«Радуга тяготения» Томаса Пинчона Путеводитель по миру самого загадочного писателя Америки

Анархисты

Среди борцов с Ними (см. «Они») анархисты занимают одно из почетных мест, поэтому появляются почти во всех романах Пинчона. Так, в «Радуге тяготения» мелькает Паскудосси, аргентинский анархист-в-изгнании, плавающий на подводной лодке, где главным святым почитают гаучо Мартина Фьерро, героя аргентинского эпоса, любимого Борхесом. Что же касается борьбы с Ними, то все не так просто: творческий хаос, который несет анархия, может помочь сокрушить систему, но для того чтобы успешно ей противостоять, приходится объединяться и устраивать бесконечные заговоры, а где заговоры (см. «Заговоры») — там уже и Порядок. «Радуга тяготения» написана сорок лет назад, но любой, кто наблюдает за современной российской политикой, может увидеть, как «Мы» иногда превращаются в «Они».

Анонимность

Даже те, кто не осилил ни одного романа Пинчона, знают, что автор «Радуги тяготения» успешно избегает публичности — не дает интервью и сфотографирован был только один раз, в молодости. Даже то, что в конце восьмидесятых он жил в Калифорнии, удалось узнать, только нелегально забравшись в базу данных американского ГИБДД. Говорят, что Виктор Пелевин в свое время был так впечатлен этой анонимностью, что решил брать с Пинчона пример; впрочем, он продержался всего лет пять. Среди самых продолжительных появлений Пинчона в публичном пространстве — голос писателя в трех выпусках «Симпсонов», в которых Пинчон озвучивает сам себя, а в кадре появляется с бумажным пакетом на голове. Тем не менее известно, что в настоящее время Пинчон живет в Нью-Йорке, где папарацци время от времени пытаются его сфотографировать, а местные жители рассказывают полуфольклорные истории о людях, которые якобы видели Пинчона, и тех, кому показалось, что они видели Пинчона. Закрытость писателя даже вызвала появление теории о том, что Пинчон и другой знаменитый затворник — Сэлинджер — одно и то же лицо. Озвучившим эту версию журналистам Пинчон ответил запиской: «Неплохо. Не сдавайтесь». Впрочем, окончательно версия была опровергнута смертью Сэлинджера.

Дух шестидесятых

Томас Пинчон, родившийся в 1937 году, — шестидесятник не только по возрасту, но и по мировоззрению. Несмотря на то что его биография довольно туманна, известно, что шестидесятые он провел в Южной Калифорнии и Мексике, где, по всей видимости, был вовлечен в разного рода радикальные движения. Впрочем, даже если не знать этого, романы Пинчона говорят сами за себя: как минимум два из них посвящены калифорнийским шестидесятым («Вайнленд», 1990, и «Врожденный порок», 2009), а «Радугу тяготения», формально рассказывающую о 1944–1945 годах в Европе, вполне возможно описать как послесловие к шестидесятническому контркультурному бунту. Оттуда в романе идея противостояния «Им» (см. «Они»), пристальное внимание к девиантному сексу (см. «Садомазохизм») и разнообразным наркотикам (см. «Наркотики»). Роман посвящен другу Пинчона, еще одному носителю духа шестидесятых, — Ричарду Фаринье, погибшему в 1966 году в автомобильной аварии, на свадьбе которого с младшей сестрой Джоан Баэз Пинчон был свидетелем.

Заговоры

Еще в своих первых романах («V.», 1963; «Выкрикивается лот 49», 1966) Томас Пинчон говорил о всемирном заговоре, объединяющем множество не подозревающих об этом людей. В «Радуге тяготения» масштаб заговора только возрастает, поэтому роман может быть назван не только Ветхим Заветом киберпанка (см. «Киберпанк»), как его аттестовал Тимоти Лири, но и Библией конспирологов. Неслучайно Роберт Ши и Роберт Антон Уилсон отложили выход «Иллюминатов», чтобы доработать свой текст после публикации романа Пинчона, а Умберто Эко называл американского писателя в качестве одного из источников вдохновения для «Маятника Фуко» (см. «Последователи»). Разумеется, от конспирологии один шаг до паранойи, которую Пинчон трактует как первую попытку обнаружить смыслы в хаотическом мире, погружающемся в энтропию. Употребление веществ (см. «Наркотики») только усиливает этот эффект.

Киберпанк

Несмотря на то что «Радуга тяготения» написана лет за десять до того, как появился термин «киберпанк», ее влияние столь неоспоримо, что Тимоти Лири назвал «Радугу» Ветхим Заветом киберпанка (Новым Заветом он назвал «Нейромансера», первая фраза которого — скрытая цитата из романа Пинчона «Выкрикивается лот 49»). Главными темами, роднящими романы Пинчона и книги Уилльяма Гибсона и Нила Стивенсона, является интерес к технологиям и наркотикам, а также их влияние на жизнь и психику человека, приобретающего от столкновения с ними новые, трансчеловеческие черты. Уважение к Пинчону в кругах гиков столь велико, что выход его последнего романа «Врожденный порок» в 2009 году журнал Wired отметил публикацией карты «Пинчоновской Калифорнии»; отметим, что в самом романе ничего особо киберпанковского не было.

