25 лучших русских альбомов года

Бывший главный редактор журнала «ОМ» идет в атаку на российскую поп-музыку с полным боекомплектом. Цыганщина, Введенский, босанова, хор жалобщиков, матюки, театральные представления, любовные серенады, гитарный бой, электронные инкрустации, в конце концов, «Баллада об украденной шапке» на восемь с половиной минут — кажется, даже в более сытые годы такой широкой жизни здесь себе не позволял никто. «Корнукопия» похожа на сабантуй в ресторане «Яр» — столы ломятся, все пьяные, происходит черте что, но все это, во всяком случае, дико увлекательно (а точнее — дико и увлекательно); это, конечно, кич — но осознанно доведенный до предела, а потому по-своему выдающийся и уж точно симптоматичный. Альбом, интересный прежде всего в культурно-антропологическом смысле: вот как бывает, где этот летний сон. Впрочем, российская эстрада поддаваться такому напору как-то не стала — но это, может быть, даже и к лучшему. 

Нижегородский авант-рок на грани нервного срыва; телесные, порывистые и сложносочиненные песни при участии современной поэзии, саксофона и сложных размеров, по звуку представляющие себя нечто среднее между Deerhoof и «Аукцыоном». Как часто бывает с группами с женским характером (а песни «иллинойза», конечно, во многом держатся на харизме их вокалистки Саши Филипповой), здесь не обходится без перегибов — но не обходится и без пронзительных находок, будь то словесных или мелодических. Со словосочетанием «российский прог-рок» сейчас преимущественно ассоциируются волосатые мужчины, любящие фэнтези и гитарные соло. Было бы правильнее, если бы с ним ассоциировались «иллинойз».

Илья Лагутенко выясняет отношения с собственной юностью и своим местом в истории русского рока: цитаты из Шумова, Гребенщикова и «Странных игр»; воспоминания о Владивостоке конца 80-х; вместо дежурного триумфального рока — синтетические вальсы и неспешные мелодекламации ностальгически-философского толка. По гамбургскому счету и чисто по песенному материалу это, конечно, самый слабый альбом «Мумий Тролля» (хотя и тут не обходится без пары вещей на вечное хранение — это заглавная и «Колыма»), но в случае этой группы работают уже счеты личные — и при желании тут можно расслышать и неглупые рассуждения о консюмеризме и внутренней эмиграции, и совершенно неожиданную для Лагутенко почти дневниковую лирику. Главное же, что тут слышно, — благородная усталость материала; и чтобы ни значили последующие туманные заявления лидера «Мумий Тролля» о том, что группа переходит в новое качество, факт — пора.

Уральские пещерные анахореты (по совместительству — едва ли не самая самостоятельная в стране электронная группа) временно переключаются с чавкающего топкого даба на гиперактивный кислотный рейв — и с успехом. Как и всегда у «Позиций», это странная, дикая и довольно нездоровая музыка о приключениях разума и тела в самых пограничных жизненных обстоятельствах; но в данном случае эти приключения еще и веселые. Музыка не только рапортует о плохих трипах, но и уклончиво исследует вечные страхи и застарелые психотравмы; получаются такие танцы под Достоевского, пляска боли и безумия, по-своему очень соответствующая духу эпохи.

Глянцевитая космополитическая поп-музыка для светских танцев; на подпевках — хаус-звезды Azari & III и английский диско-деятель Тайсон; в результате — ангажементы на всем пространстве от Мексики до Тюмени. По сравнению с предыдущими записями группы тут чуть более упругая ритмика и чуть больше отсылок к 90-м, но в целом это все те же песни с хорошей прической и в дорогом костюме про то, что жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Впрочем, и этот тезис заслуживает того, чтобы высказать его убедительно, — а уж силу убеждения Антон Севидов и его команда в этом году продемонстрировали сполна.

Тихие песни о спокойной жизни в больших городах и простых радостях земли под гитару и аналоговый синтезатор; задушевный лирический инди-поп, лишенный любых амбиций, — и тем особенно обаятельный. Два взрослых человека из Ростова-на-Дону пишут неторопливо и играют негромко, но не замечать их мягкий грув и теплокровный звук значит пропускать гармонию, какой в современной русской музыке очень мало. Если человек говорит вполголоса — это еще не значит, что его не стоит слушать.

Предельно интенсивный, лихой и виртуозный ориентальный минимал-рок, записанный в четыре руки (барабаны плюс гитара пониженного строя) за шесть часов, — а потому буквально ошеломляющий своим беспредельным драйвом. Самое точное, а потому уже примелькавшееся определение музыки Usssy — таджикский Lightning Bolt: двое москвичей играют не менее забористо, чем их заокеанские коллеги, — и в то же время умудряются встроить в свою громокипящую музыку восточную философическую гармонию. При всем при том в этой музыке еще и чувствуется что-то очень русское — одновременно разухабистое, но без деструктивных амбиций.

