Западный Берлин, 1977 год. В городе неспокойно, в разгаре «немецкая осень»: власти обмениваются сокрушительными ударами с левыми террористами из РАФ. Сьюзи Бэннион (Дакота Джонсон), молодая американка из амишей, приезжает поступать в танцевальную школу-интернат, которой руководит заслуженный хореограф мадам Блан (Тильда Суинтон). Удачным образом в школе как раз освободилась комната: ученица по имени Патриция (Хлоя Грейс Морец) куда-то исчезла — поскольку она симпатизировала идеям Баадера и Майнхоф, подруги считают, что ушла в подполье. Эта версия не устраивает старенького немецкого психиатра Клемперера (Лутц Эберсдорф), которого тайком посещала Патриция. Она утверждала, что ей грозит опасность, и управляющий танцевальной академией женсовет — на самом деле ковен ведьм.
Разумеется, они ведьмы. В оригинальной «Суспирии», классическом хорроре Дарио Ардженто, это открытие было сюжетным поворотом, но сейчас скрывать этот факт от зрителя уже как-то глупо; Луке Гуаданьино явно интереснее разговаривать с теми, кто первый фильм смотрел. Его версия не соревнуется с арджентовской, а вырастает из ее ствола самостоятельными ядовитыми цветочками.
Смешно, что время и место действия при этом не изменились: оригинал вышел в 1977 году, а события разворачивались в окрестностях Фрайбурга. Но сдвинувшись к Стене и даже по ту сторону — у психиатра в Восточном Берлине дача, хранящая память о его жене, пропавшей без вести во время войны, — «Суспирия» совершенно преобразилась. Страшненькой барочной эстетике своего соотечественника Гуаданьино предпочел приглушенные цвета и аутентичный дизайн ФРГ 70-х, отправив ведьм в беспокойный, печальный мир Петры фон Кант и Катарины Блюм.
И когда Гуаданьино и его сценарист Дэвид Каджанич (который переписал «Бассейн» в «Большой всплеск», подправил «Террор» и скоро перепишет «Кладбище домашних животных») открыли этот шкаф, на них, естественно, высыпалась целая гора лежавших там зловещих смыслов из новейшей немецкой истории. Насколько элегантно подверстывать к ведьмам холокост — вопрос, скажем так, дискуссионный. С другой стороны, оккультная изнанка Третьего рейха — вполне легитимная тема в хоррор-каноне, а дальше чего уж стесняться, и левый террор в дело пойдет, и взаимоотношения в коллективе ведьм будут трагикомически развиваться по правилам внутрипартийной борьбы и чисток. Да и вообще, стесняться — это к другим авторам, конечно.
Еще один важный мотив в новой «Суспирии» — за него отвечает старик Клемперер — это стыд, вина: немецкого народа, психиатров, мужчин (как уже было сказано, Гуаданьино не мельчит). Психиатр, во-первых, молчаливый свидетель преступлений — что будет безжалостно обыграно ближе к концу — и, во-вторых, человек, всю жизнь прописывавший успокоительные таблеточки женщинам, которые приходили к нему жаловаться на реальные проблемы. Ковен ведьм — безусловно, феминистская организация. Вишенка на торте: Клемперера очевидно играет
Тильда Суинтон (это не спойлер, поскольку к сюжету отношения не имеет), хотя авторы это отрицают и выдумали несуществующего артиста Эберсдорфа.
Вместо холодящего кровь «ла-ла-ла» группы «Гоблин» — рвущее душу нытье Тома Йорка; не стоит забывать, что Mater Suspiriorum в придуманной Ардженто и его супругой Николоди в «материнской трилогии» и коротко пересказанной тут системе координат отвечает за вздохи. Впрочем, не вздохами едиными — Гуаданьино поставил, например, пару совершенно выдающихся танцевальных номеров с элементами членовредительства, которые рискуют навсегда испортить вам просмотр балета (особенно если получится увидеть «Суспирию» в паре с последней картиной Гаспара Ноэ).
Это где-то слегка провисающее, где-то нескладное, а где-то и возмутительное, но броское, сексуальное, пульсирующее идеями кино таких амбиций, что за них легко простить отдельные недочеты. Фильм, ненавидеть который будет так же интересно, как любить.
Еще больше обзоров с Венецианского кинофестиваля читайте в киноблоге Станислава Зельвенского.