История московской пиарщицы, которая переехала в Зимбабве и ухаживает за слонами

Когда знакомые слышат, что я переехала в Зимбабве, они обычно спрашивают, почему именно туда, а не, например, в Берлин? Я обычно отвечаю, что переезд в Берлин в моей жизни тоже был, а от него до Зимбабве, как оказалось, рукой подать.

Вообще, первый раз в Африку я попала абсолютно случайно четыре года назад, когда еще работала в небольшом, но успешном московском пиар-агентстве, а каблуки и светские тусовки были неотъемлемой частью моей жизни. Одним из наших клиентов стал Юрий Колокольников, который после съемок в четвертом сезоне «Игры престолов» вышел на голливудскую арену. На одной из вечеринок Московского кинофестиваля я познакомила его с людьми, загоревшимися привезти его на Неделю африканской моды в Зимбабве. Идея на тот момент показалась хоть и веселой, но слишком уж безумной.

Однако ближе к осени все-таки было решено ехать. Выдержав три дня местных показов, интервью с прессой и вечеринок, мы удрали в лес — оставшиеся от поездки три дня жили в палатках на территории сафари-парка по соседству со львами и слонами. С собой у меня были только шорты, майка и шлепанцы. Пусть на фоне тщательно собранных пожилых европейцев в их safari gear и с большими профессиональными камерами мы с айфонами выглядели нелепо, но это не помешало поездке стать одной из лучших в моей жизни. Никогда не забуду чувство абсолютной магии, когда первый раз в жизни сталкиваешься со слоном в дикой природе. Вот именно с этого момента я влюбилась в Африку — безумно и навсегда.

Спустя три года я переехала из Москвы в Берлин. Забросив поднадоевший пиар, я решила попробовать себя в кинопроизводстве. В какой-то момент появилась возможность отправиться в Зимбабве с одним начинающим режиссером, чтобы помочь ей снять первый полный метр, — я долго раздумывать не стала.

Первой остановкой стал питомник для диких животных-сирот Wild Is Life и входящий в него Zimbabwe Elephant Nursery — один из немногих питомников такого рода в Африке и единственный официально зарегистрированный в соответствии с международными нормами в стране. Его в 1998 году основала на своей семейной ферме Рокси Данквертс — с виду хрупкая, похожая на Одри Хепберн, женщина, которая сразу впечатлила меня упорством и отличным чувством юмора.

Свою работу она начала двадцать лет назад, когда в ее дворе приблудилась антилопа, а на сегодня под чутким присмотром Рокси и ее команды около 150 зверей — от редкого панголина (похожее на броненосца млекопитающее. — Прим. ред.) и львов, выросших в доме вместе с ее сыновьями, до крошечных слонят. Все сотрудники абсолютно поглощены делом: когда прибывает новый слоненок или заболевает маленький жираф, сама Рокси нередко спит рядом с ними по ночам, проверяя капельницу и температуру малышей.

Хозяйке помогал ее сын Джос, с которым мы сразу же подружились и который очень помогал нашей съемочной группе в организации непростого маршрута. Сейчас звучит смешно, но, закончив съемки в питомнике, я заявила о своей готовности выйти замуж за Джоса, если бы я жила в Зимбабве. Наше путешествие подходило к концу, мы были уставшие, радикально невыспавшиеся, загорелые и обветренные, но меня не покидало чувство дикого счастья и готовности пройти и проехать еще столько же, увидеть больше.

За пару дней до отъезда я так и сказала: не хочу уезжать — и все тут! На что и режиссер, и лучшая подруга мудро посоветовали прислушаться к сердцу и остаться, раз хочется именно этого. Джос радостно предложил погостить у них еще пару недель, и, отправив съемочную команду обратно в Европу, я осталась. В следующий раз домой я поехала через год знакомить маму с будущим мужем — Джосом.

Ферма находится в получасе езды от столицы Хараре, она была основана в 1935 году прадедом Джоса, Виктором Данквертсом. Будучи доктором, он приехал из Европы в ЮАР, а оттуда переселился в тогдашнюю Родезию. Так что Джос — коренной зимбабвиец в четвертом поколении. Главный человек на ферме — папа Джоса, Крейг. Он выращивает цветы и табак на экспорт. Как оказалось, большое количество цветов, которые попадают в Европу и Россию из Голландии, на самом деле привозятся туда из Африки и Латинской Америки. На территории фермы живут и работают около 2000 человек, здесь есть даже своя начальная школа для местных детей.

