«А что там сегодня? Серебренников? Нет, не знаю такого». Работник столовой «Столовая» напротив здания суда наливает стакан кофе. Поют канарейки, пахнет котлетами. Кажется, я первый посетитель сегодня. За окном через дорогу — около двух сотен человек, которые намерены попасть на первое открытое судебное разбирательство по существу дела «Седьмой студии». Но шансов у них нет — зал уже заполнен, как заполнен и дополнительный зал с прямой трансляцией. Впрочем, сами собравшиеся считают, что шансов нет не у них, а у подсудимых.
— Я час постою и уйду. Думаю, дадут условный, — говорит молодой человек по имени Данил, стоящий в самом конце очереди.
— Чем вы занимаетесь? — спрашиваю.
— Кино.
— Что снимаете?
— Жесткий арт.
Кирилл Серебренников проскочил мимо камер в дверь; кто-то сказал, что Алексей Малобродский и Софья Апфельбаум уже внутри, а Юрий Итин не придет. Потерпевшим себя считает Министерство культуры, оно заявило ко всем фигурантам дела иск на сумму более 133 миллионов рублей. Начало суда назначено на 9.30. На часах — 10.00, очередь не двигается.
Полицейских, кажется, нет вовсе. Ни одного автозака. Зато очень много журналистов, не поместившихся внутри. С камерами на штативах и без штативов, с фотоаппаратами, огромными мохнатыми микрофонами, диктофонами разных калибров, снимающими телефонами и даже блокнотами. Все всех интервьюируют. «Ну что, восемь человек есть, поехали уже?» — настойчиво обращается к коллеге с микрофоном замерзший оператор государственного канала.
А интервьюировать практически некого. Больше всех камер собрал Андрей Звягинцев. Худрук РАМТа, мэтр Алексей Бородин впереди очереди — прошел внутрь. Продюсер Алексей Агранович напряжен, все время говорит по телефону. Группа актеров «Гоголь-центра» отказывается общаться с журналистами. Группа актеров «Мастерской Брусникина» поет песню ансамбля «Корни» — «Ты узнаешь ее». Кажется, чтобы согреться. Больше узнаваемых лиц нет. Нет больше ни худруков московских театров, ни популярных актеров, ни писателей, ни музыкантов. Основной контингент собравшихся у входа в Мещанский суд этим морозным солнечным утром — студенты-гуманитарии.
Студентка Высшей школы экономики по имени Аня пишет диссертацию по творчеству Кирилла Серебренникова.
О том, что происходит внутри, мерзнущие узнают друг от друга, из закрытых чатов в «Телеграме» и трансляции на «Медиазоне». Новостей мало: заседание начато, прокурор зачитывает обвинение. В таком духе: «Имея единый умысел, направленный на достижение общей корыстной цели путем обмана и злоупотребления доверием, Серебренников, Итин, Апфельбаум, Малобродский, Воронова и Масляева, действуя совместно и согласованно с целью личного обогащения, распределили между собой преступные роли и тщательно разработали план хищения».
Пока суд да дело, в столовой «Столовая» аншлаг. За одним из столиков — студенты режиссерского факультета ГИТИСа, Артур и Юля. На вопрос, что привело их сюда, Артур отвечает так: «Нас привлекло само это дело. Мы ни разу не приходили на заседания, только отслеживали в интернете. Сегодня решили прийти, потому что важный день — наконец суд. Вся эта история нас беспокоит, поскольку все по спирали повторяется: художников притесняют из-за каких-то эстетических и идеологических вещей, а нам говорят, что он воровал. Я в это не верю.
Это история, которая происходит на наших глазах. Хорошо, что много людей пришло. Много неравнодушных. Это круто».
Новостей из суда мало. Продолжают зачитывать обвинение: «Организованная преступная группа характеризовалась устойчивостью и организованностью, основанными на едином преступном умысле ее членов, выраженными в наличии в ней организатора преступления, в стабильности состава ее участников и четком распределении их преступных ролей, а также в длительности ее существования».
