Фильм на выходные «Меморандум Квиллера» Майкла Андерсона

По ночному Западному Берлину идет мужчина, закуривает, заходит в телефонную будку; гремит выстрел, он падает замертво. Покойного звали Джонс, он работал на британскую спецслужбу и пытался найти могущественную неонацистскую организацию, действующую в городе. Его предшественника тоже убили. Лондон, не долго думая, посылает в Германию третьего человека, оперативника по имени Квиллер (Джордж Сигал).

Получив инструкции от невероятно вкрадчивого резидента (Алек Гиннесс) и сведения о передвижениях Джонса, Квиллер начинает искать тайных нацистов, что оказывается довольно просто — достаточно зайти в боулинг, или в бассейн, или даже в школу и привлечь к себе внимание расспросами. Едва успев познакомиться с хорошенькой учительницей (Зента Бергер), герой теряет сознание и просыпается в обветшалом особняке, где его допрашивает высокий блондин по имени Октябрь (Макс фон Сюдов).

«Меморандум Квиллера» («The Quiller Memorandum», 1966) шел даже в советском прокате (Сигала озвучивал Александр Демьяненко) — это был редкий по тем временам шпионский триллер, где СССР и холодная война не фигурировали вообще никак; более того, решительно ничто в фильме не указывает на то, что в городе построена какая-то стена. Берлин и Берлин: пивные, фройляйн, Курфюрстендамм, печально известный олимпийский стадион, где удобно назначать встречи.

Роман «Берлинский меморандум», который британский писатель Эллестон Тревор только что выпустил под псевдонимом Адам Холл, стал первым в долгоиграющей серии об агенте Квиллере (просто так, без имени) — грустном шпионе-одиночке, полиглоте, каратисте и, в силу профессии, путешественнике. Что необычно, книги были написаны от первого лица. Тревор писал их до самой смерти — последняя, девятнадцатая, вышла уже в середине 90-х и называлась «Балалайка Квиллера»; на экране шпион, впрочем, появился только здесь и в быстро прикрытом сериале. Герой, разумеется, был англичанином. То, что в фильме он стал американцем на службе у британского правительства, никак не объясняется, но добавляет и без того подчеркнуто самостоятельному Сигалу романтической отчужденности.  

«Меморандум» — чудесный образец волны шпионского кино, в основном английского, которая возникла в середине 60-х как альтернатива бондиане и ее подражателям. Это и сериал о Гарри Палмере (первые две части, по крайней мере), и «Кремлевское письмо», и, конечно, экранизации Ле Карре: «Шпион, который вернулся с холода», «Дело самоубийцы» и так далее. Алек Гиннесс, будущий канонический Смайли, появляется в «Меморандуме» в короткой, почти пародийной и при этом отчетливо зловещей роли — объясняя Квиллеру его место в пищевой цепочке на примере двух кексов и изюминки.

В мире этих фильмов почти нет пистолетов (Квиллер оружие не носит принципиально) и тем более гаджетов. В нем лондонское начальство непрерывно пьет чай — посылая кого-нибудь на смерть в перерыве между глотками. В нем главное — ритуалы: Квиллер под конец уже не выдерживает и пытается прервать нудный кодовый обмен сигаретами при встрече с очередным связным; что характерно, многие из этих людей даже не курят. В нем хорошие от плохих отличаются разве что акцентом. В «Меморандуме», правда, по ту сторону не советские коллеги, как обычно, а нацисты, безусловное зло — и фон Сюдов отвратительно хрустит костяшками пальцев, но все равно остается равным противником, аттестующим себя «немецким джентльменом», зеркальной копией английского джентльмена Гиннесса.

Это жизнь, из которой словно выкачали эмоции — остались одни интересы. Поэтому никому нет нужды повышать голос. Зловещие неонацисты не вскидывают руки и не кричат о тысячелетнем рейхе: это мужчины с неинтересными лицами, в мятой одежде, безучастно наблюдающие за метаниями героя — ровно так же, как приставленный начальством «хвост». В лучших сценах фильма они просто ходят за Квиллером по пустынным берлинским улицам, как зомби, и именно тогда он понимает масштаб заговора: то ли их нет вовсе, то ли они повсюду.

Сценарий написал Гарольд Пинтер, и музыкальные диалоги будущего нобелевского лауреата задают фильму ритм даже в большей степени, чем саундтрек Джона Барри. Паузы, реплики повторенные или, наоборот, повисшие в воздухе, непрерывный словесный пинг-понг — нечто подобное будет делать Дэвид Мэмет. В превосходном эпизоде допроса нацистами Квиллера, которому вкололи «сыворотку правды», разговор достигает уже какого-то беккетовского абсурда. В железобетонной, геометрически изящной интриге — две враждующие стороны пытаются выяснить, где у противника штаб-квартира, — Пинтер находит бесконечное количество нюансов. У шпионов есть лицензия не только на убийство, но и на ложь: все герои без исключения постоянно говорят не совсем то — или совсем не то, — что думают. И это, по Пинтеру, именно то свойство, которое позволяет им ходить среди обычных людей, оставаясь незамеченными.