Дебют совсем юного молодого человека из Донецка; ритмичная и складная электроника с тонкой душевной организацией и чувствительными мелодиями. Порезанные на фонемы женские голоса, ахи-вздохи, перезвоны колокольчиков, одновременно сбитый и четкий ритм — конечно, музыка Kulakostas явно много обязана инструментальным записям Муджуса, но, во-первых, сравнение он выдерживает; во-вторых, не то чтобы можно пожаловаться на избыток такого рода звуков; а в-третьих, душа у двух разных людей все-таки и настроена по-разному. В частности, у Kulakostas меньше печали и больше надежды; в некотором смысле это и правда 20 лет со всеми их смятениями, меланхолиями и радостями, переведенные в музыку.

Иван Алексеев наконец записал альбом, соответствующий его званию главного социального рэпера в стране, — и более взрослый, чем прежде. Меньше рока, больше злого рэпа; откаты, распилы, всеобщая ненависть, церковь как тоталитарная корпорация, ислам как табу — Нойз проходится здесь практически по всем злободневным темам, высказываясь, как водится, саркастически, деркзо и резко. Кроме прочего — довольно изобретательная музыка, которая, впрочем, не мешает хитовому потенциалу. Если трактовать эту запись как психопортрет типического москвича, выходит довольно неутешительно: коротко говоря, все … .

Лучший альбом московской группы, упаковывающей музыкальный багаж московской гуманитарной интеллигенции (ранний «Сплин», Radiohead, «Битлз», «Аукцыон» etc.) в печальный метафорический инди-рок о тщете внутреннего и суете внешнего. Богатый полуакустический звук (продюсировал запись гитарист Tequilajazzz Олег Баранов); раскидистые распевные мелодии; уместно интериоризированные переживания окружающей социальной действительности; блюзы непростого человека, пытающегося сохранить присутствие духа в условиях, которые способствуют его отсутствию. Качественный скачок — другой вопрос куда: по идее, такие группы должны брать на «Наше радио», но чего-то не берут. Впрочем, альбом отчасти и об этом тоже.

Дюжина успокоительных баллад и аутичных вальсов в исполнении петербургского барда-анахорета; авторская песня эпохи домашней звукозаписи и соцсети «ВКонтакте» — негромкая лирика, равно будничная и метафизическая, оформленная с помощью нескольких простых аккордов, самиздатовского дисторшна и недорогих клавиш. Анемичная, приглушенная музыка Черепихо своей неброской красотой похожа на фильмы Каурисмяки и Иоселиани или на неспешную прогулку в давно знакомых местах, которые неизъяснимо дороги сердцу. Все это было бы хорошо и само по себе — а по-настоящему важным фактом духовной жизни «К счастью» делают две последние песни: тоньше и точнее на русском в этом году мало кто писал.

Не альбом даже, а микстейп, собрание пестрых глав, написанных и начитанных за полтора года жизни между Петербургом и Лондоном самым многообещающим русским рэпером последнего времени. При всем при том складывается это собрание в весьма впечатляющее полотно: тут тебе и максимально насыщенный грайм, и словесная эквилибристика, и (неожиданно) местами даже что-то вроде пения. А главное — энергетика: если в какой-то момент начало казаться, что свой изначальный запал Оксимирон несколько растерял и проникся типической псевдофилософской печалью местного мейнстримового хип-хопа, то «Долгий путь домой» это впечатление полностью опровергает; пороха в пороховницах этого человека хватит на целую армию. Интереснее всего, конечно, что дальше, — если на таком уровне получился микстейп, то альбом, когда он случится, в такого рода рейтингах неизбежно окажется сильно выше.

Потрясающе многофункциональный и предельно визуальный экспериментальный опус в исполнении юного жителя Днепродзержинска, который уже (заслуженно) попал на страницы журнала The Wire. Хоровые распевы, фортепианное сумасбродство, брейккор, агрессивный индастриал, вальсы под пауэр-нойз — поначалу «Да здравствует фикция!» поражает просто тем, сколько всего автор одновременно умеет делать на копеечной аппаратуре; потом в этой музыке открывается безумный переплетенный сюрреалистический мир, в котором от Конлона Нанкарроу или проекта Author & Punisher взято столько же, сколько от Магритта и Эшера. Выход альбома удачно совпал с публикацией книги А.Кушнира о Сергее Курехине и дискуссиями о том, есть ли у Курехина наследники. Создатель «Мутафории Лили» сейчас претендует на это гордое звание более убедительно, чем кто бы то ни был.

