Как жить в 50 метрах от войны

Я очень устала от войны. От стояния на Майдане, от ожидания хоть каких-то результатов. Устала от злости на политиков, на оппозицию. Устала смотреть на бедных людей, которые за месяцы стояния на Майдане прокоптились до состояния хамона, но так до сих пор и не знают, что происходит на самом деле. Они знают только, что есть добро, а есть зло, и они вот — на стороне добра. Я живу совсем рядом с Майданом — пешком метров 50. Поэтому, по сути, нахожусь в состоянии революции 24/7. После нескольких месяцев очень хочется наладить быт и наконец начать писать не о революции, а о чем-то другом. 

18 февраля

Александра Ковалева в мирное времяФотография: из личного архиваРешила, что сегодня по крайней мере половину дня проведу без интернета и новостей. Утром выхожу из дома: в соседнем здании поселилась волшебная массажистка. После двух часов у нее иду в метро через Майдан. На КПП, как всегда, мальчишки в масках и касках, за ними — седовласые усатые старички, все на взводе. Вот мангал и «Евроборщ» — здесь постоянная полевая кухня. Спускаюсь в метро. На Почтовой площади у меня спортзал. После полутора часов беготни и качалок возвращаюсь домой. В фейсбуке, радуясь, что наконец могу сообщить что-то мирное, слету пишу, как няшно начался день. В ответ получаю «ты что, дура», «у нас война, а она о спортзале». Понимаю, что ляпнула, не подумав. Понимаю, что послали меня поделом. Читаю новости, и хватаюсь за голову. Ну, собственно, как всегда теперь. В Киеве сейчас за голову хватаешься каждые полчаса.

Получаю от друга сообщение: «Не вздумай идти на Майдан, там ***» [ужас]. Все-таки собираюсь, иду чуть выше Майдана, наверх, в правительственный квартал. Убеждаюсь, что друг не обманул. Хаос повсюду. Кровь на асфальте. Невдалеке поднимается столб дыма. Говорят, горит штаб Партии регионов. На углу стоят два здоровых полевых медика. Волшебные люди — все это время, и на Груше, и теперь, здесь, они с воодушевляющим спокойным цинизмом таскают людей без сознания, качают им грудную клетку прямо на асфальте, спокойно и уверенно орут на окружающих, и вот за это им отдельное спасибо — своим сосредоточенным матом они нивелируют вокруг себя любую панику. Всем видом показывают, что все происходящее вокруг — сплошная бытовуха и бояться нечего. Гвозди. Сейчас эти дядьки-гвозди стоят на углу и также спокойно, как обычно орут, матерятся и снова кого-то откачивают, курят свои папироски. Ожидают новых клиентов. Ларьки закрыты, поэтому я тоже стреляю у них сигаретку. Спрашиваю, что им нужно. Достают телефон, сверяются с СМС, дают список – «Езжайте в аптеку. Сегодня ночью будет много нужно».

Отправляюсь в мирную часть центра. Погода отличная, настолько тепло и солнечно, что даже как-то противно. Не вяжется с происходящим. В аптеке, когда я начинаю диктовать заказ, в очереди догадываются, к чему все это. Тетка сзади спрашивает: «На Майдан?» Киваю. Молча протягивает 50 гривен. Потом еще и еще, вся очередь сбрасывается, кто сколько может. Скоро это станет повсеместным, сбрасываться начнут все и всюду. Даже на выходе, когда мы грузим пакеты в машину, подбегают, суют деньги в руки. Говорю, мы уже расплатились. Вижу, что мужику даже неудобно протягивать деньги, вроде как опоздал, вроде как деньги — тлен, вроде как все не так, как он планировал в своем порыве. И понимаю, что не взять — бред. В этот момент решаю раз и навсегда оставить все сантименты и заморочки по поводу «мы сами» и «нам хватило». Беру деньги, говорю: «Спасибо, отдам на Майдан» и уезжаю к Михайловскому.

Вечером за мной заезжают Дима с Арианной, снова отправляемся на Майдан. Он теперь в огне. На территорию уже не пускают. На КПП, который еще утром я проходила свободно, ко мне подскакивает молодой мальчишка и отгоняет назад: «Девушка, нельзя, там убивают, там уже по-настоящему убивают». Мальчишка, очевидно, приезжий, я вижу, что он до сих пор стесняется местных. Вроде как я — крутая столичная девица, сейчас его пошлю. И при этом он горд, что спасает девочек. Остаемся за КПП. Постоянно высматриваем, нет ли снайперов на крышах. Взрывы идут каждые 5 секунд. Вокруг много народу, одни, в касках посвежее, бегут на Майдан, другие — уже в черных от копоти касках, — медленно выходят оттуда, идут спокойно и устало. Остальные смотрят на огонь и периодически матерятся, девочки плачут. Майдан горит.

Через час поднимаемся по Михайловской в дружественное кафе. За стойкой сидит знакомый хипстер. На шее у него висит противогаз. Разговоры по душам сегодня закончились. Никто больше не рассуждает о том, «как нам обустроить Украину». Разговоры сводятся к информации о том, что и куда нужно везти. Девочка за стойкой отчаянно вызванивает друга. Говорит, последний раз выходил на связь в шесть часов, теперь молчит. 