Питомник для животных расположен тут же, рядом с хозяйским домом, он находится на самообеспечении. Забота о животных — увлечение не только трудоемкое (персонала около 130 человек, включая семью), но и достаточно дорогостоящее: оплачивать счета за ветеринаров и питание зверей помогают посетители. Для них питомник открыт 5 дней в неделю в послеобеденное время. Для школ мы открываем двери питомника по утрам — для нас очень важно воспитывать в детях culture of care (культура заботы об окружающем мире. — Прим. ред.) с ранних лет. Основная философия этого места хорошо выражена в африканской поговорке «Little by little becomes a lot» (эквивалентна русской пословице «С миру по нитке — голому рубаха». — Прим. ред.): здесь всегда есть чем заняться и чему научиться, нет места для лени. Для Рокси важна жизнь каждого животного — неважно, белка это или гиена.

Но самое сложное, пожалуй, — это работа со слонятами. Они прибывают в Zimbabwe Elephant Nursery в совсем крохотном возрасте, когда еще зависят от молока матери. К сожалению, в дикой природе слонихи не принимают малышей, которые потеряли маму, поэтому задача Рокси и хендлеров — заменить им ее. Формула корма для малышей разрабатывалась годами, потому что обычное коровье молоко для слонов смертельно. Мало кто из ветеринаров специализируется на слонятах такого возраста, и, конечно, самое тяжелое — потерять малыша, которого ты наблюдаешь 24 часа в сутки и который становится буквально родным.

Слоны — удивительные животные: их жизненный цикл очень схож с человеческим, они невероятно общительные, заботятся о вновь прибывших. А еще у них отличное чувство юмора: надо видеть, как Мойо, наш первый слоненок, ворует у жирафов капусту и пускает пузыри в раковине! Спят слонята в яслях, а с утра уходят в сопровождении хендлеров (люди, которые опекают животных. — Прим. ред.) гулять в лес. После обеда они обычно купаются в пруду и ближе к 4 часам возвращаются домой. Главная мечта Рокси — вернуть малышей обратно в дикую природу, поэтому сейчас мы готовим лагерь в районе водопада Виктория на северо-западе страны для их переселения.

В самом питомнике около 150 животных. В том числе 9 львов, 5 жирафов, 7 слонят, множество антилоп куду и дайка, импалы, две гиены, гну по имени Нудл, она же Лапша, — эта считает себя полноправным членом семьи и периодически проникает в дом. Хозяева не раз, проснувшись утром, обнаруживали Лапшу у себя в спальне. Еще имеются обезьяны, бородавочник Пиклз — самка, похожая на суровую советскую бухгалтершу, попугаи Молли и Монти и главная какаду Шарлотта. От Шарлотты достается по полной всем собакам: ее любимое занятие — гонять их взашей с кухни, где она живет. Еще живут три гепарда — эдакие пенсионеры, встречающие гостей при въезде на территорию питомника, — а также панголин Маримба — она живет на ферме 9 лет и не расстается со своим хендлером Маттео.

Мы с Джосом живем в домике в 10 минутах ходьбы от родительского. Подъем здесь, как и на любой ферме, ранний — в 6 утра Джос уходит работать со слонятами, а я спешу кормить антилоп (они приходят за бананами каждое утро к воротам сада) и белку Джо, которая радостно запрыгивает мне на голову. Ее мне вручили на воспитание, когда я только приехала: она выпала из гнезда, была такая маленькая, что помещалась у меня на ладони, и мало походила на тех пушистых белочек, что резвятся в Нескучном саду. Первые дни Джо жила в коробочке из-под крема Jo Malone — отсюда и ее имя — и спала рядом со мной. Кормить ее приходилось, как любого новорожденного, каждые 2 часа из малюсенькой пипетки. Сейчас она уже выросла и мы планируем ее выпустить в ближайшее время, хотя что-то мне подсказывает, что видеть мы ее все равно будем частенько. Такое уже случалось с обезьянами: как-то Рокси выпустила их всех в большой мир, но те вернулись обратно в вольер уже к утру.