Петербургская салонная певица сменила команду, запела по-русски — и вдруг оказалась очень талантливой продолжательницей традиций группы «Колибри» в частности и петербургского текста в женском исполнении вообще. Многоголосье, фортепианные изыски, пронзительные баллады и ретро-танцы: тонкий, деликатно театрализованный, в меру инфантильный девичий инди-поп, спетый и сыгранный без лишнего надрыва, но с очень заметным характером. Раньше на Нину Карлссон было интересно смотреть, теперь ее интересно еще и слушать — и то ли еще будет.

Юный белорусский кумир поколения «ВКонтакте» со всей силы демонстрирует все свои мелодические таланты — и закономерно выходит в суперзвезды русского хип-хопа. Впрочем, рэп тут уже скорее в анамнезе: звучит альбом как нечто среднее между Скриллексом, подъездной пацанской лирикой и группой, например, Coldplay. Тут тебе и ударный дабстеповый «воб-воб-воб», и гитарные боевики, и трогательная труба; и практически каждая вещь — готовый хит на самые разные случаи жизни. Банька, пиво, сердечные неурядицы, любовь к родине вопреки, трудное прошлое, успешное будущее — проблематику жизни молодого горожанина среднего класса Корж воплощает максимально веско; как ни крути, это абсолютно заявление типа «мы пришли заявить о своих правах». Другое дело, что какие времена, такие и права.

Еще одно перерождение еще одной хорошей петербургской певицы: Галя Чикис теперь играет одинокую (в прямом смысле — то есть в одиночку) космическую синтезаторную музыку и преобразует в медленные и тягучие песни заокеанский пост-нью-эйдж (см. Oneohtrix Point Never, Motion Sickness of Time Travel и проч.). Одновременно размашистый и камерный, вселенский и домашний альбом, в котором выстроено очень личное звуковое пространство (характерно, что несколько чужих песен тут выглядят абсолютно как свои); интимные песни о том, как жить в своей голове и лелеять сны о чем-то большем. Пересаживать на здешнюю почву разнообразные зарубежные веяния пытался и пытается очень много кто — но, кажется, только Чикис сумела сделать это так, чтобы семена проросли по-настоящему новыми всходами.

Попытка озвучить по-русски мейнстримовую клубную электронику — удачная прежде всего из-за той, кто ее озвучивает. Музыка тут — деликатный и непошлый хаус плюс дафт-панковский поп; но важнее — голос, слова и интонации Кати Павловой из «Обе две», самой харизматичной молодой русской певицы последних лет даже с учетом всех вышеперечисленных. Как и у «Обе две», тут все держится не столько на хуках или поэтических находках, сколько на мелких бытовых и чувственных деталях, на ощущении, что ты вдруг попал в какую-то очень настоящую чужую жизнь. Совершенно необязательная на первый взгляд запись, которая может очень легко превратиться в постоянную спутницу жизни.

Первый альбом краснодарской девушки с красивым именем Мирабелла; пожалуй, лучшее, что случилось с русской электроникой в этом году при всем богатстве выбора. Складная, драматичная и четкая электроника для танцев с головой на плечах. Техно-стать, минорный индустриальный антураж, духовые семплы, разрезанные на фонемы голоса певцов, препарированные цитаты из Агузаровой — Ishome хорошо встраивается в большую традицию, понимающую танцевальную музыку как искусство собирать технические мелочи в большую и серьезную вещь. Потенциально — международная звезда интеллигентных танцполов не меньшего калибра, чем Нина Кравиц.

Новая ипостась Антона Кривули, отца-основателя творческого конгломерата «Солнцецветы» и одного из самых изобретательных здешних музыкантов. С одной стороны, это более чем современная запись: трэп, автотюн, вообще много работы с цифровым звуком. С другой стороны, модной эту музыку никак не назовешь, она напрочь выламывается из любого синонимического ряда. «Pt» — это такой таинственный лес, по которому ты блуждаешь в инновационных 3D-очках; вообще после этого альбома лишний раз становится понятно, что название «Мох» обозначает прежде всего определенную оптику, точку зрения на реальность, дающую эффект практически геометрии Лобачевского. Настоящее полезное ископаемое.