Греемся, как всегда отсматривая онлайн, что происходит на Майдане. Отогревшись, я выгребаю из карманов всю оставшуюся наличку, отдаю ребятам — они сейчас отправляются на машине по аптекам. А я иду домой вниз от Михайловской площади. По улице люди таскают камни, покрышки и раненых. Людей много, и все молчат.

Так все началось.

 19 февраля

Сегодня мой день должен был начаться с очередного вправляющего массажа, но курс пришлось прервать — отправила сообщение массажистке, сказала, что здесь опасно. В ответ пришло: «Да, мы в ужасе. До лучших дней». Скорее бы.

Выхожу на балкон покурить. Смотрю вниз, в маленький запущенный дворик. Вчера ночью, выкуривая предпоследнюю сигарету, видела, как во двор забежали несколько титушек. Они достали пистолет и начали стрелять в темноту, в людей, которых не было видно, но те кричали в ответ «что ж ты делаешь, сука». Логично. Это притом, что на моей улице стоял кордон вэвэшников. Не знаю, кого они там охраняют, но явно не людей.

Сегодня утром тихо. Взрывалось всю ночь, а теперь успокоилось. Над городом висит белый дым. Густой настолько, что не видно ближайших домов.

Интернет не работает еще с ночи, телефон — тоже. Говорят, это только у меня.

На сегодня у меня назначена встреча с дипломатом одной из стран ЕС. Мы переносили ее несколько раз из-за известных событий. Выхожу в город вроде как на завтрак, а на самом деле — проверить, что происходит. Созваниваюсь с посольством — нет, пока не отменили. Удивляюсь, но еще не вечер. 

Сегодня теоретически я должна уехать в Днепропетровск. Так планировалось на прошлой неделе, но сейчас уже непонятно. Звонят родители, друзья, всем отбрехиваюсь, мол сижу дома и на Майдан не хожу. Как же.

А, вот и СМС: «Просим прощения, встреча снова переносится((». Иду домой. 

На кухне стоят два больших термоса — подруга передала специально для протестантов. Привычно завариваю чай в большой кастрюле, разливаю и выхожу на Майдан. Внутрь уже пропускают. Здесь непривычно много людей для этого времени. Дом профсоюзов разбит, вокруг много стекла. Все вокруг серое от сажи. Мужики таскают деревянную мебель из соседних ресторанов. Кто-то орет в трубку: «Покрышки, покрышки! Нужны только покрышки!» Сцена пуста. Впервые за все месяцы. Люди вокруг все при деле. Сто раз уже писали, как старички здесь убирают снег, дамы на каблах ковыряют брусчатку, а инвалиды-колясочники грузят камни в мешки. Но сейчас вижу, что до этого были цветочки. Сейчас майдановцы похожи на муравьев — не только сосредоточенностью действий, но даже внешне. Лиц не разобрать, их будто нет, люди превратились в один большой комок мышц и нервов. Работают без остановки, потому что нельзя не работать. В хаосе рождается структура. Новая баррикада уже совсем близко — в 20 метрах от сцены. Говняная баррикада, поэтому страшно. Еще говорят, работают снайперы, от этого тоже страшно, но от слабенькой баррикады почему-то страшнее.

Чай предлагать как-то неудобно. Я просто разливаю и хожу. Кто хочет, тот берет. Наблюдаю, как муравьи, учуяв запах меда и имбиря, выпрямляются, вспоминают свое человеческое имя и берут стакан с чаем.

Пацан у палатки узнает меня. «А где борщ?» — спрашивает. Говорит, раньше стоял на дальней баррикаде на Институтской. Да, туда мы носили. Он-то в балаклаве и железной каске, я его узнать не могу, а он меня помнит. Чай выпивает, еще раз говорит, что борщ у меня был вкусный и чтобы я не стеснялась приготовить еще. Когда мы носили еду, бойцы в палатках жаловались, что киевляне их закормили. «Я у вас на три килограмма поправился, — говорил мне один, — скоро на баррикады залазить не смогу». 

Вечером дома, жду Диму и Арианну. Поезд в Днепропетровск через полтора часа, но билетов нет, ну и «метро закрыто, в такси не содют». Ребята заваливаются в количестве семи человек. В эти дни для меня — обычная ситуация. Бывало, и по 20 человек ночью приходили. Квартира за эти месяцы превратилась в пункт обогрева, подкормки и организации акций. Паркет затоптан разными видами подошв. Уборщица сейчас к нам не ходит. А сама я мыть просто не успеваю.

Ребята быстро пьют чай, проверяют интернет, пока я выгребаю из холодильника остатки еды, — все на Майдан. Из шкафа достаю остатки бутылок с горючим, в том числе — полбутылки виски. Наконец-то пригодилась эта гадость, полгода стоит. Не для «Молотова», что вы, что вы! Просто ребятам на баррикадах для растирочки.

Выдвигаемся, сдаем все на КПП и загружаемся в машину. Билет на поезд я купить так и не успеваю. Поеду завтра.