Это будет длинный разговор, и в нем не обойтись без спойлеров — как к фильму «Однажды… в Голливуде», так и к одноименному роману. На мой взгляд, хорошей книге спойлеры не помеха, но правила приличия требуют сделать эту ремарку. Вот как Тарантино говорит на обложке своего романа, так и я предупреждаю: «Hollywood 1969… You shoulda be there!»
Когда Квентин Тарантино пообещал, что скоро завершит карьеру режиссера и переключится на книги и пьесы, неясно было, как на это реагировать. С одной стороны, в его умении рассказывать истории никто не сомневается. С другой — много ли на свете воодушевляющих примеров сценаристов и режиссеров, ушедших в прозу? Кто из вас читал хотя бы один из восьми романов Дага Ричардсона, сценариста «Плохих парней»? А хоррор-повесть Фрэнка Дарабонта «Пишущая машинка Вальпуски»? Более или менее успешные примеры можно пересчитать по пальцам: Кроненберг, Кауфман, еще несколько имен.
Когда же было объявлено, что книжным дебютом Тарантино будет не новая история, а новеллизация фильма «Однажды… в Голливуде», стало будто бы ясно, что ждать стоит в лучшем случае крепкого романа, который чуть расширит и дополнит уже известную нам историю.
Как бы не так. Первый роман Тарантино оказался не то чтобы хорош.
Он оказался неприлично хорош.
На самом деле это новеллизация фильма не в большей степени, чем одно Евангелие — новеллизация другого. В основе романа — те же события, что были показаны в фильме: от встречи с продюсером Мартином Шварцем до бойни в доме Рика Далтона. Некоторые сцены Тарантино расширяет, другие показывает иначе: скажем, в романе один из важных диалогов фильма второстепенная героиня с трудом слышит из соседней комнаты, и вместо содержания беседы мы наблюдаем за ее реакцией. Все это Квентин дополняет щедрой дозой флешбэков и флешфорвардов, за счет которых время действия романа растягивается на полвека. Уже это делало бы роман достойным прочтения — эдакий режиссерский монтаж, замена мифической 20-часовой версии фильма.
Разумеется, рассказ приправляется огромным количеством отступлений об искусстве кино. Какие‑то излагает сам рассказчик — к примеру, вдохновенный рассказ о Романе Полански как главной рок-звезде кинематографа тех лет (восхваление опального режиссера в 2021 году может вызвать и наверняка вызовет много возмущения, но не забывайте: в мире «ОВГ» жена Полански не была зверски убита; хочется верить, что они прожили долгую счастливую жизнь, и вымышленный Полански не изнасиловал тринадцатилетнюю девочку семь лет спустя). Другие наблюдения отданы героям (лучшие фильмы Куросавы по версии Клиффа Бута: «Семь самураев», «Жить», «Телохранитель», «Трон в крови», «Бездомный пес» и «Плохие спят спокойно»). Все эти отступления формально не относятся к фабуле, но нельзя ведь написать книгу о любви (к кино) без признаний. Тарантино грозился после завершения кинокарьеры заняться нон-фикшеном о кино — с нетерпением жду.
Но еще Тарантино вытаскивает из рукава давно знакомый и чуть подзабытый козырь. Когда‑то одной из его визитных карточек было головокружительное тасование колоды глав: и «Криминальное чтиво», и «Убить Билла» рассказывались в будто бы случайном порядке, далеком от стандартного хронологического. Причем делал он это не ради того, чтобы создать на ровном месте дешевую интригу: нелинейность всегда работала и на сюжет, и на восприятие зрителей. Ключевым сюжетом «Криминального чтива» было символическое перерождение Джулса (Сэмюэль Л.Джексон) — и благодаря монтажу его напарник, убитый в одной сцене, «воскресал» в следующей, получая второй шанс. Оригинальный сценарий «Настоящей любви» благодаря нелинейности играл со зрителем, который сперва знал куда меньше, чем персонажи, а затем значительно больше.
В последних же фильмах Квентин все чаще стал рассказывать историю по старинке, от начала к концу, с парой флешбэков по пути. Таким был и «Однажды… в Голливуде». Более того, именно в этом и заключался трюк: ожидание неизбежной резни в доме Полански и Тейт было часовой бомбой, и шоком становилось то, что бомба не взрывалась. Зрители проводили два часа в компании неудачника-актера и его приятеля-каскадера, но все эти два часа не забывали о том, какой кровавый конец ждет эту прекрасную эпоху Голливуда: из этого контраста и рождалось напряжение фильма. Повторить эффектный фокус еще раз не получилось бы — Тарантино и не стал.
