«Ночная сучка» и «Жизнь Чака»: драмеди с Эми Адамс и Томом Хиддлстоном, метящие в «Оскар»

Каждый день безымянной Матери (Эми Адамс) отчаянно напоминает предыдущий: она встает, не выспавшись, жарит хашбрауны на завтрак, кормит сына, ведет его в парк, потом в библиотеку, идет с ним в магазин, ну и так далее. Еще недавно у нее были амбиции художницы — вероятно, поэтому она не то интроверт, не то сноб и с другими молодыми мамами общается без энтузиазма. А больше ей и не с кем разговаривать: старые друзья остались в большом городе, муж (Скут МакНейри) пропадает в командировках и появляется раз в неделю, чтобы изречь какую‑нибудь благоглупость в духе «счастье — это выбор». Надо ли говорить, что с каждым днем Мать все больше звереет — в конце концов и в буквальном смысле.

Где‑то внутри компактных, но невнятных 98 минут «Ночной сучки» спрятан фильм, которому есть не только что сказать, но и что показать. Отвечая на мужской шовинизм и системный сексизм, Мариель Хеллер формулирует свой праведный месседж в самом начале фильма. Это монолог Матери в ответ на будничный вопрос «Как дела?», оказывающийся, конечно же, воображаемым, тогда как на самом деле она улыбается и отвечает: «Прекрасно, я обожаю быть мамой». Этот не самый оригинальный прием — скоропалительная квинтэссенция «Ночной сучки», которой хочется быть кинематографом, но суждено остаться нравоучением.

Было бы странно ждать от Хеллер — авторки академичных биографических драм «Сможете ли вы меня простить?» и «Прекрасный день по соседству» — резкого превращения в старика Кроненберга или какую‑нибудь модную француженку, но надежд, которые поначалу подает «Ночная сучка», она совсем не оправдывает. Элементы боди-хоррора и магического реализма, которые были в первоисточнике Рейчел Йодер, так и остаются нерешительными полунамеками: если бы Хеллер не минимизировала, а убрала их вовсе, фильм, думается, не пострадал.

«Ночная сучка» — ожидаемый бенефис Адамс, прервавшей серию явных промахов («Элегия Хиллбилли», «Дорогой Эван Хансен», «Женщина в окне») эффектной ролью, благодаря которой она смотрит на всех (включая детей и кошек) зверем и превращается в собаку. Даже когда фильм топчется на месте (то есть довольно часто), Адамс ищет в своей героине глубину и дичь, которой, кажется, нет в сценарии (эксперты предрекают ей номинацию на «Оскар»). Другим актерам повезло меньше: и муж, и подруги Матери — не столько персонажи, сколько архетипы, а то и вовсе карикатуры. Единственное исключение — звезда оригинальной «Суспирии» Джессика Харпер, чья героиня, как и упрямый закадровый текст, внезапно вступают в перекличку с «Барби».

Тут есть хорошие сцены в магазинном буфете, с капустой (которая, разумеется, выступает метафорой) и под песню Джоанны Ньюсом. Но чем смелее ведет себя Адамс, тем меньше смысла в том, реальна ли трансформация Матери. Первая концовка фильма впадает в такую унылую дидактику (материнство важно, но не заменяет всего остального, мужчины беспечны, но исправимы, у любых двух мам гораздо больше общего, чем отличий), что напоминает разжеванное детское пюре. Вторая вообще никуда не годится. А, впрочем, стоило ли ждать откровений от фильма, чье краткое содержание («Motherhood is a bitch»«Материнство — это сука» по-английски.) — слоган на его афише?

«Ночная сучка» выйдет в мировой (но не российский) прокат 6 декабря.

Учитель Марти (Чиветель Эджофор) обреченно объясняет родителям своих учеников, что пропавший у них интернет — еще не конец света. Верит он в это, правда, с трудом: коллапсу технологий предшествовали месяцы природных катастроф, да и в больнице, где служит медсестрой его бывшая (Карен Гиллан), творится что‑то странное. Кажется, единственный, кого все происходящее никак не беспокоит, это некто Чак (Том Хиддлстон) — мужчина в очках, улыбающийся скорому апокалипсису с рекламных билбордов, где написано «39 прекрасных лет! Спасибо, Чак». Марти предполагает, что это просто мем. Как бы не так.

