Как менялось отношение к сексу в России за последние 100 лет

До революции философское и творческое осмысление сексуальности было доступно узкой прослойке интеллигенции. В начале века эротика была в литературе (Бальмонт, Арцыбашев, Сологуб), живописи (Врубель, Серов, Петров-Водкин, Бакст), театре и Дягилевском балете, философии Розанова и Флоренского. Но искусство и литература были недоступны миллионам. В царской России сексуальная жизнь простых людей интересовала власть в основном в демографическом смысле.

В начале века медицинское сообщество обратило внимание на тему планирования беременности: врачи заговорили о возможности декриминализации абортов, а также выступили за расширение доступа к контрацепции. Другая важная проблема, которую стали обсуждать тогда же, — секс-работа. Сначала ответственность за нее возлагали в основном на мужчин: в 1910 году прошел Первый съезд по борьбе с торгом женщинами, на котором предложили «правильно» воспитывать мужчин и даже объяснили, как это делать. Но почти сразу после революции секс-работниц объявили «классовыми врагами».

Одним из первых декретов большевиков стал декрет о гражданском браке, который утвердил правила вступления в законный брак, а также выделил группы лиц, которым регистрация отношений запрещена в принципе (родственники, несовершеннолетние, «умалишенные» и так далее). В то же время начался активный пересмотр «старой морали». Советский дипломат и первая женщина-министр в истории Александра Коллонтай так писала о половых отношениях в послереволюционный период: «Такой пестроты брачных отношений еще не знавала история: неразрывный брак с «устойчивой семьей» и рядом преходящая свободная связь, тайный адюльтер в браке и открытое сожительство девушки с ее возлюбленным — «дикий брак», брак парный и брак втроем и даже сложная форма брака вчетвером. Там же — в знаменитом труде «Отношение между полами и классовая борьба» — она рефлексирует на тему неравенства полов: «Опыт истории чему-нибудь да учит. Что может помешать воспользоваться им в интересах класса рабочих, борющегося за коммунистический строй и за новые, более совершенные, полные и радостные отношения между полами?»

Это время некоторые исследователи (например, австрийский и американский психолог Вильгельм Райх) называют «сексуальной революцией». В начале второго десятилетия Россия на законодательном уровне стала одной из самых свободных стран Европы в сфере сексуальных отношений.

Советское государство первым в мире разрешает аборты. В выходившей миллионными тиражами «Работнице» публикуют статьи об устройстве женских половых органов: «Внутренние половые органы находится внизу живота, в той части нашего тела, который называется тазом. Самый большой из внутренних женских органов — это матка; […] Матка похожа на небольшую грушу», — материалы написаны примитивно, но и рассчитаны они были на женщин из деревни, многие из которых вообще ничего не знали об устройстве собственного тела и присылали в редакцию письма с вопросами вроде: «Можно ли поить двухлетнюю дочь водкой?»

Со страниц массовой прессы советских граждан просвещают на тему инфекций, передающихся половым путем, тяжелых последствий «домашних родов» и криминальных абортов: «Особенно много вреда приносят бабки. При тяжелых или неправильных родах, когда особенно необходима помощь знающего врача, бабка своим неразумным вмешательством также приносит непоправимый вред женщине. То же относится и к аборту, произведенному бабкой в грязной обстановке и инструментами, совершенно не годными для этой цели», — такие материалы завершаются призывом обращаться к врачу.

В РСФСР отменяется наказание за мужеложство. Социолог и сексолог Игорь Кон в книге «Любовь небесного цвета» писал, что эта инициатива принадлежала не большевикам (те считали гомосексуальность «буржуазной»), а кадетам и анархистам. В уголовных кодексах РСФСР 1922 и 1926 годов гомосексуальность не упоминается. Советские медики и юристы очень гордились прогрессивностью своего законодательства, но, по словам Кона, формальная декриминализация не означала прекращения уголовных преследований гомосексуалов «под флагом борьбы с совращением несовершеннолетних». Официальная позиция советской медицины и юриспруденции сводилась к тому, что гомосексуальность — не преступление, а трудноизлечимая или даже вовсе не излечимая болезнь.

