, чтобы сын не бросал второй курс медицинского лицея и получил диплом. Но Антон не занимается тем, что хочется другим, — так как другие не всегда знают, что есть «дело». Может быть, поэтому после выхода оптимистичной пластинки «От всей души» Антон на три года замолчал. Нужно было разобраться, структурировать любовь и интерес слушателей, записать все в цитрусовый планшет. Появившийся минувшей весной альбом «Все пройдет» хоть и несет добро, как и первая запись, но с признанием, что жить все-таки совсем непросто.

Через несколько дней после концерта Антон предлагает прогуляться по району. Перед выходом он кладет конфеты и другие угощения к себе в карман, из которого затем подкармливает собеседника. Пожевывая крошечные крекеры в форме рыбок, я продолжаю задавать вопросы. Про дело так про дело: «Почему тебе так нравится спецодежда?» Антон рассеяно отвечает: «Она простая. В ней много карманов. Это настраивает на продуктивность и на порядок. Я думаю, было бы здорово, если бы все ходили в спецодежде».

— Тогда все будут выглядеть одинаково, нет? Разве не круто выражать себя с помощью одежды? Носить яркие шарфы и шляпы? Быть эксцентричным?

— Надо провести эксперимент, походить всем немного в одинаковой одежде, а потом посмотреть. Тогда и станет ясно. Пока не очень понятно, как нам помогла вся эта эксцентричность. 

Опять неловкость. Как может в 2015 году критиковать инаковость технофоб, играющий на трубе и называющий окрестности вокруг своего дома местностью? «Местность» Антона состоит из старой школы, потрепанной футбольной коробки, парка с утками, библиотеки и банка, в котором он исправно меняет рубли на доллары. Главная достопримечательность — памятник татарскому поэту Мусе Джалилю.

Из выложенного вокруг монумента мрамора колеса выбивают искру. Радикально сменив направление, скейтборд Антона бензопилой вспарывает площадь по диагонали. В глазах пары тинейджеров, собственников доски, одолживших ее на несколько минут, — легкая подозрительность. Но, как и на сцене во время концерта, суставы Антона избавлены от повседневной заржавелости. Несколько месяцев назад эстетичность его катания не оценила компания подвыпивших мужчин. «Им не понравилось, что он катается рядом с памятником. Завязался конфликт, они выкинули его скейт за парапет», — вспоминает Марианна. Когда я прошу Антона рассказать об этом случае поподробнее, он впервые за наше знакомство злится: «Я не буду комментировать. Это плохой сказ. Хороший сказ должен быть объединяющий, про дело. А ты приехал ко мне и про дело не говоришь. Поэтому нет и понимания между нами. Мы не находимся на одной волне и не кипим в едином русле».

— А что такое дело, Антон?

— Веточки давать, плоды выращивать. Нужно формулировать цели — благородные, дельные, доступные, желанные, возможные. Нужно жить идеей. Задавать идею. А идея простая. Если прыгать, то не выше головы, а четко. Если прыгать, то соседу не мешать. Если прыгать, то энергию вырабатывать и соседу добавлять. Если прыгать, то вместе с соседом. Если сосед тебе при прыжках на голову наступил, то и от этого учиться пользу приобретать.

Он говорит монологами. Настоящий диалог случается только посредством телепатии — как на концертах с публикой или как с Марианной, когда они случайно забывают обо мне и начинают молча друг другу улыбаться и хихикать. А сейчас мы с ним сидим в тишине на лавочке в парке и, пытаясь нащупать точки соприкосновения, говорим о сходствах между музыкой и текстом. «Я хотел играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, но всегда стеснялся. Если со словами тебе необходимо быть очень четким, постоянно формулировать, то музыка позволяет интуитивно воздействовать на самые неожиданные чувства, — сказал я и, поежившись несколько секунд от неловкой тишины, бесхитростно добавил: — Что скажешь?»

Антон прищурился мимо меня, обдумывая что-то важное. «Я устал, — и приподнялся с лавочки. — Хочу пойти на турнике повисеть, если ты не против». Забор из многоэтажек серии И-700А мешал садящемуся солнцу полностью осветить детскую площадку. На облезлой перекладине маятником раскачивался проповедник от хип-хопа спальных районов, постепенно уменьшая амплитуду, словно сорвавшаяся с часового механизма минутная стрелка. Влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо. Наконец, проиграв гравитации, он спрыгнул на землю. «Попробуй. Помогает», — сказал он.