Против
После жестокого убийства телеведущего в прямом эфире Артура Флека, известного также как Джокер (Хоакин Феникс), отправляют в готэмскую лечебницу Аркхэм, где он продолжает нервно шутить, паясничать и самоутверждаться в статусе местной поп-звезды. Над отчаявшимся стендап-комиком нависает перспектива скорой смертной казни. Чтобы избежать малоприятной участи, адвокат Джокера Мэриэнн Стюарт (Кэтрин Киннер) настаивает на диагнозе «диссоциативное расстройство идентичности» и пытается объяснить Флеку, что так ему будет лучше. Сам Артур такими категориями не мыслит. Он вообще теперь мыслит с трудом: каждый день ему выдают разные таблетки-антипсихотики, которые приходится глотать под надзором вертухаев. До тех пор, пока в клинике он не замечает уставшую блондинку с грустными глазами по имени ЛиВ этой героине угадывается Харли Квинн, хотя ее так никто не называет. в исполнении Леди Гаги. И тут же теряет голову.
Строго говоря, сиквел «Джокера» — не то кино, которое можно себе представить после ловко смонтированных уорнеровских трейлеров. Никакого злодейского «Ла-Ла Ленда» и «Folie à Deux»С одной стороны, вторая половина названия нового «Джокера», которая с французского переводится как «Безумие на двоих», с другой — медицинский термин, означающий «индуцированное бредовое расстройство», редкое нарушение психики, при котором бред разделяется двумя или несколькими лицами с тесными эмоциональными связями. ждать не приходится. Никаких ограблений, угонов, убийств под музыку и прочей рецидивистской романтики Джокера и Харли Квинн. В фильме существуют две реальности — гнетущий Готэм с лечебницей и официальными слушаниями и выдумки в голове Джокера с песнями из ротации радио «Монте-Карло».
Все фантазийные приходы состоят из постановочных находок с первой полки. Им явно не хватает больного воображения какого‑нибудь Джеймса Ганна (при всем уважении к интеллектуальному комедийному таланту Тодда Филлипса). Филлипс, наверное, затевал сиквел как деконструкцию «Lovers on the Run»«Влюбленные в бегах» с английского.. Это как если бы каких‑нибудь «Бонни и Клайда» или «Прирожденных убийц» еще на пороге снял снайпер. Но мюзикл для деконструкции оказался самым неудачным жанровым укрытием из всех возможных. Ритм судебных сцен идет вразрез с динамикой музыкальных шоустопперов — довольно жиденьких.
Хорошо хоть обошлось без цитат из «Поющих под дождем» или «Призрака оперы». Хватит нам пары очень притянутых отсылок к «Шербурским зонтикам» и «Вестсайдской истории»!
С первого фильма прошло пять лет, а Феникс все также вайбит с закрытыми глазами и сигаретой в зубах и исполняет танцы с выбрасыванием ног. Развитие героя, по идее, начинается с короткометражного мультика в стиле Looney Tunes про Джокера и его тень, символизирующую раздвоение личности. Но вместо юнгианской истории про смерть эго, с которой роскошно справился другой дисишный демиург Зак Снайдер в «Запрещенном приеме», Филлипс разыгрывает более примитивную карту.
Осторожно, спойлерыРевизионизм Филлипса заключается в том, что из предводителя психов на баррикадах Джокер, проникнувшийся любовным настроением, превращается в уязвимого инцела с разбитым сердцем, поскольку Харли соврала о своем прошлом, чтобы прикинуться сумасшедшей и понравиться Джокеру. А Флек, купившийся, как и зрители, на сказку о «безумии на двоих», больше не видит смысла в жизни. ! (Мы вынесли абзац, включающий в себя значительное раскрытие интриги фильма, в сноску к слову «спойлеры». Если хотите прочитать, наведите мышь. — Прим. ред.)
От вчерашнего Трэвиса БиклаГероя «Таксиста» Мартина Скорсезе, одного из прототипов Артура Флека. Филлипс не оставляет и следа. Его Джокер, потерпевший поражение в чувствах, не идет в толпу стрелять в сенатора (или прокурора Харви Дента, который появляется в роли стороны обвинения в суде), а просто сдается этому миру, приняв его как злой прикол, над которым смеется лишь сам рассказчик.
Город засыпает, зал начинает просыпаться. И это вам никакая не шутка.
