Лучшие фильмы на свете «Вспышка» Ивана Сулуэты

Иван Сулуэта родился в сорок третьем году в семье художницы и киномана. Когда ему было 14, его отец Антонио Сулуэта возглавил кинофестиваль в Сан-Себастьяне, а примерно через десять лет сам Сулуэта снял свой первый полнометражный фильм — диплом, который не приняли в Мадридской киношколе, зато полюбили критики. Следующее десятилетие — семидесятые — он преимущественно провел в Морокко, периодически делая хулиганские авангардные короткометражки в духе времени, а в 1980 году сделал фильм, из-за которого мы помним сегодня его имя, — «Вспышку» (или «Исступление» — оба варианта перевода слова Arrebato этому безумию, в общем-то, подходят с равным успехом).

Сулуэта прославился примерно поровну своими редкими фильмами и гораздо более многочисленными дизайнерскими работами — например, сделал гору замечательных постеров и рисунков. Как большинство авангардистов, его проще и правильнее было бы определять не через медиум, а через идею — и в этом смысле можно уверенно сказать, что Сулуэта был кинематографистом, причем совершенно бешеным. Из его обширного и хаотического наследия далеко не все можно отыскать в сети, но улики налицо: в любой из областей его творчества кино затмевает все остальное (впоследствии, правда, это место заняли наркотики — но к восьмидесятому году героин Сулуэту еще не обессилил). «Вспышка» — это формула «кино про кино», возведенная в куб, отчаянная попытка сделать фильм-исследование, одновременно рассказывающий историю и отчаянно ныряющий без всякой страховки в пучину онтологии. Но тут, пожалуй, стоит рассказывать по порядку — насколько это возможно в рамках полутора страниц.

Главный герой по имени Хосе Сиргадо — разумеется, режиссер — снимает второсортный фильм про вампиров и терпит истерики своей подруги, которая постоянно куда-то уходит навсегда, но довольно быстро возвращается, чтобы вдвоем с ним полежать на кровати в героиновом забытьи. Почему она не может найти себе это удовольствие в другом месте — в общем, неясно, но, видимо, она Хосе как-то по-своему любит. Его же все это не интересует — его вообще ничего не интересует, пока ему не приходит по почте пакет с диктофонной записью. Это послание из параллельной реальности записал Педро — угрюмый брат его бывшей подружки Марты, с которым Хосе встретился пару лет назад, когда гостил в их загородном доме. Парень был диковат, рассуждал про кино, коллекционировал комиксы и игрушки, а Хосе впоследствии прислал ему в подарок портативную камеру и угостил героином. На записи глухой голос Педро рассказывает, как все это было — как он стал снимать свои фильмы иначе после знакомства с Хосе, как почувствовал нужду сбежать из родительского дома и резко переменил жизнь затворника в особняке на беспорядочную череду вечеринок и любовниц в городской квартире, и как однажды он понял, записывая себя во сне, что каждую ночь камера отнимает у него какие-то секунды жизни. Эти черные куски на записи — куски, когда его, по его собственному подозрению, не существовало — становились все длиннее, и теперь он посылает Хосе предпоследнюю, по его подсчетам, пленку, вместе с ключом от своей квартиры — чтобы тот пришел и увидел, как его там больше нет.

Все это занимает примерно восемьдесят процентов экранного времени, и когда Хосе добирается до его квартиры, чтобы привести эту агонию к логическому завершению, испытав на прочность судьбу и собственную психику, зрителю давно уже неясно, кто из них главный герой, не стоит ли считать обоих за одного, и вообще — важно ли это. Строго говоря, это, конечно, очень важно: про такие фильмы, как «Arrеbato» (не так уж их много, этих фильмов), можно смело садиться писать глубоко научные диссертации о сути феномена кино, и здесь пригодится детальное понимание сюжета — тем более, что человек старался, теорий можно напридумывать немало. С другой — и в этом заключается красота всей фантасмагории, — это бешенство у Сулуэты от черта, и оно иррационально. Его не нужно подробно анализировать, чтобы почувствовать, что нам тут пытаются сказать. С этой самой пучиной онтологии такие люди, как Сулуэта, общаются на «ты», без посредников. Из мешанины пленочных обрывков, назойливых мелодий и наркотического бреда он создает плотный поток, где каждый кадр, каждая сцена наполнены его собственной одержимостью — она не осмысляется, а как-то попадает сразу в кровь. И так впечатляет, что на несколько минут ты забываешь о попытках понять, что это вообще было.