Фильм на выходные «Тарелка» Роба Ситча

Июль 1969 года, считаные дни остаются до старта космического корабля «Аполлон-11», который впервые в истории доставит людей на Луну. Телевизионную трансляцию прилунения собираются смотреть полмиллиарда землян.

Президент Никсон звонит премьер-министру Австралии и просит помочь: самый мощный радиотелескоп в южном полушарии, как оказывается, расположен в городке Паркс неподалеку от Сиднея, и он нужен НАСА в пару к собственному калифорнийскому телескопу, чтобы ловить бесценный сигнал с «Аполлона».

«Тарелка» в Парксе стоит среди загонов для овец. Занимаются подготовкой к трансляции четыре человека: степенный директор с трубкой, недавно ставший вдовцом (Сэм Нилл), двое асоциальных молодых технарей и эмиссар НАСА, похожий на Дона Дрейпера. Космонавты приближаются к Луне — тем временем отключается электричество, поднимается небывалый ветер, городок сходит с ума в ожидании американского посла, собственного премьера и исторического телеэфира.

«Тарелка» («The Dish», 2000) стала на родине колоссальным хитом — она входит в десятку самых кассовых австралийских фильмов всех времен (которую возглавляет, естественно, «Данди по прозвищу Крокодил»). В общих чертах это реальная история, отчасти снятая в Парксе на той самой реальной тарелке. Но, конечно, не обошлось без драматических допущений, на которые после премьеры поспешили указать любящие точность ученые. В Австралии был второй, не менее важный телескоп, премьер-министр ездил к нему, а не в Паркс, никакое электричество не отключалось и так далее. Наконец, на самом деле никто не играл на тарелке в крикет.

На экране накрахмаленное, прозрачное, золотистое ретро — июль в Австралии это не наш июль, но и далеко не наш январь: фильм пронизан теплым осенним, пожалуй, светом, который превосходно отвечает настроению этой слегка меланхоличной комедии. Здесь нет не то что злодеев, но даже и несимпатичных людей — за исключением, может быть, напыщенного премьера, который, впрочем, закладывает за воротник, а значит, небезнадежен. Как принято в провинциальном кино — а «Тарелка» охотно подчеркивает, что сделана на мировых задворках, — фильм населен множеством эксцентричных, но очаровательных персонажей. Напоминающий Боба Хоскинса весельчак-мэр с болтливой женой, не по годам развитым сыном и дочкой-нигилисткой. Неудачливый ухажер дочки. Болван, которому выдали пистолет и велели стеречь тарелку. Его сестра, которую один из ученых стесняется позвать на свидание. Местный ансамбль, которому поручено разучить американский гимн (хотя сами они предлагают начальству «Джеймса Хендрикса»). И так далее. В основном это маловажные, едва обозначенные сюжеты и лица, однако они составляют ткань фильма, служат хором, который редко заставляет смеяться, но улыбаться — почти без передышки. 

В противовес этому балагану поставлен Сэм Нилл, который играет прямолинейно, сдержанно, с жирными сентиментальными нотами — вплоть до обрамляющих фильм голливудских сценок, где он появляется в возрастном гриме. И в другой ситуации это был бы сироп, налитый в и без того сладкое блюдо. Но здесь герой Нилла поддерживает тот негромкий пафос, который жизненно необходим картине — благодаря которому она становится ближе к концу чем-то большим, чем славный деревенский анекдот. Когда «Тарелка» логически подходит к «орел приземлился» и «маленький шаг для человека, гигантский скачок для человечества», оказывается, что предыдущий час с небольшим нас потихоньку готовили не к хеппи-энду, а к чуду, на фоне которого любой пафос съеживается сам собой. Чуду не столько научной дерзости НАСА или индивидуального героизма Нила Армстронга с товарищами, сколько, наверное, общечеловеческой солидарности — одна сцена высадки на Луну, увиденная вместе с жителями Паркса, Новый Южный Уэльс, Австралия, окупает, что называется, цену билета.

Комик Роб Ситч, звезда австралийского телевидения и радио, прежде поставил только один фильм, тоже исключительно популярный, под названием «Крепость» — про недалеких, но душевных обывателей, у которых власти пытаются отобрать дом из-за расширения аэропорта. Это любопытное, но довольно специфическое зрелище, национальный юмор для внутреннего употребления: не очень понятно, что увидит (а главное, услышит) австралиец в фильме «Горько!» или все мы — в комедиях Дани Буна. «Тарелка» же — штука разом и локальная, и абсолютно универсальная: тут тоже масса ласковой иронии над австралийским темпераментом, но она легко читается и акцентируется, поскольку есть герои-иностранцы. И сверхзадача фильма, по самому большому счету, именно в том, чтобы поставить изолированный материк в повсеместно понятный контекст — застолбить ему скромное, но достойное место в истории мировой цивилизации. Так странно и так обидно, что Россия, у которой есть космические сюжеты слегка помасштабнее тарелки, со всем своим болезненным самолюбием за полвека не сподобилась превратить свой единственный безусловный, увиденный всем миром триумф в мало-мальски экспортируемое кино.