«Я из Германии, из Берлина», — говорит по-английски волонтер «Мемориала», попросивший не называть его имени. Вместе с подругой из немецкого Центра холокоста он пришел поддержать режиссера, спектакли которого на него произвели большое впечатление. «Вообще я актер, работаю в Дойчес-театре. Недавно к нам с гастролями приезжал «Гоголь-центр» — показывали «Кафку» и «Машину Мюллер». Тогда я узнал, что режиссера обоих спектаклей зовут Кирилл Серебренников и что он находится под арестом. Там еще был везде хэштег #freekirill, я запомнил. Сейчас я оказался в Москве по другим делам, и сюда мы пришли поддержать Кирилла».
На улице остались только журналисты с камерами, все остальные набились в предбанник у входной двери — там не так холодно. Каждому, кто открывает дверь, судебный пристав (охранник с нашивкой «судебный пристав») задает вопрос: «Куда». «Седьмая студия» — самый популярный и неправильный ответ, на него пристав устало повторяет: «В зале нет мест». Забежавшего с улицы Никиту Кукушкина пропустили сразу, ничего не спрашивая; видимо, постеснялись. А может, потому что прямо перед этим на улицу вышел Александр Горчилин. В «Гоголь-центре», говорят, репетиция.
— А у кого можно узнать, не освободились ли в зале места?
— У пресс-секретаря.
— Дайте кто-нибудь телефон пресс-секретаря, — это от скуки обращается к собравшимся артист «Мастерской Брусникина» Василий Михайлов.
— Вот! — оператор «Афиши Daily» Алена Гладун протягивает Василию телефон с номером, указанным на официальном сайте Мещанского суда.
— Алло! Возможно ли попасть в 909-й зал? «Седьмая студия». Что? Положила трубку. Сказала, что она не тот пресс-секретарь.
В этот момент мужчина в костюме с галстуком обращается к толпе с просьбой помочь затащить в здание какие-то коробки.
— Нас не пускают, — говорю.
— Со мной пустят.
И действительно. С коробками в руках я и мой коллега Максим миновали охрану, дотащили в нужный кабинет свою ношу и отправляемся искать, где проходит заседание. Довольно скоро нашли зал с трансляцией, где было несколько свободных мест.
Зал с трансляцией выглядит как сатирическая инсталляция современного искусства. Это типовой зал суда, с той только разницей, что на месте судей — не люди в мантиях, а плазменные телевизоры.
На экранах показывали стендап Кирилла Серебренникова. Вот избранные шутки.
«Я бы хотел выслушать представителей Министерства культуры, узнать, от чего оно потерпело».
«Платформа» появилась потому, что было грустно за отечество».
«Кто посоветовал создать АНО? Какой-то дядечка из Министерства культуры, когда все обсуждали. Сидел такой в сереньком костюмчике».
«Ведение хозяйственной деятельности — не my cup of tea».
Супервнезапно, прервав на полуслове режиссера, тихий женский голос судьи сообщает о том, что заседание продолжится завтра в 9.30 утра. Возвращаясь в зал, Серебренников поворачивается к камере спиной, а там — слово «ЖГИ»: такой титр капслоком из его «Маленьких трагедий», которые он выпустил дистанционно, находясь под домашним арестом. А еще он так же выпустил фильм «Лето» и две оперы — «Гензель и Гретель» в Штутгарте и «Cosi fan tutte» в Цюрихе. И это «Жги» из Пушкина стало одновременно обращением к суду и к самому себе.
«Блин! Мои закрыли онлайн-трансляцию словами «До завтра!». Значит, придется завтра опять приходить», — сокрушается вымотанный мужчина в жилетке с карманами.
Вышедший из зала суда драматург Валерий Печейкин отвечает на вопросы почтенного англоговорящего журналиста о том, что вообще происходит: «Поскольку Нобелевская премия не вручается в области театрального искусства, происходят вот такие замещения». «То есть это хорошо?» — удивляется репортер. «В России это такая форма признания таланта», — отвечает драматург.
На следующий день заседание началось с опозданием и продлилось до 13.20. Главное событие — Софья Апфельбаум заявила отвод представителю Минкульта, потому что тот выступал адвокатом свидетелей со стороны ведомства, а так нельзя. Чем все это закончится, сказать невозможно. Но учитывая прозорливость подсудимых, их уверенность, спокойствие и юридическую подкованность, можно быть уверенным, что таких заседаний еще будет много.
