Советская архитектура Объекты досуга и отдыха эпохи застоя. Часть 1

Никита Токарев

архитектор, бюро «Панаком»

«Мне нравится МХАТ на Тверском. Если взять здание отдельно от окружения или даже только главный фасад, то, может быть, это лучший фасад в Москве за последние полвека. Теперь так не шьют. Есть в нем острота точно найденных пропорций, бесстрашие пустой стены, мрачная мощь нависшего лба над узкой щелью балкона, агрессивные клыки консолей — Шекспир, а не Чехов. Есть и скупые детали (забудем об аляповатых фонарях): небанальная расшивка камня, сам по себе теплый и глубокий шоколадный туф. В Москве очень мало цветного и мало материала.

Но вот беда — вся эта добротная архитектура на редкость неуместна: она никак не взаимодействует с контекстом, но и не создает нового, вещь в себе. В испуге расступились бульварные особнячки вокруг этой громады. Ему бы на площадь, а перед ним только узкая дорожка, нет разбега, перспективы.

В здании МХАТа очень чувствуется внутренний надлом и трагизм эпохи, не находящее выхода напряжение. Фасад как будто вот-вот рухнет, погребет под собой и бульвар, и домики вокруг. Поэтому, проходя мимо, я немного вздрагиваю. В последние годы вокруг появилось много новоделов, принаряженных в одежды XIX века. Рядом с их целлулоидным глянцем МХАТ приобрел новую стать. Лучше высказаться так, мучительно и грубо, его авторам было что сказать о времени и о себе».

Игорь Верушкин

заместитель директора театра

«Для нас принципиально сохранить мебель, обивку кресел зрительного зала, цвет стен, даже оконные переплеты, поскольку это все было единым, так все было спроектировано. Если и заменять, то на копии — стараться сделать все как было. Если нам нужно поменять дверь, например, мы приносим старую, фотографируем, заказываем новую в таком же стиле и из такого же сорта дерева. Входные двери менялись, так как за 30 лет они провисли, и были сделаны точные копии.

Здание требует реставрации. Две или три недели назад приходил архитектор, и мы ему показали, что падает облицовка. Это армянский туф, а Армения уже не Советский Союз. В принципе, можно купить, но на это нужны колоссальные деньги. У нас и мысли нет, чтобы сделать облицовку из другого материала или другого оттенка.  И если что-то менять, то надо это делать только с ведома архитектора. Он автор проекта — и он все знает. Вот он приезжал по световому оформлению и наружной рекламе — что можно повесить, что нельзя повесить, как прикрепить, как просверлить стену. У меня даже в кабинете висит портрет Феликса Эдмундовича с подписью: «Коллективу МХАТа от молодых сотрудников КГБ». Ну повесили его — зачем менять?»

Сергей Кузнецов

архитектор, бюро «Speech Чобан & Кузнецов»

«Для меня здание Детского музыкального театра на проспекте Вернадского — это не просто выдающийся пример советского модернизма. В детстве я ходил туда на спектакли, а во время учебы в Московском архитектурном институте моим преподавателем был Александр Великанов, который в соавторстве с Владиленом Красильниковым в 1979 году построил это здание. Он рассказывал нам, своим студентам, как шла работа над проектом, насколько она оказалась сложной и интересной. Все, кто принимал в ней участие, архитекторы, скульпторы, художники и прежде всего Наталия Сац, придумавшая этот театр и добившаяся его реализации, вложили в это здание всю душу. Возможно, именно поэтому оно так сильно отличается от всего того, что было построено в то время на волне «борьбы с излишествами»: в этом здании есть яркая индивидуальность, если угодно, душа.

Театр очень удачно расположен, уравновешивает панораму проспекта Вернадского. Мощный, даже брутальный объем, эффектный силуэт, но грамотно расчлененный сомасштабными человеку деталями. Чередование глухих стен и витражей, консольные выступы, неожиданные разрывы, балконы, рельефы и скульптуры — в результате интересная игра света и тени на фасадах, здание словно оживает. Внутри — четко выстроенное движение посетителя от главного входа в зрительный зал через помещения, для каждого из которых найден свой характер, своя отличительная особенность. И все элементы продуманы и согласованы: даже такие мелочи, как дверные ручки, сделаны в форме скрипичного ключа и отвечают общему замыслу».

Роксана Сац

заведующая литературно-педагогической частью театра

«Наталия Сац все время была в непосредственном взаимодействии с Красильниковым и Великановым. Каждая мелочь была согласована с нею, скорректирована ею. Например, мостки, на которые выходят актеры и приветствуют зрителей перед началом спектакля, — это идея Наталии Сац. Самое главное в здании — идея. Идея того, что сам театр с самого начала всеми средствами — изобразительными, художественными — увлекал ребенка в мир музыки, волшебства театра, чтобы отовсюду была приветливость, чтобы не было оттенка нравоучения или педагогического ханжества, а было все связано с радостным взаимодействием. Сам интерьер — чтобы глаза разбегались, было интересно и ненавязчиво, влекло к красоте. Вольер с птицами — это тоже идея Наталии Сац. Она считала, что птица — это первая певица.

