«Думала, я сейчас приду и всех спасу»: разбираем главные мифы о благотворительности

Маруся Лежнева: Семья всегда на моей стороне, но решение о смене работы стало для них шоком. Мне говорили: «Зачем ты куда‑то уходишь, у тебя ведь нормальная профессия? Какие собаки?» С течением времени это изменилось. Сейчас они — моя главная поддержка. И да, это работа, на которой есть зарплата. Конечно, она не будет, как в какой‑нибудь большой консалтинговой компании, зато возможностей реализации себя будет больше, чем где бы то ни было. В благотворительность приходит много молодых ребят. Они выстраивают горизонтальные связи, а не заскорузлые вертикальные, как в больших компаниях.

Евгения Белотелова: Друзья и близкие сначала не понимали, как будет устроена моя новая работа. Пришлось рассказывать, что благотворительность — интересная быстрорастущая сфера, где происходит очень много изменений. За этим интересно наблюдать, в этом интересно участвовать. И, конечно, это не только волонтерство, хотя начать с него свой путь в сфере — здорово. Волонтерство — хороший способ проверить свое желание на прочность.

Дарья Байбакова: Когда я только искала работу в некоммерческом секторе, первая сложность оказалась в том, чтобы разобраться, какие специалисты нужны фондам. Многие вакансии, например, не публикуют на HeadHunter, и человеку не из благотворительного мира бывает сложно понять, куда лучше отправить резюме. Я несколько месяцев выписывала все фонды, которые знала, искала людей, связанных со сферой, рассылала резюме через них, просто писала в НКО: «Вот мое резюме. Нет ли у вас подходящих вакансий?» Казалось, в фондах работают только те, кто хорошо знаком со сферой, долго волонтерил, сразу пришел после университета в НКО или создал собственную организацию. В моем случае сработал контакт девушки, которой я позвонила посоветоваться, как лучше искать работу. Она передала мое резюме Валерию Панюшкину, который как раз открывал новый фонд и искал первых сотрудников.

Евгения Белотелова: В благотворительности совершаются добрые дела, поэтому я думала, что и внутри сферы все очень добры друг к другу. Но эти догадки не оправдались.

Если бы все были одинаковые, стремительного развития сферы могло бы и не произойти. Мне очень нравится фраза «You don't get harmony when everyone sings the same note» («Не получится гармонии, когда все поют одну и ту же ноту»).

Дарья Байбакова: Многие люди, которые приходят в НКО, наделены повышенным чувством справедливости и эмпатией. В коммерческих компаниях это тоже есть, просто из‑за специфики работы концентрация таких людей в благотворительности выше. Чтобы работать было комфортно и интересно, важно совпасть с фондом, коллегами, руководителем. В некоммерческом секторе роль руководителя НКО — очень важная. Если вы — структурный человек, которому важны планы, этапы и видение, а руководитель — харизматичный человек с более свободным и менее структурированным типом личности, работать может быть тяжело. Фонды тоже все разные. Кто‑то больше концентрируется на адресной помощи, кто‑то на системной. Какие‑то организации больше похожи на коммерческие, а в каких‑то меньше структуры и больше свободы, неформальности, импульсивных решений. Важно найти свое место.

Дарья Байбакова: Во многом так и есть. Мир благотворительности очень маленький, и через одно-два рукопожатия можно получить любую консультацию. К кому бы я ни обратилась, не представляю, что мне бы отказали в совете. Такую гибкость и открытость совершенно невозможно представить в крупных компаниях. Например, я не смогу легко пойти за советом к управляющему партнеру компании «большой четверки». А вот к руководителю даже самого крупного фонда при желании попасть можно. Но есть и другая сторона. Здесь много неформального общения. Если кто‑то с кем‑то не согласен и хочет высказаться, все это делают. Когда мы были в непростой ситуации с открытием прачечной, нас окружило огромное количество поддержки от коллег из других фондов. Но при этом были и те, кто в закрытой группе фейсбука затевал обсуждение о том, что мы действуем неправильно, давал советы. И это, честно говоря, временами только добавляло напряжения.

Евгения Белотелова: Мой путь в благотворительности начался с фонда «Друзья». Когда я погрузилась в сферу, то удивилась, увидев, что фонды, занимающиеся одной проблемой, могут не общаться или даже конфликтовать. Не все были готовы обмениваться экспертизой, работать совместно. Конечно, сейчас ситуация меняется. Фонды становятся более открыты друг к другу. Есть НКО, которые дружат между собой и помогают. Например, если коммерческая компания предложила крупное партнерство фонду, а ему сейчас оно не подходит, то фонд может соединить бренд с дружественными НКО. Или для усиления масштаба фонды могут организовать совместную акцию. Например, мощный проект «Помощь рядом» был запущен «Яндексом» совместно сразу с несколькими крупными фондами.