Однако уже с середины 20-х годов начинается административное «упорядочивании половой жизни мужчин и женщин». В 1924 году советский психиатр Арон Залкинд выпускает работу «12 половых заповедей революционного пролетариата», где говорит о сексуальном воздержании до брака, необходимости моногамной любви, а также о флирте и кокетстве, которые должны быть под запретом. О пользе воздержания и для подростков, и для взрослых пишут нарком здравоохранения Николай Семашко и академик Владимир Бехтерев, критикуя заодно идею говорить о сексе в принципе. Журналист и автор телеграм-канала «Раскрепощение» Елена Догадина рассказала «Афише Daily», что уже в середине 20-х годов в прессе начинают появляться материалы о том, какой вред здоровью женщины приносят алкоголизм, сквернословие и «беспорядочная» половая жизнь: «Это называют «ложными средствами», которыми женщина хочет достичь полного равноправия с мужчиной».

В 1920-х годах в СССР существовало эротическое искусство, и сексологические опросы, и биолого-медицинские исследования пола. Но с годами становилось понятно, что это не вписывается в стандарт «пролетарской культуры» и существует не благодаря партии, а вопреки ей. В обществе постепенно начала формироваться сексофобия, и главным доводом против секса стало то, что половую энергию надо перенаправлять на более возвышенные социальные цели. Все это подавалось под видом заботы об укреплении брака и семьи.

К концу 20-х годов советская власть явно сожалела о своем решении разрешить аборты. Как пишет социолог и сексолог Игорь Кон, власть пыталась стимулировать рождаемость оказанием материальной помощи матери и ребенку, но к 30-м годам выяснилось, что рождаемость снижается не из-за бедности. Состоятельные городские семьи рожали меньше детей, чем бедные, а образованные работающие женщины часто не хотели рожать вообще, но государству были нужны новые работники и новые солдаты.

Статьи о вреде абортов начали появляться еще в конце предыдущего десятилетия, а в 1930 году аборты становятся платными, хотя в массовой прессе об этом не пишут. Риторика по абортам меняется в сторону критики, и уже 1936 году аборты в стране запрещают. Поднять рождаемость репрессивными мерами советской власти, разумеется, не удалось: после кратковременного подъема уже через два года рождаемость снова стала снижаться, зато доля внебольничных абортов достигла 80–90%.

Тему секса постепенно вычищают из культуры. «Плакатное целомудрие становится условием жизни, — считает гендерный историк Ирина Ролдугина. — Дошло до того, что Сталин лично потребовал вырезать сцену с поцелуем из фильма «Волга-Волга» 1938 года». Телесность выражали в основном физкультурники. В книге «Слово и тело» журналист и искусствовед Михаил Золотоносов пишет, что для фильмов о парадах физкультурников конца 30-х годов (например, «Сталинское племя») атлетов «тщательно выбирали по экстерьеру»: «Набор эстетических требований к мужскому телу включал отсутствие волос на теле и лице, открытый бесхитростный детский взгляд, широкие плечи, выпуклую грудь, крупные гениталии. При этом не допускалось чрезмерности развития мышц: тело не должно было выражать агрессию, пугать».

В начале периода появились предпосылки для криминализации гомосексуальности. Специалист по ЛГБТ-истории России Дан Хили в книге «Гомосексуальное влечение в революционной России» связал это с голодом после первой пятилетки и общим социальным неблагополучием: «В декабре 1932 было приказано провести чистку партийных рядов — гомосексуалы стали «козлами отпущения», которые были нужны правительству». В результате облавы 1930 года арестовали 130 человек: геев обвиняли в шпионаже и в совращении молодежи. Восстановлено уголовное наказание за мужеложство, которое каралось лишением свободы на срок до 8 лет. Гомосексуальность стала «неназываемой» — вплоть до того, что при переводе арабской поэзии любовные стихи, обращенные к мальчикам, переадресовывались девушкам.

Сталинская сексофобия — как по Замятину и Оруэллу — была направлена, в первую очередь, на уничтожение всех социально-культурных различий и установление тотального контроля над личностью. «Борясь за рациональное половое просвещение детей и юношества, мы всегда ссылались на успехи Советского Союза в этой сфере, — пишет в середине 30-х годов австрийский психолог Вильгельм Райх. — Но вот уже который год мы ничего не слышим о каких-либо новых достижениях, кроме того разве, что идеология аскетизма принимает все более жесткие формы. Следовательно, нам приходится констатировать торможение сексуальной революции,  более того, возвращение вспять к формам регулирования любовной жизни, основывающимся на авторитарной морали».

