«Хочу набить логотип Supreme»: посмотрите на татуировки московских миллениалов

Когда мне было восемь лет, я увидела татуировки своего дяди и сказала маме, что обязательно набью себе тоже, когда вырасту. Она посмеялась и не восприняла всерьез. Сейчас у меня около 13 татуировок — мама считает, что это дурное влияние дяди.

Сначала я сделала рукав (татуировка, которая покрывает большие участки рук. — Прим. ред.), чтобы подчеркнуть свою причастность к искусству. Мне было 16 лет — тогда я активно занималась музыкой и рисовала. Набила примитивные вещи — пианино, краски и все такое. В тот момент мне казалось, что я всегда буду заниматься искусством.

Сейчас я работаю стилистом, поэтому почти все мои татуировки связаны с модой. Два года назад я начала бить на теле логотипы любимых брендов. Это большой проект, над которым я продолжаю работать. Первыми у меня появились имена Александра МакКуина и Марка Джейкобса — это мои любимые дизайнеры.

Прежде чем набить тату, я изучаю историю бренда, выбираю место на теле, где логотип будет смотреться круче всего. Самая большая татуировка — портрет Карла Лагерфельда на голени, над ним есть надпись на французском: «Карл Лагерфельд — мой отец».

Я делаю татуировки для себя. Они малозаметны и всегда закрыты одеждой, потому что я не люблю, когда на меня засматриваются. В будущем планирую набить свои эскизы к съемкам. Также хочу сделать лого Supreme, Gucci и имена творческих гениев — Йоджи Ямамото и Антверпенскую шестерку (Анн Демельмейстер, Дирк Биккембергс, Дирк ван Сэн, Дрис ван Нотен, Вальтер ван Бейрендонк и Марина Йи. — Прим. ред.). Татуировки для меня — это возможность самовыражения, а не просто украшения.

Свою первую татуировку я набил в 18 лет. Это были рунические символы на ребрах — я тогда ничего не понимал в татуировках, поэтому выбрал какой-то банальный эскиз. За этим последовали еще несколько домашних татуировок — на дешевом китайском оборудовании, с плохим пигментом, которые в итоге получились кривыми из-за неопытности мастера. Уже позже, по совету друзей, я пришел в нормальную тату-студию, где теперь работаю администратором. Сейчас на моем теле около 60 татуировок. Стоимость одной татуировки — около пяти тысяч рублей.

Мем «Это фиаско, братан» я набил спонтанно. Мастер Костя сначала предложил набить летучую мышь — мы пытались выбрать эскиз, но ничего хорошего не нашли. И тут я сказал: «Если мы сейчас не найдем, это будет фиаско». Мы с Костей переглянулись и поняли, что нужно бить собачку! Где-то через полтора часа у меня уже была новая татуировка.

Почти каждая моя татуировка означает какой-то момент из жизни. Я никому не советую бить тату по пьяни. Во-первых, есть риск подхватить разные заболевания, во-вторых, под алкоголем будет больше крови, мастер начнет нервничать и может сделать партак (неудачная татуировка. — Прим. ред.).

В жизни мне татуировки не мешают. Иногда ко мне пристают с расспросами о значении рисунка, но в таких случаях я просто посылаю на хер. Я бью татуировки для себя, а не для кого-то. Косые взгляды — это нормально, пускай смотрят.

Свои первые татуировки — пентаграмму и масонский глаз на кистях рук — я набил в десятом классе. В школе учителя говорили: «Хотя бы не свети ими». Ученики тоже не понимали прикола.

Практически все мои татуировки набили друзья или знакомые — криво-косо в домашних условиях подручными средствами. Били даже незнакомцы, которые впервые в жизни брали иглу в руки. Я платил, дай бог, за две или три татуировки, а у меня их штук сорок. За тату «Рассвет не за горами» (надпись на футболках из ранней коллекции Гоши Рубчинского. — Прим. ред.) я отдал околотатуировщику Игорю Крамарскому (также основатель марки Creepy Crawl. — Прим. ред.) не больше двух тысяч рублей.

Мои татуировки не содержат никакого подтекста — обычно они появляются, когда я начинаю чем-то увлекаться. Тот же «Рассвет» я набил, когда заинтересовался модой. При этом к Рубчинскому я отношусь скорее негативно: его одежда мне не нравится, я бы ее носить не стал. Конечно, Гоша прикольно использует эту постсоветскую эстетику, но как-то банально все — если уж носить спортивки, то классические трехполосные adidas. Также я набил логотипы любимых групп — Psychic TV, Bauhaus и названия некоторых песен «Кровостока».

О некоторых татуировках я жалею. На животе есть недобитая кривая икона Иисуса Христа. Ее сделал мой друг — он планировал стать тату-мастером и хотел потренироваться на мне. В итоге получилось настолько отвратительно, что он отказался от идеи стать татуировщиком и продал все инструменты. Когда я показываю кому-то эту татуировку, он называет меня козлом.

У меня около десяти татуировок — точное число не помню. Все тату сделаны по собственным эскизам или по задумкам друзей. Платил только за свою первую татуху — на ней изображен Иисус, который вырастает из бургера. Моя знакомая бьет за пачку сигарет или какую-то символическую плату.

У знакомого татуировщика был эскиз: пустой целлофановый пакет, выглядящий как рожица. Я был пьяный и решил набить его себе сам. Самое ужасное, что я просто уснул с иглой в руке. В итоге вместо задуманного пакета там дикое месиво, непонятные руины. Я до сих пор не добил рисунок.

Сейчас люди более-менее нормально стали относиться к татуированным людям. Несколько лет назад татуировки считались чем-то неприятным и неприличным, но теперь все куда либеральней. Я не жалею о своих татуировках, готов их даже защищать. У меня есть концепция отображения чего-то на своем теле, и мне не стыдно, что кому-то она не нравится.

Надпись «Polizei» на всю спину — это сразу две отсылки: к плащу Vetements, который в свое время был на хайпе, и непосредственно к полицейским. Мне показалось, что это … [крутая] аллюзия на две актуальные темы. Когда у меня спрашивают о значении татуировки, я отвечаю: «Помнить, что власть всегда у тебя за спиной». Каких-то показательных историй с правоохранителями у меня не было. Но, бывает, иду после тусовки, никого не трогаю, а ко мне … [докапываются], потому что я выгляжу не как все. Начинают шмонать, хотя не имеют на это права. Называют не то наркоманом, не то идиотом.