Рефн против Триера и еще 9 конфликтов, которые могли бы стать сериалом «Вражда»

Отношения между Хемингуэем и Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом и без того были достаточно напряженными (сказывалась творческая конкуренция главных талантов послевоенной Америки), так что психическая нестабильность и алкоголизм всей троицы — в Париже с писателями активно кутила Зельда — порой делали ситуацию вовсе невыносимой. Закатывая мужу страшные истерики и саботируя его работу, жена Фицджеральда видела «позера» Хемингуэя насквозь — и тот не мог вынести такого безжалостного рентгена. «Я должен следить за тем, чтобы Зельда не пила и чтобы у Скотти была английская гувернантка», — это постфактум Папа строит из себя заботливого опекуна в «Празднике, который всегда с тобой». На деле между Хемингуэем и Зельдой, спорившими, кому из них лучше удается оберегать «узор из пыльцы на крыльях бабочки» (метафора фицджеральдовского таланта), наверняка разворачивались отвратительные сцены. У этого сериала непременно должна быть трагическая развязка: он застрелил себя из ружья, она — сгорела во время пожара в психбольнице.

За Орсоном Уэллсом прочно закрепилась слава самого конфликтного американского кинематографиста своего времени: из обиженных им можно составить город. Но на съемках «Казино «Рояль», китчевой экранизации романа Яна Флеминга (с Вуди Алленом в роли племянника Бонда), Уэллса перескандалил Питер Селлерс — доктор Стрейнджлав из одноименного кубриковского шедевра. Его не устраивал ни сценарий фильма (слишком комедийный), ни другие актеры — и в первую очередь, конечно, автор «Гражданина Кейна». Это было взаимно: они (Селлерс играл Ивлина Трамбле, специалиста по карточной игре баккара, а Уэллс — гениального банкира Ле Шиффра) так невзлюбили друг друга, что их совместные сцены приходилось снимать по отдельности, причем в качестве партнеров выступали манекены.

Интеллектуальная стычка века: 25 октября 1946 года в Кембридже в одном помещении встретились лидеры западной философии XX столетия — Людвиг Витгенштейн, Бертран Рассел и Карл Поппер. Последний выступал с докладом «Существуют ли философские проблемы?» — тему каверзно сформулировал сам Витгенштейн. По ходу выступления Поппера автор «Логико-философского трактата», сидевший у камина, злился, все сильнее сжимал кочергу и в какой-то момент — тут показания свидетелей расходятся — не то замахнулся, не то погрозил приглашенному докладчику. Эпизод был многократно описан в мемуарах: его проанализировали в упоительной книге «Кочерга Витгенштейна», прослеживающей биографии великих философов и трансформацию их воззрений, — готовый, в общем, сценарий.

Центральный переводческий спор 1960-х в англоязычном мире — шутка ли, вокруг «Евгения Онегина». Участниками ожесточенной, с личными выпадами, но неизменно — на высоком интеллектуальном уровне, — дискуссии стали лучшие люди эпохи: критик Эдмунд Уилсон, писатель Владимир Набоков и, несколько позже, поэт Роберт Лоуэлл. Не отрицая достоинств набоковского комментария — занимающего три тома и полного тонких наблюдений, желчи и самолюбия, — Уилсон раскритиковал саму методику перевода: ему было не с руки читать «неизящного», скрупулезно переданного Пушкина — и он принялся учить Набокова русскому языку. Страшная ошибка, стоившая обоим — Володе и Пончику, как они называли друг друга в опубликованной переписке, — нежной и азартной дружбы. Сериал о двух пожилых чудаках, одержимых русской литературой, может получиться по-настоящему трогательным — достаточно прочитать их последние письма друг к другу.

Важное литературно-коммерческое противостояние начала нашего века — правда, скорее в одни ворота. В 2000 году прославленный филолог Харольд Блум, автор концепции «страха влияния» и исследователь Западного канона, написал статью под названием «Могут ли 35 миллионов книжных покупателей ошибаться? Да» — о феномене «Гарри Поттера». Через три года в довесок к Роулинг («ее умом руководят клише и мертвые метафоры») ученый припечатал Стивена Кинга, которому литературная премия досталась в обход Томаса Пинчона, Филипа Рота, Кормака МакКарти и Дона ДеЛилло. Нападки Блума не слишком похожи на старческое брюзжание — он не готов удовлетвориться тем, что подростки читают «хоть что-нибудь», когда на полках пылятся Кэрролл и Киплинг. К чести Роулинг, она никогда публично не комментировала высказывания филолога, отметив лишь, что сочиняя «взрослые» и «серьезные» вещи, не стремится кому-то что-то доказать.