С 1941 года вводится налог на бездетность. Указ от 8 июля 1944 года настолько усложнил процедуру развода, что стал веской причиной не расторгать брак вообще. Игорь Кон пишет, что Великая Отечественная война внесла хаос в сексуальную повестку этого периода: «Серьезную дезорганизацию в брачно-семейные отношения и половую мораль внесла война, оторвавшая миллионы людей от родных мест и породившая множество временных связей и внебрачных детей. Гибель миллионов мужчин на фронте одних женщин сделала вдовами, а других лишила шансов на замужество и создание семьи…»

В 46-м томе первого издания БСЭ (Большая советская энциклопедия. — Прим. ред.), вышедшем в 1940 году, была весьма консервативная статья «Половая жизнь», в которой акцент делался на том, чтобы не вызывать «нездоровый интерес» и добиваться «разумного переключения полового влечения в область трудовых и культурных интересов». Заодно сообщалось, что в СССР нет полового вопроса. В двух послевоенных изданиях БСЭ тело представлено двумя статьями: «Тело алгебраическое» и «Тело геометрическое» плюс «Телесные наказания» и «Телесные повреждения». При этом в прессе много внимания уделяется женскому телу.

Продолжаются преследования по статье «Мужеложство», и чаще всего они носят политический характер. За «мужеложство» осуждены известный советский певец Вадим Козин и начинающий режиссер Сергей Параджанов.

В середине 50-х сексуальный дискурс начал возрождаться, но уже в попытках регулирования, медикализации и педагогизации сексуальности. Все 20 лет, с тех пор как аборты запретили, в стране почти не занимались вопросами развития и совершенствования контрацепции — это главное доказательство того, что власти думали не о здоровье женщин. Обучение использованию противозачаточных средств исключили из обязанностей врачей женских консультаций. Количество нелегальных абортов с 1937 года только росло, и в 1955-м прерывание беременности вновь разрешили.

Советских детей отличало чудовищное сексуальное невежество — они не знали азбучных вещей. Особенно плохо дела обстояли в интеллигентских семьях: если рабочие и крестьяне «не просвещали, но и не запугивали», то от городских детей скрывали абсолютно все.

Настроения этого периода прекрасно иллюстрирует отношение общества к такому элементу одежды, как шорты. «В конце 1950-х годов в СССР впервые появились шорты, но, чтобы носить их даже на курортах Крыма и Кавказа, требовалось мужество, — пишет Игорь Кон. — По распоряжению местных властей мужчин в шортах не обслуживали ни в магазинах, ни в столовых, ни в парикмахерских. Увидев за рулем автомобиля водителя в шортах, милиция могла остановить машину и потребовать, чтобы человек переоделся. Местные жители говорили, что шорты оскорбляют их нравственные чувства. В Москве и в Ленинграде шорты постепенно стали привилегией иностранцев, россияне завоевали это право только после крушения советской власти».

Во второй половине 1960-х снова упростилась процедура разводов. «В более широком смысле 1960–1970-е годы вообще можно назвать временем сексуальной революции, конечно, не столь очевидной и заметной, как западная, и проходившей совершенно иначе, — считает гендерный историк Ирина Ролдугина. — По сути, единственной областью знания, в рамках которой шло обсуждение семейной политики (такой советский эвфемизм термина «сексуальность»), была социология. Именно в этом поле дискутировались проблемы, заботившие и власти, и исследователей».

Взрослых начало смущать сексуальное невежество подростков (собственное невежество их пока не смущало). Прогрессивные советские педагоги, врачи и психологи заговорили о необходимости полового воспитания детей. При этом «половое воспитание» воспринималось скорее как воспитание нравственное. По словам Игоря Кона, в школьных учебниках анатомии и физиологии человека описание половой системы отсутствовало, а о размножении говорили на примере кроликов. Любое изображение мужских или женских половых органов считалось порнографическим.

На русский язык переводятся вполне целомудренный труд врача Рудольфа Нойберта «Вопросы пола» и знаменитая «Новая книга о супружестве». Книги — довольно примитивные и морализаторские — сразу стали бестселлерами. Но даже такая информация казалась опасной, поэтому в предисловии к «Новой книге о супружестве» советский психолог Виктор Колбановский четко сформулировал главную задачу советского полового воспитания — уберечь молодежь от секса. Взрослым, по мнению Колбановского, также следовало пореже заниматься сексом.