После завтрака я выгуливаю собаку — питбуля по имени Барсук; она с детства дружит со всеми животными и даже сама воспитала антилопу куду по имени Маус. Следом мы отправляемся в офис, расположенный на территории питомника, я проверяю почту и работаю над ежедневными делами: по старой привычке я отвечаю за связи с медиа, так что все запросы на интервью и съемки находятся под моей ответственностью. Если нет никаких встреч, мы с Джосом идем проверять другой наш проект — питомник с деревьями. Вообще, редкий день на ферме похож на предыдущий — никогда не знаешь, что случится сегодня, родится ли долгожданный жирафенок («долгожданный» в этом случае не преувеличение — вынашивает его жирафа целых полтора года), решит ли наведаться с визитом президент Китая или поступит вызов спасать нового слоненка. В этом случае мы снаряжаем самолет после сбора всех подписей и разрешений, и время тут не терпит — каждый час критичен. По вечерам, когда все дела переделаны, мы можем присоединиться к гостям питомника: тут встречаются очень интересные люди с разных уголков света, некоторые из них становятся нашими друзьями.

Основное, чему тут сразу приходится научиться, — это терпение и чувство юмора, иначе никак. Никто тут не торопится, а послеобеденный сон — святое. Местные крепко верят в магические силы, и нередко на первой полосе газеты можно увидеть заголовок о том, как женщина родила лягушку, или из соседней деревни приходят новости о том, что одна девочка превратилась в змею. Очень трепетное отношение к диким животным — за убийство питона, например, могут посадить на 9 лет. Или вот редкий зверь панголин — все панголины официально принадлежат президенту, считаются священными и приносящими удачу.

Вообще, приезжая в Зимбабве, многие удивляются качеству жизни. Здесь очень хорошая медицина и образование, система частных школ. Правда, все достаточно дорого из-за высокого налога на импорт, в том числе продукты в супермаркетах и одежда. Поэтому многие ездят за покупками в ЮАР. Первое время казалось странным, что в ближайшем к нам большом городе, Хараре, совсем нет людей на улицах. Дело в том, что никто просто так праздно не прогуливается, особенно белокожее население, которого в стране, кстати, меньше 1%. Мы тут расовое меньшинство — это притом что в Зимбабве в принципе безопасно (по сравнению с той же ЮАР, к примеру). Без машины в стране делать нечего — общественного транспорта вообще нет. Но на ферме эта проблема отсутствует — гуляй по полям, сколько влезет. Еще мы много времени проводим в Виктория-Фоллс — это небольшой курортный городок, где постоянно живут 12 000 человек и огромное количество обезьян, бородавочников и мангустов на улицах.

Джос младше меня, но при этом гораздо взрослее и разумнее многих парней, с кем я встречалась раньше. Не знаю, родительское ли это воспитание, а может быть, тот факт, что с самого детства он учился в boarding schools (частная школа-пансион. — Прим. ред.) здесь и в ЮАР: с их практически армейскими законами быстро взрослеешь. Джос долго учился на геммолога (геммология — наука о самоцветах. — Прим. ред.), но, проработав в алмазной индустрии в Мозамбике, решил повернуться ближе к природе и охране окружающей среды. С белыми зимбабвийцами, бывшими родезийцами, у россиян, как ни странно, очень много схожего — гостеприимство, острое чувство юмора (видимо, от политического строя в государстве) и широкая душа. Вот и Джос мне оказался гораздо ближе по духу, чем многие европейцы.

С переездом в Зимбабве моя жизнь, конечно же, полностью изменилась — мало того что я нашла тут и любовь, и дом, и семью и поменяла свою жизнь кардинально, поменялись отчасти и мои приоритеты. Я очень многому учусь у Рокси и Джоса. Только тут я по-настоящему поняла, насколько хрупкая штука жизнь и как важно ее ценить. А еще тут поменялось восприятие времени, притом что работаем мы много и порядком устаем, но почему-то всегда есть возможность выдохнуть, вдохнуть, оглядеться, почувствовать себя живым, помечтать. Например, о том, чтобы наши слонята все-таки смогли вернуться в дикую природу, чтобы в этом году мы высадили не 200 000 деревьев, а как минимум полмиллиона, и чтобы в будущем получилось вырастить пятое поколение этой семьи, частью которой мне посчастливилось стать.