Прежде всего, следует сразу оговориться: нам ничего не известно о личной жизни Геннадия Барабтарло, круге его общения и бытовых привычках — за исключением того, о чем он сам рассказывал в интервью. Не будем мы касаться здесь и его собственных стихов и прозы, неизменно выходивших в «Звезде». Барабтарло знали, ценили и громили за другое, и, рискнем предположить, именно набоковские переводы (а также посвященные этому автору статьи) и составят в конечном счете его славу, про которую так трудно сейчас говорить «посмертную».
Широкий — насколько это прилагательное вообще применимо к Набокову — читатель узнал о Барабтарло в 2009 году, когда вышел роман «Лаура и ее оригинал»: в экстравагантном, по общему мнению, переложении и в окружении более-менее скандальных интервью с переводчиком. В них Барабтарло — профессор университета Миссури, близко знакомый с набоковской семьей, — отстаивал право выражать свои мысли, соблюдая правила дореволюционной орфографии и правописания, утверждал, что великую книгу можно написать только от руки и в целом производил на аудиторию совершенно оглушительное впечатление.
Сергей Ильин, трудившийся над «американской» частью набоковского ПСС для «Симпозиума», винил во всем сына писателя Дмитрия. Барабтарло ернически называли «медиумом, через которого вещает дух Сирина»; осуждали его переводческие — «невступно», «стегно», «плёха» — решения; через несколько лет, когда вышло «Полное собрание рассказов» Набокова, к вышучиванию «барабтарлизмов» подключились и некоторые набоковеды. Все это не помешало «Азбуке» год за годом переиздавать «Пнина» и «Истинную жизнь Севастьяна Найта» в том же — «радикальном», «архаичном», «уродующем» — переводе, сопровождая романы разъяснительными статьями Барабтарло. В 2011-м все они — вкупе с другими его филологическими работами — вышли в «Издательстве Ивана Лимбаха» под названием «Сочинение Набокова», и тут критикам пришлось вынуть ядра из пушек и наполнить их праздничным конфетти.
Это очень артистичная книга, которая устроена скорее по законам прозы, чем строгого литературоведческого исследования. В ней много автора, очень по-набоковски раздающего оценки классикам и целым историческим эпохам, и оригинальных суждений об устройстве «Волшебника», «Приглашения на казнь» и «Весны в Фиальте». Чего в ней нет вовсе, так это — при такой броской манере изложения — тоталитарных амбиций, претензий на окончательное истолкование текста, отвердевших, не подлежащих ревизии формулировок.
Он предложил воспринимать набоковские романы как единую — упоительно симметричную — конструкцию, не утратившую от этой своей продуманности чего‑то непринужденного, какого‑то спасительного воздуха. Пережив юбилейные торжества конца 1990-х — начала 2000-х, Набоков — не в последнюю очередь благодаря Барабтарло — снова задышал.
Архивные разыскания привели исследователя к хорошо задокументированным набоковским снам. Мы уже подробно писали о развивающей эту тему книге «Insomniac Dreams» — остается только добавить, что она должны выйти по-русски до конца года: под названием «Я/сновидение Набокова» и в авторском переводе.
В этом месте хочется вернуться к началу, когда мы решительно отказались смешивать биографию и библиографию Барабтарло. Провозгласив примат текста над фактом, приходится признать: феномен этого ученого и переводчика все-таки невозможно полностью оценить, отрешившись от того, что он переехал в США в 1979 году, — имея то есть за плечами достаточно основательный опыт советской жизни и, что не менее важно, советской речи. То, что впоследствии назвали игрой и позой («Никто всерьез не переходит на старую орфографию на шестидесятом году жизни»), выходит, было вполне осознанным выбором; можно сказать, жизненной и академической стратегией. Подобно русскому эмигранту Сирину, ставшему после переезда в Америку вполне интернациональным Набоковым, Геннадий Барабтарло доказал, что себя можно придумать заново — и это, может быть, самый ценный его урок.
Впервые русский перевод «Пнина», выполненный Барабтарло вместе с Верой Набоковой, вышел в 1983 году. В 2007-м книга была переиздана в новой редакции.
Докторская диссертация Барабтарло по тому же роману, которую он защитил в 1984 году в Иллинойсе и выпустил отдельной книгой пять лет спустя.
Барабтарло о физике и метафизике набоковских текстов. Книга вышла в 1993 году.
Первый подступ Барабтарло к англоязычным рассказам Набокова — от «Забытого поэта» до «Сестер Вэйн». Книга была номинирована на Малую Букеровскую премию (2001); для «Полного собрания рассказов» (2014) переводы были существенно исправлены.
Уточняющий прежние положения сборник статей (2003), посвященный набоковской философии и более специальным сюжетам. Материал — «Защита Лужина», «Бледный огонь» и другие книги писателя.
Перевод первого английского романа Набокова, который многие — но точно не Барабтарло — считают у автора самым слабым. Впервые вышел в 2008 году.
Барабтарло был против публикации незаконченного набоковского романа (2009), но согласился сделать его перевод на русский, «чтобы попытаться по крайней мѣрѣ избѣжать угрозы огрубленія, искаженія, и вообще совѣтизаціи языка и слога Набокова».
Самое полное и актуальное на сегодняшний день собрание статей и мемуарных записей Барабтарло о Набокове и его семье; есть даже фотографии. Выпущено в 2011 году.
Поэт и критик Григорий Дашевский выясняет у Барабтарло, каково это — переводить незаконченное произведение писателя, которое он сам поручил уничтожить.
Программное, как следует из заголовка, выступление Барабтарло о дореволюционной орфографии, отношениях с техникой и о том, на какую набоковскую книгу больше всего похожа «Лаура».
Некролог Дмитрию Набокову, написанный Барабтарло. В финале — малоизвестное и совершенно душераздирающее стихотворение Набокова-старшего.
Барабтарло — наравне с другими переводчиками — комментирует русскую «Лолиту» и сообщает, что нашлись еще несколько карточек с фрагментами «Лауры», «кое‑что проясняющие въ замысле».
Единственное русскоязычное интервью Барабтарло о книге про сны Набокова. Один, от 15 октября 1964 года, даже переведен — получается, это такой тизер «Я/сновидения…».