Наркотики

Как настоящий выразитель духа шестидесятых (см. «Дух шестидесятых»), Пинчон неравнодушен к наркотикам. Помимо всем известных гашиша и кокаина, играющих заметную роль в сюжете «Радуги тяготения», на ее страницах хватает описаний удивительных трипов и рассказов о менее популярных веществах. Не обошлось, конечно, и без вымышленных наркотиков, таких, например, как препарат, одним из побочных действий которого является невозможность рассказать о его эффектах и о том, где его можно достать.

Они

Термин, используемый Пинчоном в «Радуге тяготения» для описания агентов управления и контроля, представителей ненавидимой шестидесятниками Системы, объединяющей транснациональные корпорации, научные институты, нацистскую, американскую и советскую бюрократии и так далее. Хотелось бы верить, что девиантный секс и анархический хаос могут противостоять Им, однако, похоже, что Они отлично умеют использовать все это в своих целях.

Пинчониты

Жаргонное наименование поклонников Томаса Пинчона, бесконечно занятых поисками скрытых смыслов в его текстах, сбором слухов о личной жизни писателя (см. «Анонимность»), изучением конспирологических теорий (см. «Заговоры»), а также более вредными для здоровья практиками (см. «Наркотики»). Среди пинчонитов традиционно много гиков, которых привлекает любовь их героя к технологии и общая усложненность текстов. Коллективными усилиями пинчонитов создана огромная Thomas Pynchon Wiki, наполненная подробнейшей информацией обо всех его книгах.

Последователи

Влияние Пинчона столь велико, что искать его отголоски — занятие столь же увлекательное, сколь и паранойяльное (см. «Заговоры»). Так, автор этого справочника в начале девяностых опубликовал в пинчонитском (см. «Пинчониты») журнале Pynchon Notes статью, где доказывал, что повесть Василия Аксенова «Золотая наша железка» представляет собой пародию на первый роман Пинчона «V.»; к сожалению, сам Аксенов сказал, что Пинчона впервые прочитал лет через десять после написания этой повести. Но среди последователей Пинчона можно смело назвать Уилльяма Гибсона и Нила Стивенсона, Артуро Переса-Реверте с его романом об осаде Кадиса, Лори Андерсен с песней «Gravity’s Angel», Алана Мура с «Хранителями», Дэвида Фостера Уоллеса с «Бесконечной шуткой». Среди русских авторов, вероятно, должен быть назван Виктор Пелевин, в ранних рассказах которого заметно влияние «Радуги тяготения».

Постмодернизм

С момента, как этот изначально архитектурный термин стали применять в разговорах о литературе, Томас Пинчон был включен в пантеон его классиков. Впрочем, в семидесятые это слово означало нечто иное, чем сегодня: с легкой руки Умберто Эко и его эпигонов современный читатель считает постмодернизм веселой и временами безответственной игрой на развалинах мировой культуры. Применительно к Пинчону постмодернизм означает прежде всего отказ от однозначных объяснений, линейных трактовок и позиции всезнающего автора. Это и неудивительно: если уж взялся бороться с Системой (см. «Дух шестидесятых», «Заговоры»), то классическую форму романа тоже приходится атаковать. Игры с культурными аллюзиями здесь второстепенны и не так уж и веселы: «Радуга тяготения» довольно мрачный роман, хотя в нем хватает буффонады и черного юмора.

Садомазохизм

В «Радуге тяготения» довольно много написано о садомазохизме, но Пинчон не похож ни на порнографических основоположников жанра, ни на гламурных любителей BDSM. Садомазохизм не возбуждает Пинчона, а всего лишь служит для него метафорой управления и контроля (см. «Они»), а также удачным подходом к диалектике палача и жертвы.

Фау-2

Ракета, которую немцы использовали во Второй мировой войне для обстрела Лондона. Сюжет главного романа Пинчона — «Радуги тяготения» во многом строится вокруг этого оружия. Главный герой книги, Тайрон Ленитроп, испытывает сексуальное возбуждение там, куда вскоре должна попасть ракета, другие персонажи заняты в ее производстве, а первой части романа предпослан эпиграф из Вернера фон Брауна, создателя этой ракеты и будущего шефа космической программы НАСА. С точки зрения ракетостроения «Фау-2» отличалась двумя важными инновациями: улучшенной системой управления и способностью преодолевать звуковой барьер (довольно пугающая вещь ты никогда не слышишь звука приближающейся ракеты: если услышал, значит, остался цел). И та и другая особенность многократно обыгрывается в романе: так, способность «Фау-2» опережать звук трактуется как нарушение традиционных причинно-следственных связей: причина, взрыв, опережает следствие — звук (см.«Постмодернизм»). «Радуга тяготения» стала одним из первых романов, построенных вокруг современных технологий, прежде всего используемых в нем как расширенные метафоры, и этим предвосхитила литературу киберпанка (см. «Киберпанк»)

Энтропия

В термодинамике — мера беспорядка, а также название одного из первых рассказов Томаса Пинчона. В согласии со вторым законом термодинамики, энтропия возрастает в замкнутых системах, что довольно легко воспринять как метафору того, что мир неизбежно сползает в хаос. Вместе с тем борьба Порядка и Хаоса может быть описана как противостояние мертвящих Их (см. «Они») и защищающих жизнь сил контркультуры и анархии (см. «Анархисты»). Разрушенная войной Европа, где происходит действие «Радуги тяготения» одновременно и хаотический мир победившей энтропии, и пространство, где Они плетут заговоры, создавая новый послевоенный мир тотального контроля и управления (см. «Заговоры»).