Теме сексуальности было все еще сложно пробиться в науку. В начале десятилетия аспирант Ленинградского университета Сергей Голод — в будущем один из главных советских специалистов по гендерным исследованиям — начал писать диссертацию о сексуальном поведении советской молодежи. Защитить ее он так и не смог: первый секретарь ЦК Е.М.Тяжельников заявил, что работа Голода — «идеологическая диверсия против советской молодежи». Диссертацию Голоду в итоге пришлось писать на другую тему. Однако важным достижением этого периода стало рождение медицинской сексологии, получившей в СССР имя «сексопатология». Это название подразумевает, что «нормальная» сексуальность беспроблемна, в ней все ясно, а тот, у кого проблемы есть, должен отдаться на волю врачей.

Началась дискуссия о кризисе маскулинности. В публичном поле ее открыл советский демограф Борис Урланис, который заявил на страницах «Литературной газеты» о таких проблемах, как низкая продолжительность жизни мужчин по сравнению с женщинами, алкоголизм и курение, но подчеркнул, что «здоровье наших мужчин в руках наших женщин». Гендерные исследователи Елена Темкина и Анна Здравомыслова считают, что в данном дискурсе мужчины рассматривались не как активные творцы собственной судьбы, а как «пассивные жертвы собственной биологической природы или структурно-культурных обстоятельств».

Идею равноправия мужчин и женщин стали активно критиковать. Игорь Кон приводит в пример интервью Валентины Леонтьевой 1970 года, в котором она сказала, что главная ценность ее жизни — работа, и тогда «один разгневанный мужчина написал, что раньше он восхищался Леонтьевой, а теперь понял, что она вообще не женщина, и потому впредь при появлении ее на экране будет выключать телевизор».

Зато сексуальность стала шире изучаться в медицинской среде. Появился Всесоюзный научно-методический центр по вопросам сексопатологии, а также стали создаваться зачатки «курсов» секспросвета. В Ленинграде открылась консультация «Семья и брак» для молодоженов. Там можно было прослушать цикл из двух лекций: о семейной экономике и этике и о сексе. Власти разрешили создать консультацию, хотя строго запретили ее рекламировать.

Появилось множество методов контрацепции, но советские люди не имели к ним доступа, поэтому были обречены использовать малоэффективные традиционные методы. Новые методы контрацепции не только не внедрялись, но всячески дискредитировались. Врачи пугали женщин «канцерогенным эффектом» оральных контрацептивов — в результате они добились того, что таблетки считались опаснее абортов. Причина тому — невежество медиков и неприятие «западных» методов контрацепции. Для власти это было одним из методов демографического регулирования: они боялись, что распространение оральных контрацептивов может привести к значительному снижению рождаемости в стране.

При этом из-за ослабления цензуры начала возрождаться эротика в культуре. «Иностранная литература» печатала «Улисса» Джойса, «Лолиту» Набокова, «Тропик Рака» Миллера и другие известные произведения. Но все это очень строго регулировалось. Чтобы открыть в столице первую выставку эротической книги и живописи из частного собрания Леонида Бессмертных, пришлось собрать целую комиссию, чтобы убедить районные власти в том, что на выставке не будет ничего непристойного.

В этот период начали проводиться исследования формирования половой идентичности и полоролевых стереотипов у детей и подростков. В 1983–1985 годах в школах РСФСР появился курс «Гигиеническое и половое воспитание» в восьмом классе и «Этика и психология семейной жизни» в девятых и десятых классах. Этот курс включал и некоторые элементы сексуального просвещения. Пособия для учителей «Девочка — подросток —девушка» и «Мальчик — подросток — юноша» написали педагог Антонина Хрипкова и врач-педиатр Дмитрий Колесов. Но действительно полезные медицинские знания об особенностях организма здесь перемежаются с гендерными стереотипами: «Стремление представителей мужского пола носить прическу, приближающуюся… к традиционно женской, не может не вызывать недоумения»; «Если с курящими [девушками] юноши и мужчины общаются охотно, то замуж их берут не столь охотно». Советская педагогика с задачей секспросвета школьников не справилась, и в итоге этот курс свернули.

Фактически единственным эффективным «способом контрацепции» оставался аборт. Операция была не только болезненной, но и максимально унизительной. Немецкий журналист Адриан Гайгер и его советская коллега Татьяна Суворова в 80-х проводили опросы 18–28-летних девушек о любви и сексе. Вот что одна из них рассказала об аборте: «Операция прошла без наркоза. В больнице была атмосфера как в конюшне. С нами, женщинами, обращались как со шлюхами. Такое впечатление, что сам факт прихода сюда — уже наказание: тебя наказывают за твое поведение, за секс. Невозможно описать мужчине эти переживания — нужно быть женщиной». Как рассказала «Афише Daily» Елена Догадина, в это десятилетие пресса настаивала на том, что рожать необходимо, и даже говорила, когда это делать: «Ссылались на данные Минздрава о том, что рожать первого ребенка нужно в 20–25 лет. У пожилых — больные дети. Откладывать рождение детей до достижения каких-то благ (квартира, машина, диссертация) нецелесообразно».