Вместо этого он смешал все карты в прямом и переносным смысле: книга лишь начинается с той же точки, что и фильм, — но очень быстро начинает прыгать вперед и назад. Поначалу можно принять это за стилистический прием. Но вот только кровавая сцена, служившая эффектным финалом фильма, в романе становится второстепенной деталью на четыре коротких абзаца и вообще выскакивает на неподготовленного читателя странице на сотой. Рассказчику гораздо важнее то, как это событие повлияло на жизнь актера Рика Далтона — но не на всю киноиндустрию. Если вдуматься, это вполне объяснимо. Это для зрителей из нашего мира герои спасли от неизбежной смерти Шерон Тейт, ее друзей и нерожденного сына. Для обитателей вселенной Тарантино спасена была лишь карьера Далтона, который из забвения разом попал во все заголовки. О том же, что станет в альтернативной вселенной киноиндустрией, мы не узнаем почти ничего — разве только что Квентин Тарантино в ней снимет ремейк «Дамы в красном».
Ирония фильма заключалась в том, что персонажи Леонардо Ди Каприо и Брэда Питта были по факту второстепенными героями: им было отдано почти все экранное время, но подлинной героиней была золотая эпоха Голливуда за пять минут до собственной гибели. В романе, перемешивая сцены и сдвигая акценты, Тарантино собирает из тех же кусочков другую историю. Теперь это действительно история Рика Далтона и Клиффа Бута.
Главная сюжетная линия фильма в романе становится второстепенной, а второстепенная (но самая вдохновенная) — главной, и поэтому даже читатель, знакомый с фильмом, будет удивлен. На самом деле, фильм и книга идеально дополняют друг друга: для полноценного эффекта стоит посмотреть фильм перед прочтением романа, а тот, в свою очередь, сильно повлияет на ваше восприятие фильма при пересмотре. Особенно это касается фигуры каскадера Клиффа.
Известно, скажем, что перед съемками Тарантино написал целую главу о том, что случилось с женой Клиффа: главу, которая не имела отношения к сценарию и предназначалась только для Брэда Питта. «Вам я не расскажу, ребята, а Брэд знает», — подначивал он зрителей. Теперь знает не только Брэд. Глава называется «Несчастный случай». Если в фильме убийство не показывалось и сорокасекундный флешбэк можно было при желании трактовать как свидетельство ненадежного рассказчика, то роман вполне однозначно дает понять: Клифф действительно убил человека, и это сошло ему с рук. Причем не в первый раз. И не в последний.
Что еще стоит рассказать о романе? Конечно, он полон музыки — причем саундтрек отличается от кинематографического. Конечно, в нем много женских ног и еще больше мата. И, конечно, целая россыпь камео, среди которых можно выделить два самых трогательных. Сигареты Red Apple рекламирует молодой Берт Рейнольдс: он должен был сниматься в фильме, но умер перед самым началом съемок. А в баре Drinker’s Hall of Fame, как и в реальном мире, играет на пианино Кертис Заступил: это отчим Тарантино, чешский эмигрант, чью фамилию Квентин носил, пока не решил, что фамилия биологического отца звучит круче (теперь он об этом решении жалеет).
Есть еще много отличных тем для разговора — хочется верить, что эту книгу будут читать и обсуждать. Скажем, интересно поговорить о том, почему Тарантино, ни разу впрямую не высказываясь о проблеме насилии в киноиндустрии, так настойчиво на нее намекает (кроме Полански в романе фигурирует актер Джеймс Стейси, изнасиловавший в девяностых 11-летнюю девочку; также упоминаются, скажем, Билл Косби и Дастин Хоффман). Или о том, насколько этично приписывать реальным людям вымышленные поступки в художественном произведении, которое время от времени (и абсолютно осознанно) неотличимо от нонфикшена об истории кино. Или о том, как Тарантино в прозе демонстрирует не привычный набор киноприемов, а глубокое понимание того, как работает роман.
Во второй главе романа Тарантино объясняет, чем отличаются европейские киноублюдки от голливудских.
«У Бельмондо, как и у Пола Ньюмана, которого Клифф тоже любил, был шарм кинозвезды. Но когда Ньюман играл ублюдка, например в „Хаде“, он все равно был обаятельным ублюдком. А герой „На последнем дыхании“ — не просто сексуальный жеребец. Он мелкий ушлепок, жалкий воришка, говна кусок. И, в отличие от Голливуда, фильм его не романтизировал. Голливуд вечно романтизирует всяких ублюдков, и в этом его главная ложь. В реальном мире эти корыстные ***** [утырки] с романтикой даже рядом не валялись. <…> „Иностранные фильмы больше похожи на романы, — думал Клифф. — Им плевать, нравится тебе главный герой или нет“. И Клиффа такой подход увлекал».
Между строк здесь читается важное для Тарантино свойство хорошего романа: неважно, нравятся ли читателю герои как личности, важно рассказать интересную историю. А уж это Квентин умеет. Так что не стоит оплакивать грядущий уход на пенсию великого кинорежиссера. Давайте порадуемся появлению отличного писателя.
