Профессор факультета городского и регионального развития ВШЭ
Марку Твену приписывают весьма удачную фразу: «Покупайте землю, ведь ее больше не делают». Земля — это конечный ресурс города. Но, к сожалению, мы в Москве не всегда знаем, как правильно с этим ресурсом обращаться.
Любой город — это структура, разбитая на земельные участки. Они бывают двух видов: общего пользования и ограниченного, то есть публичные и частные. Подобно хорошей квартире (это где комнат на одну больше, чем членов семьи) в хорошем городе для каждой социальной группы должно быть предусмотрено по пространству. И еще одно — общее, где могли бы собираться все социальные слои.
Но для ее нормальной работы необходимо официально утвердить границы пространства — для этого существует кадастровый план города.
Даже если человек формально оформил сделку по покупке недвижимости, он все еще не имеет прав собственности на прилегающую территорию. Чтобы окончательно зафиксировать статус землевладельцев, необходимо вызвать кадастрового инженера, который сформулирует ее план. Только после этого землю можно будет поставить на учет. В Москве такую процедуру проделали всего лишь 7% владельцев недвижимости.
У публичных пространств такая же проблема: постановкой на учет обязано заниматься правительство Москвы, но зачастую этого никто не делает. Если вы посмотрите кадастровый план города, то увидите, что «Яма» до сих пор не внесена в реестр, то есть официально никому не принадлежит.
Зачем нужно ставить территорию на кадастровый план? В случае с частной собственностью в любом европейском и американском городе это дает защиту ваших гражданских прав: никто не вправе делать что‑либо с вашей территорией. Если мы по какой‑то причине все же не ставим свою собственность на учет — например, чтобы не платить земельный налог, — то становимся иждивенцами и даем право распоряжаться своей территорией другим. Таким образом, правительство без нашего ведома может пересмотреть разделение участков между собой, может построить по своему вкусу что‑либо в нашем дворе или обязать нас к той же программе реновации.
Если мэрия поставит «Яму» на учет, у нее автоматически возникает территория, которую она обязана содержать, а вот ее видоизменение или застройка может произойти только публично. А если правительство захочет поставить здесь забор, то его установка будет вынесена на обсуждение в районные управы. Там пройдет слушание среди собственников территорий этого района, которые поставили свои дома на учет, и людьми, которые здесь официально работают. Вся процедура подробно описана в Градостроительном кодексе Москвы.
Сейчас же мы вовлечены в игру без правил, которая тянется еще с 1991 года, ведь в СССР частной собственности не существовало. Из‑за этого у нас нет культуры землепользования, мы по-прежнему закрываем глаза на такие вещи, как проезд машин через частную территорию. И когда правительство благоустраивает город, мы также не смотрим, насколько оно корректно это делает, — происходит тихое нарушение процедур. Например, бульвар возле «Ямы» тоже не состоит на учете, хотя там сажают деревья, идет какое‑то благоустройство — кажется, что все нормально. Но сейчас, когда мы впервые начинаем возмущаться и пытаться бороться с решениями властей, она может сказать: «А где вы были раньше? Да, мы не делаем все по правилам, но вы тоже». Поэтому в ситуации с «Ямой» мы все не правы.
Руководитель Школы сохранения и валоризации культурного наследия «Ре-школы»
«Яма» — это пространственный феномен. Ты словно находишься в каком‑то выделенном месте в центре города; тебя защищают окружающие стены, из‑за этого люди здесь и становятся более раскрепощенными. У них складывается ощущение, что их никто не видит.
Когда‑то на месте «Ямы» была заброшенная стройка, залитая водой. Хохловская площадь — это геометрический центр Басманного района (Земляного и Белого городов). Само местоположение располагает к тому, чтобы здесь был эпицентр всех общественных событий, но долгое время эту территорию игнорировали, пока правительство не занялось ее благоустройством. Во время проведения работ выяснилось несколько весьма интересных деталей. После проведения тектонического разбора оказалось, что здесь три разнородных слоя земли, каждому из которых примерно 100 лет. Значит, сидя внутри «Ямы», мы находимся на глубине конца XVII века. Поэтому этот амфитеатр стоит воспринимать как историческое погружение.
Происходящее сегодня в «Яме» говорит о дефиците независимых пространств в Москве. Хотелось бы, чтобы тенденция по появлению подобных площадок возрастала, ведь они очень удачно сегрегируют людей по интересам. Сейчас все социальные слои собраны в одном месте, и это создает некое напряжение. Хорошо было бы иметь подобную «Яме» площадку для каждого слоя населения, где человек мог бы отдохнуть на открытом воздухе и пообщаться с единомышленниками. Чем больше будет таких площадок, тем спокойнее мы будем себя чувствовать.
К сожалению, в нашей стране подростки воспринимаются как что‑то маргинальное и неудобное, поэтому для молодых людей редко делают специальные площадки. Складывается ощущение, что те, кто занимается планировкой городских пространств, из детского сада сразу пересели в чиновничьи кресла. Чем больше мы прессуем молодежь, тем больше она будет прятаться по углам. Нужно очень терпеливо и толерантно относиться к этому, стараться постепенно вырабатывать правила поведения в общественных местах, а не ограждать все заборами. Да, привить такие правила будет сложно, но ведь много лет уже в Гайд-парке не обнесен забором Спикерс-корнер
Известный на весь мир символ свободы слова, где каждый желающий может высказать свое мнение. Начало этой традиции датируется XIX веком., где свободно собираются люди всех мастей. Если это смогли сделать там, сможем и мы.
Люди должны сами решать свои проблемы и научиться взаимодействовать друг с другом. По сути, прямо сейчас мы вырабатываем традиции того, как следует обращаться с «Ямой», — и это не быстрый процесс.
Надеюсь, благодаря всем событиям, которые сейчас происходят с амфитеатром, традиции правильного землепользования мы также в себе сможем культивировать.