Еще в начале 1980-х годов врачи отмечали значительный рост хламидиоза и генитального герпеса среди молодежи и подростков. Никакой серьезной профилактики не велось, а люди не знали об этих заболеваниях и стеснялись обратиться в кожвендиспансер. У урологов появился новый диагноз — «хронический юношеский простатит». А в конце десятилетия был заложен «фундамент» сегодняшней эпидемии ВИЧ-инфекции. Вместо информирования о путях передачи ВИЧ советские врачи говорили, что в СССР СПИДа «нет вообще», поскольку это болезнь гомосексуалов и наркопотребителей. Часто тему СПИДа использовали для антиамериканской пропаганды, иногда доходило до того, что газеты уверяли читателей, будто СПИД изобрели американцы.

Еще одна характерная черта этого периода — коммерческий секс. До 80-х годов в СМИ и массовой культуре делали вид, что этой темы не существует. В 1986-м в «Московском комсомольце» был опубликован очерк «Белый танец» о «валютной проституции». В 1988-м бестселером стала повесть Владимира Кунина «Интердевочка», а через год вышел одноименный фильм. Изрядная романтизация темы и однобокость ее представления (о числе убийств и изнасилований среди секс-работниц тогда говорили мало) привели к тому, что валютная секс-работа оказалась в десятке самых предпочитаемых профессий при анонимном тестировании старшеклассников в Риге и Ленинграде.

В конце десятилетия в СМИ начали рефлексировать на тему сексуального насилия. Тогда можно было найти материалы с красноречивым названием «Сама виновата» и перлами вроде «Райком считает, что Таня [несовершеннолетняя пострадавшая от изнасилования] не могла оставаться в составе комитета комсомола школы, не могла больше быть примером и вожаком для ребят. Какое она имела право говорить о нравственности, после того что с ней случилось».

Начало десятилетия было ознаменовано выходом сексуальности из подполья; резким ухудшением демографических и эпидемиологических показателей; вульгаризацией, коммерциализацией и вестернизацией сексуальности; зарождением элементов новой сексуальной культуры и эротического искусства. Но уже с середины 90-х годов, по мнению Игоря Кона, начинается «крестовый поход против сексуального образования; возрождение сексофобии и попыток решения сексуальных проблем административным путем».

Однополые отношения были декриминализованы в 1993 году, но трудно назвать это достижением ЛГБТ-активизма: власти пошли на этот шаг по политическим мотивам — иначе страну не взяли бы в Совет Европы. А в 1999 году произошло второе знаковое событие: страна перешла на МКБ-10 (Международная классификация болезней десятого пересмотра. — Прим. ред.), где гомосексуальность и бисексуальность не являются болезнью и не подлежат лечению. Уже в начале десятилетия в ЛГБТ-среде появился собственный секспросвет в виде многочисленных печатных изданий: газета «Голубок» в Чите, «Гей-диалог» в Нижнем Тагиле, «Сиб-10» в Новосибирске, «Сибирский вариант» в Барнауле и так далее. Но ЛГБТ-организации — немноголюдные и разобщенные — занимались в основном локальными проектами и так и не стали реальной политической силой. После декриминализации так и не появилось законов, расширяющих права ЛГБТ-людей и запрещающих дискриминацию.

Социолог Жанна Чернова, изучавшая мужской глянец с 1990 по 2000 год, считает, что в материалах «мужских» и «женских» изданий этого периода происходит формирование концепции мужественности, которая включает образы отца, сына и любовника. Другие роли — мужа, брата, друга — упоминаются вскользь.