И сейчас все находится в том виде, в котором запланировала она. Хотя уже началась реконструкция. Мы хотим поднять вольер повыше, потому что функции театра расширяются. В ротонде мы проводим музыкальные встречи, выступают камерные ансамбли. Мы хотим, чтобы ротонда тоже стала сценической площадкой. Чтобы как можно больше дать театральных и музыкальных впечатлений. Чтобы птицы не были самодовлеющими, а были изящным дополнением. Идет реконструкция малого зала. Там архитекторы допустили просчет — сбоку не было видно сцены, сейчас будет видно».

Данила Лоренц, Наталия Сидорова, Константин Ходнев

архитектурная группа «ДНК»

«Характерная брутальная форма, достаточно чистая по высказыванию: своеобразное сочетание Оскара Нимейера и Пола Рудольфа, если поставить музей в контекст мировой архитектуры. Сделано с мыслью, как это было принято, о футуристичности автомобильной промышленности в целом и в духе научно-фантастических фильмов того времени. По форме — конструкция купольного сооружения, и это должно предполагать пространство без внутренних опор, но в здании стоит столб по центру, что очень символично, наверное, ведь это музей наших авто. Скромный по размерам, скорее внутризаводской, а сейчас вообще не функционирующий, что тоже символично, в отличие от аналогов нашего времени, ставших культурными центрами, например потрясающего образца современной архитектурной и инженерной мысли — Музея Mercedes-Benz в Штутгарте архитектора Бен Ван Беркеля».

Лев Железняков

директор Музея индустриальной культуры, бывший заместитель директора Музея АЗЛК

«Я не только работал в музее с самого начала, но и принимал участие в его строительстве. Он закладывался в 1979 году. Тогда при АЗЛК организовалась музейная группа, которую возглавил Александр Сафонов (инженер-испытатель АЗЛК и гонщик, мастер спорта СССР. — Прим. ред.). Я был его замом. Идея создания музея принадлежит главному инженеру Юрию Бородину. Он был в Чехословакии, в городе Копрживнице, и там увидел музей завода «Татра». И вот ему пришла в голову идея создать музей при АЗЛК.

Это здание не очень удобно для экспонирования. Оно сделано в виде круга, и стен плоских не было. Но все равно мы приспособились. Интерьерами занимался художник завода Владимир Вядро. Единственная проблема была с кровлей. Она была ступенчатой, не гладкой. И проблема была — сделать так, чтобы она не протекала. Стыки были проблемными. Каждый лист вырезался индивидуально — здание же не прямоугольное. В центральной колонне есть специальное помещение, где осталась часть архива.

Мне больше всего нравится экстерьер, особенно когда зажигались фонари в верхней части и светился весь периметр музея. В ночное время это было очень красиво».

Илья Мукосей

архитектор

«Почему-то родители меня в «Уголок Дурова» так и не сводили. Но внешне он мне знаком хорошо: я несколько лет ездил мимо него на работу. Старое здание театра, особняки построенные архитектором Вебером, не заметить сложно. А вот одноэтажные здания «Уголка» на углу с Олимпийским проспектом — какие-то жалкие. Слишком мелкие для такого масштабного перекрестка. Кто-то из моих преподавателей в МАрхИ называл их «общественными туалетами». В пользу сравнения говорит и дешевая серо-голубая плитка на фасадах, и нелепая вентиляционная шахта, торчащая посреди фасада по Олимпийскому проспекту.

С другой строны, в этом комплексе, не в пример другим общественным постройкам брежневской эпохи, безоговорочный приоритет отдан историческим фрагментам. Развертка по Дурова выглядит достаточно крепкой. Эх, если б один из особняков Вебера оказался на углу Олимпийского и Дурова! А так…

Шайба главного зала, стоящая в глубине участка, тоже какая-то приземистая. Она, конечно, должна была стать доминантой театрального квартала, но не вышла ростом. Поэтому «Уголок Дурова» кажется хаотичным скоплением беззащитных круглых коробочек. Удачным контрпримером к нему может служить, на мой взгляд, здание Детского музыкального театра на проспекте Вернадского, построенное годом ранее. Вот кто держит окружающее пространство в кулаке. На этом унылом фоне особенно радуют глаз бронзовые скульптуры, расставленные там и сям на фасадах нового здания Театра зверей. В них есть здоровая мультяшность и чувство материала и совсем нет типичной для позднесоветской бронзы рваности и пафоса.

А что касается самого здания — я бы его перекрасил в более яркие цвета. Иногда это помогает».

Наталья Калинина

педагог

«Я учу людей дрессировать животных или профессиональных дрессировщиков общаться с теми животными, которые для них незнакомы. С 1971 года здесь. Начинала работать служителем, потом экскурсоводом в музее, а потом уже дрессировщиком смешанных групп животных — свинья, осел, мелкие хищники. Когда я пришла работать в театр, уже был готов проект. Сотрудники театра обсуждали с архитекторами и проектировщиками будущее здание. Идея с кругами, конечно, не наша, а Саевича. Это дело вкуса — кому-то нравятся круги, а кому-то не нравятся. Но как располагать клетки, какого они должны быть размера — обсуждалось. Когда открылся новый театр, все хотели помещение побольше, еще больше клеток, но это нормальное недовольство всегда. С другой стороны, эта сцена была спасением. Главные проблемы — маленькая закулисная часть и пожарники, которые не разрешают ни реквизит там держать, ни животных. Хорошо, что все части здания соединены друг с другом. Раньше мы из одного здания в другое по улице бегали. А зимой в туфлях неудобно. А так мы все по кругу ходим. Если бы не телефон, то можно было бы ходить по кругу буквально друг за другом и не встретиться».