Самый доступный альбом лидера «Аукцыона» за долгие годы — впрочем, доступность совершенно не мешает собственно музыке. Привольный, звонкий и упоительный электрический рок-н-ролл, освобожденный от дополнительной рефлексии; пронзительные и быстродействующие песни, до краев наполненные щемящей бесприютной красотой, за которую когда-то многие и полюбили «Аукцыон» раз и навсегда. Том-уэйтсовщина, вежливо-отказовский фолк, психоделические дебри — Федоров с компаньонами (в лице ритм-секции израильской группы «Крузенштерн и пароход») здесь весело жонглируют самыми разными манерами, получая на выходе полноценные шлягеры самого энергичного толка. Другой альбом Федорова, «Если его нет», вышедший весной, тоже очень хороший; но «Быть везде» — это Федоров для всех, а это все-таки важнее.

Лучшая запись оркестрика зеленоградца Михаила Родионова — после которого уж совсем нелепо называть их местной версией группы Beirut. Гармоника, духовые и прочие акустические богатства, ранее составлявшие основной козырь The Retuses, здесь как будто расщеплены на первоэлементы и выполняют прежде всего орнаментальную функцию; звук вообще подернут некой смутной поволокой — как и слова, которые Родионов пропевает особенно мягко и нежно, как неродные. Сильные и на удивление глубокие песни про юность и невыразимую любовь — после которых The Retuses автоматически оказываются в высшей лиге новой русской музыки. Очень впечатляющая, одновременно радикальная и удачная трансформация — с ходу и не вспомнишь, кому еще здесь такое удавалось в последние годы.

Хроники внутренней империи: самый тихий альбом самой громкой (в смысле известности) и в целом главной певицы страны. Земфира примеряет на себя методы «новых интимных» (The xx, Bon Iver, Джеймс Блейк и проч.); извлекает максимум смысла и красоты из минимума звуков — которые записаны и подобраны безупречно, начиная с ударных пощечин в «Без шансов» и заканчивая щемящей клавишной нотой в «Горе». Впрочем, это только средства — суть же в другом: «Жить в твоей голове» — альбом о внутренней эмиграции как социально-психологическом опыте; о том, как сохранить себя в мире, где сойти с ума не сложнее, чем порвать струну. Как точно сформулировал один коллега, вся деятельность Земфиры в последние годы строится на конфликте между огромной независимостью и огромной популярностью; так вот, «Жить в твоей голове» — о том, как этот конфликт решить.

Первый, во многом долгожданный альбом петербургского девичьего дуэта, четыре года назад породившего термин «анти-груша» — а с тех пор многократно преобразовавшегося и в итоге превратившегося в трио. Парадоксальный русский минимал-вейв — аскетичный, угловатый и эффектный; с одной стороны, максимально прозрачный (слов немного, они простые); с другой — максимально загадочный (слова тут будто сталкиваются друг с другом, порождая совершенно неочевидные смыслы). В былом инфантилизме обнаруживается экзистенциальная бездна и какая-то невыразимая правда; нежность и отчаяние оказываются синонимами; звук при всей лаконичности — предельно самобытный и очень русский. В общем, «Лемондэй» — это больше не мем. «Лемондэй» — это сила.

Арсений Морозов опять всех обманул: ровно в тот момент, когда все решили, что его новый проект Sonic Death — это сознательный уход под радар (в лучшем случае) или просто пустяк (в худшем), он снова убрал почти всех и вывел в песнях героя эпохи. Точнее, негероя. С формальной точки зрения здесь имеет место все тот же мясистый гаражный панк, сыгранный в четыре руки с помощью баса и барабанов, — однако вместо песен-стандартов Морозов тут снова включает свой былой фирменный метод, когда в куплет или припев вдруг добавляются несколько будто лишних слов, нот или аккордов, и они-то и оказываются главными. Сокрушительной силы песен вроде «Sosaad» или «Slezy» было бы достаточно самой по себе; штука в том, что «Home Punk» — еще и в некотором роде портрет поколения. Лирический герой этой записи — это новый лишний человек, который теперь оказывается не аутсайдером, но обывателем, влипшим в систему, попавшимся на все ее уловки и жалобно разводящим руками в этой связи. В каком-то смысле все очень логично: в текущих условиях настоящий панк — это и есть рефлексивный конформизм.

Русский рок как русская судьба: минская группа фиксирует общий для двух стран дух времени, которое пахнет болью и пустотой. Бронебойный экзистенциальный постпанк, в котором каждая строчка — как приговор, вынесенный самому себе. Достоверные, пугающие и пронзительные хроники осознанного существования на дне; осознанного не с точки зрения выбора, но с точки зрения осознанного понимания того, где мы все оказались. Единственный путь к свободе — уход в себя, однако не факт, что и там обнаружится что-то хорошее. Победа в 2013 году — это поражение. «Петля пристрастия» сумела спеть об этом лучше всех.