90-е — это возвращение патриархальных установок в СМИ. «Настоящий мужчина» — физически сильный, здоровый, богатый, дорого и со вкусом одетый. «Настоящая женщина» — домохозяйка, сексуальный объект или деловая женщина. «Мужчина утверждает наступательную сексуальность. В сексуальной сфере он становится агрессивным завоевателем», — считают социологи Елена Темкина и Анна Здравомыслова. По их мнению, возвращение патриархального сценария тесно связано с позднесоветским кризисом маскулинности. Секс в данном случае не рассматривается как партнерство. Маскулинная мечта тех лет — красивая, пассивная и покорная женщина. Одним из сексуальных сценариев становится рыночный: мужчина — «спонсор», женщина — «содержанка», секс — обмен благами. Секс становится все более коммерческим: на телевидении и в кино все чаще появляется обнаженное тело. Российский видеопрокат зарабатывает за счет эротики и порнографии. В целом до конца 90-х представление о сексе остается наивно-любознательным.

Революцией в плане секспросвета стало ток-шоу «Про это». Зрители со всей России писали в программу с вопросами о том, как пользоваться секс-игрушками, как найти доминатрикс и где купить кассеты с художественными фильмами об отношениях между женщинами.

В 1991 году в Усть-Ижоре Ленинградской области открылся первый в СССР Детский центр СПИДа — в нем проходили лечение дети, которые за несколько лет до этого получили вирус в больницах. Из-за тотальной непросвещенности о способах передачи ВИЧ местные жители выступили резко против: несколько тысяч работников завода, который находился по соседству с больницей, собирали подписи с требованием закрыть центр. В целом основным способом распространения ВИЧ-инфекции в 90-е было инъекционное наркопотребление.

Игорь Кон рассказывает, что в 1994 году Министерство образования привлекло его и еще нескольких специалистов в общественный экспертный совет, который должен был создать или адаптировать программу полового просвещения для школ. Минобр получил даже финансовую помощь от Фонда народонаселения ООН для проведения экспериментальной работы, но чиновники не позаботились о политическом и морально-психологическом обеспечении проекта, а кроме того, одновременно с информацией о начале работы над проектом разослали по школам пять «альтернативных программ» полового воспитания, которые были написаны отечественными авторами, не имевшими опыта работы в школе. Этой ошибкой воспользовались противники секспросвета. В то время в России активизировались пролайферы, которые требовали запретить не только аборты, но контрацепцию и сексуальное просвещение. Материалы против инициативы начали появляться в СМИ. В одной из статей под названием «Куклы или презерватив?» прямо приравнивали половое просвещение к «сексуальному совращению детей».

Кампанию «против» поддержала РПЦ. По ее мнению, курс полового воспитания мог «радикально изменить к худшему нравственную атмосферу в обществе, нанести ущерб целостности человеческой личности, особенно в детском и юношеском возрасте». А московский священник и писатель Артемий Владимиров в 1997-м писал, что вместо уроков полового просвещения в школах должны быть введены уроки целомудрия, также он упомянул о телегонии: «Человек, лишивший девицу девства (как правило, это люди циничные, развратные, нечистые, больные), отравит всю последующую жизнь не только ей, но и ее детям. Ибо клетки прелюбодея, проникшие в лоно незадачливой романтической девушки, остаются там десятилетия и затем вступают в сражение с плодом, который заблагорассудится когда-то зачать этой потрепанной жизнью душе». После этого проект спустили на тормозах.

Период 2000-х годов Игорь Кон метко назвал сексуальной контрреволюцией. По мнению ученого, это результат роста имперских амбиций, свертывания демократических свобод и возрождения авторитаризма, а также клерикализации государственной власти и образования.

Сексуальные сценарии и практики, принятые в молодежной среде, становятся все более ориентированными на гендерное равенство. Но в обществе продолжается рефлексия на тему «рыночной» модели отношений. Сами женщины чаще говорят о том, что вынуждены притворяться такими, какими их хотят видеть мужчины: «У нас же дикая смесь, это и патриархат такой, и помешанность на внешнем виде, при этом мы безумно самостоятельные. Мы же, мы играем из себя девушек и женщин, инфантильных созданий, большинство, я не знаю практически ни одну русскую женщину, которая является инфантильным созданием», — так описывает себя одна из участниц опроса Анны Темкиной, который вошел в книгу «Сексуальная жизнь женщины. Между подчинением и свободой».

Профессор социологии из Нидерландов Эверт Кеттинг, который изучал сексуальное поведение российских подростков в начале нулевых, пришел к выводу, что их сексуальное сознание остается на уровне 1950-х годов. И журналы, и интернет давали подросткам однобокое представление о сексуальности: например, для девушек девственность — ценность, для молодых людей — клеймо. Очень часты незапланированные беременности у подростков. При этом, несовершеннолетние девушки чаще других прибегают к криминальным абортам, чтобы не приходилось сообщать о беременности родителям.