Маруся Лежнева: Я знаю людей, которые поработали в рекламном агентстве и уходят в НКО со словами «Хочу перестать продавать газировку и травить людей, хочу почистить карму». Знаю, что некоторые приходят работать, потому что модно. Хотя, возможно, мода уже прошла. Но чаще всего, в том числе в нашу ассоциацию, люди приходят, потому что видят здесь возможности для развития. Мне кажется, у нас сейчас такое общество: оно хочет что‑то менять, помогать.

Дарья Байбакова: Я пришла после управленческой позиции, где у меня были ассистент и команда. А здесь таких ресурсов не было. Все, что нужно делать своими руками. Удивительная новая жизнь. Сейчас это уже частая история: люди меняют работу и уходят в НКО. Можно быть врачом, учителем, работать в технологической компании, а можно работать в благотворительности. В сфере появляется все больше профессионалов. Они приходят не только из‑за того, что люди хорошие, но и из‑за того, что крутые SMM-специалисты или хорошо разбираются в социальной рекламе. А в НКО готовы работать, потому что находят здесь дополнительный смысл, которого может быть меньше в бизнесе, и потому что здесь очень заметны результаты работы.

Евгения Белотелова: Мне кажется, что для начала важно проверить свое желание работать в благотворительности. Во-первых, получить волонтерский опыт, лучше в нескольких фондах. Во-вторых, побывать на профильных мероприятиях для профессионального сообщества. Это могут быть конференции, круглые столы, где происходит профессиональная дискуссия, а в зале и «на сцене» сидят те, кто работает в благотворительности. Так можно лучше понять, с каким кругом задач и людей придется иметь дело. А после нужно настроиться на учебу и работу. Какой бы ты ни был классный специалист, благотворительность — это специфическая история. Придется многому учиться, во многое вникать, пересматривать профессиональные подходы. Нужно быть готовым встать в позицию ученика. Кроме того, важно, чтобы вы, ваша мотивация коррелировали с фондом и его миссией. В общем, важно понять, совместимы ли вы и благотворительность.

Маруся Лежнева: Я думала, что это сфера взрослых людей за 40 или за 50 даже. И, конечно, абсолютно женская история, которая совсем не соотносится с мужчинами. Но сейчас в благотворительности много молодых. Например, у нас в ассоциации полностью молодая команда до 40 лет, у которой очень много энергии.

Дарья Байбакова: В момент моего перехода я слышала много разных комментариев. Например, что работа в благотворительности — это исключительно удел женщин, которые могут позволить себе не работать, потому что семьи обеспечивает муж. Зарплата для этих женщин неважна, и они могут работать в благотворительности. На самом деле, это не правило — в этой сфере встречаются разные истории.

Маруся Лежнева: Сначала я хотела спасти мир. Думала, вот я сейчас пойду и ух как всех спасу!

Я хочу построить систему, которая решает задачу в целом. Возможно, это будет плохо звучать с точки зрения благотворительности, но мне это интересно именно как кейс. Интересно, как этого добиться. Не из‑за того, что решение — и сам процесс — принесет безусловное благо кому‑то. Хотя и благо оно, безусловно, принесет.

Дарья Байбакова: Некоторые друзья думали, что благотворительность — это исключительно удел людей, готовых пожертвовать всем, отказаться от всего ради идеи, обречь себя на крошечную зарплату, перестать ездить в отпуск. Мне было важно уберечь себя от этой истории. Когда я пришла в благотворительность, то моя зарплата сократилась почти вдвое, и я была к этому готова. Но для меня важно продолжать жить, потому что только так можно хорошо и профессионально работать. И этого же я хочу для своей команды.

Евгения Белотелова: Благотворительность — это зона психологического риска. В силу своей специфики эта сфера собирает эмоциональных людей, даже если эти люди пришли из бизнеса. Нужно быть готовым, что работа в НКО всецело наполняет жизнь не только смыслом, но и огромной ответственностью. Вероятно, вы будете очень много работать и столкнетесь с самыми сложными профессиональными задачами. Но также вероятно, что вам будет интересно, как никогда. А если вы собираетесь занять руководящую должность в НКО, будьте готовы, что такой сильной мотивации, как у сотрудников фондов, практически невозможно найти ни в одном бизнесе.