Кинофестиваль в Торонто давно и по делу слывет одним из самых точных индикаторов оскаровской погоды: 15 из 16 последних обладателей People’s Choice Awards (он же приз зрительских симпатий) впоследствии получали как минимум номинацию на «Оскар» в категории «Лучший фильм». В 2024 году в один ряд с «Миллионером из трущоб», «12 годами рабства», «Землей кочевников» и «Зеленой книгой» встала «Жизнь Чака», и прямо сейчас кажется, что это будет редкое исключение из многолетнего правила, — но чем черт не шутит?

Так или иначе, скромный фильм, которой перед премьерой в Торонто по-настоящему ждали только читатели Стивена КингаФильм снят по одноименной короткой повести Кинга, включенной в сборник «Будет кровь» (2020). и поклонники Майка Флэнагана, оказался непредвиденным — а теперь еще и сертифицированным! — зрительским хитом. Это уже третья адаптация Кинга в исполнении Флэнагана, но если первые две, «Доктор Сон» и «Игра Джералда», без особых вопросов вписывались в резюме хоррормейкера, то «Жизнь Чака» — совсем другая история.

По словам Флэнагана, он хотел снять фильм, который можно было бы показать его детям, и, хотя наступающий конец света — не самая очевидная завязка для семейного кино, «Жизнь Чака» учит не спешить с выводами. Флэнаган остается верен не только духу, но и структуре повести Кинга. Фильм начинается с конца, и в первом акте это апокалиптический анекдот: красующаяся на каждом фонарном столбе физиономия Хиддлстона со сконфуженной улыбкой подбрасывает дров в огонь всеобщих сомнений и тревог. Это и самая смешная, и самая мрачная часть «Жизни Чака»: планета дождалась, наконец, Страшного суда, но судит всех не Бог, а простой бухгалтер.

Черный юмор этому фильму к лицу: те, кто видели «Полуночную мессу», знают, насколько непросты отношения режиссера и религии. И хотя в «Жизни Чака» почти нет потустороннего, другие отличительные черты любого проекта Флэнагана тут на месте — от любви к басням до обычных подозреваемых в актерском ансамбле. В нем, как всегда, не обошлось без жены режиссера Кейт Сигел, которая как никогда похожа на Анджелину Джоли.

Однако теперь статус Флэнагана позволяет ему нанимать не только любимых актеров, но и голливудских звезд. Главная из них — Хиддлстон, и, когда дело доходит до второго акта, «Жизнь Чака» оборачивается его бенефисом. Вдохновленный классическими мюзиклами и мастерством барабанщицы The Pocket QueenВ кадре она играет уличную музыкантку и исполняет оригинальную музыку собственного сочинения., уличный танец в исполнении Хиддлстона — самый «радостный», по его собственному признанию, момент за всю карьеру. Неудивительно, что во время мировой премьеры фильма в Торонто именно эта сцена вызвала овации у зала.

О том, что происходит в третьем акте, лучше знать как можно меньше — особенно если вы не читали повесть. Скажу лишь, что Чак шагает по тропе, проложенной Уолтом Уитменом и Бобом Диланом, а звездой финальной трети фильма оказывается Марк Хэмилл, удачно сработавшийся с Флэнаганом в прошлогоднем мини-сериале «Падение дома Ашеров». По итогу «Жизнь Чака» — еще одна басня, чьи декоративные детали вроде закадрового голоса Ника Оффермана или слизанной у оскароносного дуэта Трента Резнора и Аттикуса Росса музыкиСаундтрек к «Жизни Чака» написали The Newton Brothers — постоянные композиторы Флэнагана. могут показаться чрезмерными, но работают на ура. Это, возможно, не лучший пересказ Кинга и, скорее всего, не фаворит «Оскара», но в память он врезается почище самого вездесущего мема.

В российский прокат «Жизнь Чака» выпустит кинокомпания «Вольга».