По мнению Кона, сексуальная безграмотность подростков и их связь с криминальными субкультурами способствовала распространению сексуальной агрессии. Социологи из Казани Александр Салагаев и Александр Шашкин, которые интервьюировали местных школьников, описывали нормализацию групповых изнасилований в подростковой среде.

С начала 2000-х годов принят ряд законов о защите «половой безопасности» детей и подростков. Введена либо ужесточена уголовная ответственность за коммерческую сексуальную эксплуатацию несовершеннолетних. Но номинальная охрана половой неприкосновенности ребенка идет вразрез с несоблюдением 16-й статьи Конвенции ООН о праве ребенка на личную жизнь. Это выражается, в первую очередь, в резком противодействии ювенальной юстиции со стороны политиков, общества и РПЦ. Яркий пример — широко известный кейс 11-летней Вали Исаевой, которая в 2005 году родила дочь от 19-летнего мужчины. Очевидное нарушение прав ребенка в СМИ освещали как трагическую историю любви, а уголовная ответственность представлялась как попытка разлучить молодую семью. Тогда за освобождение отца ребенка от уголовной ответственности выступил будущий (с 2009 года) детский омбудсмен Павел Астахов.

В новом столетии ухудшается ситуация с эпидемией ВИЧ в России, при этом эффективная профилактика отсутствует, а уровень знаний населения о ВИЧ по-прежнему остается крайне низким. По данным Роспотребнадзора, в 2008 году 40% россиян были уверены в том, что ВИЧ передается с укусами комаров. В то же время из среды наркопотребителей эпидемия попала в гетеросексуальное население: наркопотребители, в том числе бывшие, не зная о диагнозе, инфицировали своих половых партнеров. Только в 2006 году, когда число пациентов достигло почти 400 тысяч, антиретровирусные препараты стали доступны не только беременным женщинам, но и всем остальным.

В массовой культуре присутствует ЛГБТ-тематика. Созданная в 1999 году группа  «Тату» к середине нулевых стала одним из самых коммерчески успешных российских музыкальных проектов. Однако уровень гомофобии в обществе оставался высоким. По данным «Левада-центра», в 1998, 2001 и 2005 годах 31% россиян стабильно считают гомосексуальность болезнью или результатом психической травмы, 36% — следствием распущенности, вредной привычкой, и только 20% — сексуальной ориентацией. В последующие годы уровень гомофобии только рос при активной поддержке политиков и РПЦ. Например, в 2006 году в СМИ широко освещали запрет гей-парада в Москве. Патриарх Алексий Второй тогда поблагодарил Юрия Лужкова за запрет «публичной пропаганды безнравственности». В том же году «Левада-центр» провел опрос о том, должны ли представители секс-меньшинств иметь право устраивать уличные манифестации, и 76% россиян сказали нет.

СМИ вовсю транслируют гендерные стереотипы: для женщин важна внешность, для мужчин — их достижения в социуме. «Женская» повестка окончательно уходит в гетто «женских» журналов, в то время как издания, заявленные как гендерно нейтральные, в основном рассчитаны на мужчин. «Издания, не являющиеся гендерно ориентированными, описывают человека «вообще», который традиционно отождествляется с мужчиной», — анализирует СМИ тех лет психолог Наталья Малышева.

Количество абортов в России с начала 2010 годов снижается, но остается выше, чем в других развитых странах. Специалисты связывают снижение не с повышением уровня информированности, а с выплатами «материнского капитала» — эта форма поддержки рождаемости существует с 2007 года. С абортами пытаются бороться в основном запретительными мерами. РПЦ предлагает вывести аборты из ОМС. Депутат Госдумы Елена Мизулина хочет ограничить оборот посткоитальных препаратов и ввести обязательное прослушивание сердцебиения плода перед абортом (только для женщин, не для мужчин). По факту в 2017 году в России существуют регионы, где сделать аборт невозможно.

«У каждой третьей несовершеннолетней беременной выявляют инфекции, передаваемые половым путем, — рассказывает врач врач гинеколог-репродуктолог Владимир Казанцев. — Материнская смертность среди подростков 13–17 лет в 5–8 раз выше, чем в общей популяции. По уровню подростковой беременности Россия занимает «почетное» 42-е место в Европейском регионе (у нас таких беременностей в 2 раза больше, чем в Польше, в 3 раза, чем в Германии, и в 5 раз больше, чем в Нидерландах)». По словам Казанцева, несмотря на данные статистики, просветительская работа в школе категорически запрещается, любые попытки научить детей и подростков азам полового воспитания пресекаются: «Официальных данных нет, но врачей зачастую просто не пускают в школы. Такие лекции [о половом просвещении] не дают читать».

