В опубликованные недавно новые федеральные государственные образовательные стандарты ФГОС включены произведения более 60 писателей — от Михаила Ломоносова и Гавриила Державина до Роберта Рождественского и Николая Рубцова. Вот вам загадка: как вы думаете, сколько из них — женщины? Половина? Четверть?
Три. Это Анна Ахматова, Марина Цветаева и Ольга Берггольц.
Этот стандарт показывает как минимум три убеждения (пусть и не осознанных) авторов списка.
Во-первых, литература — не женское дело.
Во-вторых, если уж женщина взялась писать, ее удел — поэзия. Да, Ахматова, Цветаева и Берггольц писали прозу, но главным образом известны стихами; более того, в документе отдельно отмечено, что изучать стоит именно их стихи.
В-третьих, до XX века женщины, видимо, писать не умели: в 1910 году вышел «Вечерний альбом» Марины Цветаевой — все, что появилось до этой даты и удостоилось внимания авторов ФГОС, вышло из‑под пера мужчин.
Последнее особенно важно, если помнить важную деталь: изучение литературы XX века приходится на 11-й класс — а он почти целиком посвящен подготовке к экзаменам. В результате участь немногих женщин, которые умудрились-таки попасть в школьную программу, незавидна: их всех утрамбуют в один-два урока и побегут дальше.
Здесь стоит сделать оговорку: стандарт допускает некоторую свободу выбора. В частности, преподавателям разрешено выбрать не менее трех прозаиков и трех поэтов второй половины XX–XXI веков. В случае, если учительница или учитель рискнет пожертвовать Астафьевым, Бродским и Вознесенским, выбрав исключительно женщин, их доля в программе вырастет до фантастических 20%. Такова высота стеклянного потолка для женщин в школьной программе по литературе.
Сложно поверить, но самая частая реакция людей, столкнувшихся с такой несправедливой репрезентацией, звучит следующим образом: «А что не так‑то?»
Дело даже не в том, что его не мучали Ковалевской вместо Тургенева и Софией Парнок вместо Есенина: как правило, женщины — за исключением дуумвирата «Ахматова-Цветаева» — в школе вообще не упоминаются. А ведь базовые знания о русскоязычной литературе выносятся именно из школы — и, как правило, не сильно изменяются после. Дуб — дерево, роза — цветок, поэт — Пушкин: сексистская культура порождает сексистскую школьную программу, а та неизбежно закрепляет сексистские стереотипы в головах выпускников и выпускниц.
Екатерина Дашкова, Юлия Жадовская, Евдокия Ростопчина, Каролина Павлова, Лидия Зиновьева-Аннибал, Елена Гуро, Вера Панова, даже Светлана Алексиевич и Людмила Петрушевская — подавляющее большинство людей, выходящих из 11-го класса, просто не слышали и не могли услышать этих имен в школе. А если не в школе, то где?
Как именно можно вернуть эти имена в школьную программу — или, точнее, ввести, потому что большинства из них там никогда не было, — вопрос. Раздувать и без того перенасыщенную программу, добавив туда полсотни женщин? К ужасу ревнителей традиций выгонять из канона Бунина с Карамзиным, чтобы освободить место? Хотя бы просто называть их имена, чтобы ученикам не казалось, что русская литература — это десять бородатых белых мужчин и один Пушкин? Не уверен, что на этот вопрос есть один хороший ответ, — уж точно не у меня. Но это не значит, что вопрос не стоит задавать.
В 2017 году американский книжный магазин Loganberry Books развернул корешками внутрь книги, написанные мужчинами, чтобы продемонстрировать гендерный разрыв в издательской индустрии. Результат выглядел эффектно: белые полки с редкими проблесками цвета. Разумеется, магазин тут же успели обвинить в обратном сексизме — якобы таким образом они цензурируют авторов-мужчин.
Точно такие же претензии услышал в свой адрес и я, когда впервые провел похожий эксперимент, вычеркнув мужчин из литературной программы и получив страницы, почти целиком состоящие из черных полос. Само собой, ни к какой цензуре отношения это не имеет. Не только потому, что один человек или один магазин не может исключить мужчин из литературного процесса, но и потому, что исключать никто никого не призывает. Подобные эксперименты — не очередной призыв бросать мужчин с аэробуса современности, а попытка визуализировать ту нездоровую ситуацию, которая уже существует.
Я не тешу себя надеждой на то, что этот небольшой текст сможет что‑то изменить. Проблема, контуры которой я лишь пунктиром обозначил, стоит на крепком фундаменте культуры, которая столетиями была склонна — и все еще склонна — замалчивать достижения женщин; страшно представить, сколько времени может понадобиться на ее решение. Но говорят, что первый шаг в решении проблемы — признать ее существование.
Летом 1797 года Фридрих Шиллер в письме Иоганну Вольфгангу фон Гете отвесил такой комплимент поэтессе Софии Меро:
Двести лет спустя снисходительное отношение к писательницам и поэтессам в России ровно такое же: им позволено присутствовать в литературном каноне на правах ученых зверьков, чье творчество достойно оттенять истинное искусство, творимое мужчинами. Да и то не любое: литература XIX века настолько священно маскулинна, что ни одной женщине в ней места нет.
Включение женщин в школьный канон — это не революция, а базовая необходимость. И не беспокойтесь за Пушкина и Маяковского, они от этого не пострадают. Давно пора дать голос тем, у кого его отобрали, — и послушать уже наконец, что эти голоса говорят.