Все началось с того, что в 2002 году Джон жестко раскритиковал песню Мадонны для фильма «Умри, но не сейчас» — «худшая песня бондианы». Получая в 2004-м награду журнала Q, он снова прошелся по королеве попа и распек ее за живые выступления: «Тех, кто пользуется фонограммой перед публикой, заплатившей 75 фунтов за вход, следует убивать». Конфликт активизировался в 2012-м: кроме Джона (уже не стеснявшегося отборной брани) в свару втянулись его муж и Леди Гага. Мадонна отказывалась отвечать в той же манере. Наконец в феврале 2016 года на шоу Грэма Нортона состоялось важное объявление: топор войны зарыт. Джон рассказал, что несколько лет назад он столкнулся с Мадонной в ресторане на юге Франции и прислал ей записку: «Вероятно, вы никогда больше со мной не заговорите, но я правда очень сожалею и стыжусь себя — и хочу угостить вас ужином». Мадонна согласилась, и музыканты наконец помирились, но, как говорит Джон, это еще не значит, что в будущем он не набросится на кого-то еще.

Такое не забывают: в 2009 году на церемонии MTV Video Awards Канье выскочил на сцену, выхватил у Свифт микрофон и заявил, что он, конечно, очень за нее рад, но «All the Single Ladies» — один из лучших клипов всех времен и народов. Режиссер трансляции поймал в кадр растерянное лицо Бейонсе, но смотреть, конечно, надо на Тейлор: после этого вторжения ей надо было как-то заканчивать свою речь. Инцидент очень активно обсуждался в Америке (не смолчал и Обама), но сам конфликт вроде как сошел на нет в 2015-м: при посредстве Джей-Зи артисты возобновили приятельские отношения — Канье прислал огромный букет, Свифт расточала комплименты Ким Кардашьян. Все снова переменилось в прошлом году, с выходом песни «Famous» — это там Уэст спел: «Я думаю, мы с Тейлор могли бы заняться сексом. /Почему? Я сделал эту сучку знаменитой», уверял, что эти строчки «завизированы», и даже опубликовал аудиозапись переговоров. Свифт не отрицала факта звонка, но настаивала, что в таком виде ничего не утверждала, и дала Канье (не называя его по имени) отповедь на церемонии «Грэмми». Есть подозрение, что — учитывая импульсивность Уэста и его готовность признавать свои ошибки и тут же впутываться в новые передряги — точка в этой истории еще не поставлена.

В 2011 году Абель Тесфайе был протеже Дрейка, выступал на его фестивале и должен был стать частью нового суперлейбла OVOXO. Жизнь рассудила иначе: осенью 2012-го, уже после выхода «Трилогии», The Weeknd решил подписать контракт с Universal Republic Records — и Дрейк, конечно, не простил вероломства. Его твиты стали многозначительно агрессивны («Одним спасибо ты не отделаешься. Ты мне должен»), а в лирике появились не слишком завуалированные намеки («К черту фальшивых друзей, где же друзья настоящие?»). Тесфайе в свою очередь напирал на то, что Дрейк воспользовался его песнями для своего альбома «Take Care» и вообще не имеет права дуться. Внешне ничего вроде бы не изменилось — артисты записывали совместный материал, ездили в тур и давали прочувствованные интервью, — но дружба определенно дала течь: The Weeknd на глазах стал большой звездой, несводимой к торонтской волне, — такой способен провести все лето в тройке топа Billboard сразу с двумя синглами. Что бы там ни происходило между музыкантами в дальнейшем, уже сейчас очевидно, как должен называться сериал про их отношения — «BEEF».

Не самая известная, но оттого не менее звучная история про двух режиссеров-датчан: в прошлом году на пресс-конференции в Каннах Рефн сообщил, что Триер «употребляет очень много наркотиков», а когда они встречались в последний раз, автор «Нимфоманки» пытался переспать с его женой, но потом нашел себе «какую-то другую шлюху». Журналисты вспомнили, что еще в 2011-м Рефн критиковал Триера за «нацистские» ремарки после показа «Меланхолии» — те самые, которые стоили крупнейшему датскому режиссеру современности места в каннской обойме. У этого сюжета есть еще одна любопытная подробность: в свое время отец Рефна Андерс монтировал «Рассекая волны» и «Антихриста» — так у личного противостояния появляется неожиданное семейное измерение.

Мем, который, возможно, испортил вам последний «Оскар». Киммел на разные лады измывается на Деймоном с 2003 года — тогда он стал заканчивать свое шоу словами: «Прости, Мэтт Деймон, но у нас вышло время», а позвав актера на передачу, так долго перечислял его регалии, что по экрану побежали титры. С одной стороны, в этой вражде, где было место не самым остроумным музыкальным клипам, похищению, пожарной тревоге, «злым твитам» и фокусам c одеждой, слишком много наигрыша, чтобы принимать ее всерьез, но, с другой, открывается любопытная художественная задача: что если Киммел и Деймон ненавидят друг друга всерьез и только вынуждены делать вид, будто все это — затянувшаяся на 15 лет шутка?