По словам главы Федерального центра СПИДа Вадима Покровского, сегодня от ВИЧ-инфекции в России ежедневно умирают 50 человек. Согласно новому докладу ООН, количество новых случаев ВИЧ-инфекции в России увеличилось на 75% за шесть лет. Профилактику ВИЧ тормозит то, что некоммерческие организации, которые занимаются поддержкой уязвимых групп, признают «иностранными агентами», а региональные организации, которые занимаются профилактикой ВИЧ, подвергаются травле. Так произошло с челябинской организацией «Компас»: в 2017 году активисты организации «Родительское всероссийское сопротивление» опубликовали экспертизу, согласно которой программа семинара-тренинга против ВИЧ направлена на «разрушение российских семейных ценностей» и «эксплуатирует интерес к сексу». В результате сотрудникам «Компаса» пришлось приостановить проведение тренинга.

В 2013 году Госдума приняла поправки в закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», который фактически вновь криминализует гомосексуальность. В статью «Виды информации, причиняющей вред здоровью и (или) развитию детей» входит информация, «отрицающая семейные ценности, пропагандирующая нетрадиционные сексуальные отношения и формирующая неуважение к родителям и (или) другим членам семьи». По данной статье, в частности, преследуют основателей проекта «Дети 404», который занимается психологической поддержкой ЛГБТ-подростков. Когда закон находился еще на стадии обсуждения, против его принятия выступил журналист Антон Красовский, который признался в своей гомосексуальности в прямом эфире кремлевского телеканала «Контр ТВ». На следующий день ему пришлось покинуть работу.

В 2017 году ЛГБТ-сеть совместно с журналистами «Новой газеты» провела расследование об убийствах геев в Чечне. После этого началась эвакуация гомосексуалов из республики. Чеченская правозащитница Хеда  Саратова заявила, что не «стала бы даже рассматривать» дела о таких убийствах. Но позднее сказала, что ее неправильно поняли.

Набирает обороты клерикализация образования. С 2010 года в российских школах изучают «Основы православной культуры», а вот уроков секспросвета в российских школах так и не появилось. Хотя в 2013 году министр образования и науки Дмитрий Ливанов предложил вернуться к обсуждению вопроса о половом просвещении. В ответ на это уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов предложил компенсировать отсутствие уроков полового воспитания в российских школах чтением русской классической литературы: «Сегодня лучшее, вообще-то, половое воспитание — это русская литература. И вообще литература. Больше надо читать детям — и там все есть: и про любовь, и про отношение полов. И воспитывать должна школа детей целомудренными, в духе понимания семейных ценностей».

Борьба за права детей не помешала Астахову стать участником громкого скандала — на сей раз связанного со свадьбой 17-летней чеченской школьницы Хеды Гойлабиевой. Журналисты «Новой газеты» предоставили сведения о том, что девушку принудили к браку с 47-летним Нажудом Гучиговым. Астахов заявил, что данные о «принуждении, насилии, нарушении прав» не подтвердились. Позднее он добавил: «На Кавказе раньше происходит эмансипация и половое созревание, давайте не будем ханжами. Есть места, где женщины уже в 27 лет сморщенные, и по нашим меркам им под 50».

В СМИ усиливается феминистская повестка. И если в России до сих пор проводится мало исследований о теле, контрацепции и оргазмах, то новые издания переводят самое интересное. Важнейшая тема 10-х — насилие и личные границы. Деконструкция происходит в основном благодаря конфликтам: флешмоб #янебоюсьсказать, сексуальные домогательства в школе № 57 и в «Лиге школ», истории Анны Сычевой и Дианы Шурыгиной.

Еще одна примета времени — появляются разнообразные курсы секспросвета для взрослых. Взрослые люди делятся историями о собственных подростковых (и не только) сексуальных заблуждениях в рамках  флешмоба  #секспросветнужен. Секс-блогер Татьяна Никонова запускает двухмесячный сбор средств на учебник секс-просвета для подростков и собирает нужную сумму за неделю.

«Афиша Daily» благодарит журналиста и автора телеграм-канала «Раскрепощение» Елену Догадину за предоставленные вырезки из советских изданий.