Дениса Виленкина
За
Феномен «Джокера» Тодда Филлипса в том, что он изменил отношение к репрезентации злодеев и антигероев в массовом кино. После этой картины появились другие, хоть и меньшие по масштабу апокрифы и апологии про антигероев вроде «Круэллы» или «Хищных птиц», тоже, кстати, вдохновленных комикс-вселенной DC. При этом у «Джокера» лучше всего получилось ввести зрителей в своего рода состояние психоза, погрузить в сеть моральных перипетий, убедить в относительности, изменчивости и непостоянстве звучания морального камертона.
Несмотря на все злодеяния, которые совершает персонаж (а это шесть жестоких убийств!), он умудряется тронуть нас, вызвать к себе сострадание. Авторы фильма показывают его психологическую хрупкость и отчаяние, но не только это заставляет зрителей ему сочувствовать. Фильмы Тодда Филлипса о Джокере немного манипулируют нами, буквально заставляя видеть мир глазами Артура Флека.
Мы буквально погружаемся в его внутреннее состояние, где граница между реальностью и психозом размыта. Это делает его поступки более понятными и даже почти оправданными. К тому же жертвы Артура часто не имеют бэкграунда, поэтому создается впечатление, что он скорее нападает на жестокую, бесчеловечную систему, чем на конкретных людей. В конечном итоге настоящий враг здесь — капиталистический строй.
Изначально Артур пытается получить желанное признание законным путем, но растущая на глазах несправедливость вместе с психологической нестабильностью толкают его к антисоциальным действиям. Артур не злодей, который заранее планирует свои преступления, а сломленный мужчина, брошенный ребенок, пытающийся выжить в мире, который его отверг. Это противостояние всему миру сближает его с персонажами фильмов Мартина Скорсезе, такими как главные герои «Таксиста», «Короля комедии» или «Бешеного быка».
Парадокс «Джокера» Филлипса еще и в том, что Артур неосознанно становится символом активизма из‑за того, что СМИ искаженно интерпретируют его поступки. Артур не активист, стремящий изменить мир. Это доведенный до отчаяния человек, который вопреки своей воле становится рупором гнева. Но это не делает его положительным героем, так как он использует то же насилие, что и система, которую он ненавидит.
Сиквел продолжает использовать этот диссонанс. С одной стороны, мы сочувствуем персонажу, с другой — не перестанем сомневаться в том, заслуживает ли он этого сочувствия. «Безумие на двоих» приглашает нас стать членами жюри присяжных в процессе над обвиняемым, ведь по жанру продолжение — процессуальный и герметичный триллер, действие которого происходит между тюрьмой, сумой и залом суда.
Одна из сильных сторон фильма — это Харли Квинн. Она не показана жертвой, напротив, Харли, сыгранная Леди Гагой, сама обрастает психопатическими и антисоциальными чертами. Расчетливая и холодная подружка Джокера тут лишена обычно свойственной этому персонажу импульсивности и любовной обсессии. И даже ее фанатизм свидетельствует лишь о желании отождествиться с фантазией, великой идеей, которую для нее репрезентует Джокер.
Довольно второстепенная роль Леди Гаги, почти полное отсутствие экшна и разнообразных локаций, странное смешение жанров (комедии, судебной драмы и странноватого мюзикла, по поводу неуместности которого шутят даже сами герои) — все это как будто сделано назло зрителям и чтобы обмануть ожидания. «Безумие на двоих» — это метакинематограф в том смысле, что он полемизирует напрямую со зрителем, провоцируя и вызывая его на диспут. Это и слабость, и сила второй части, которая в полной мере завершает историю.
Хеппи-энд бывает только в кино. Жизнь удостаивает лишь скучноватым сиквелом, наполненным небольшим количеством событий, но буквально переполненным моральными дилеммами и скитаниями, а после — зияющая дыра, трещина, рана и пустота. «Безумие на двоих» — красивая лав-стори двух маргиналов, но еще это история про встречу с самим собой расщепленного надвое субъекта. Открыться, совершить прыжок веры, принять то, что заслуживаешь любовь, — это даже более революционно, чем уличный протест. Внутренняя эволюция персонажа — основной драйв сюжета сиквела, который похож на переложенный на комиксный манер скорсезовский мюзикл «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
Возможно, продолжение не является таким подрывным макабром, каким хочет себе казаться, но почему бы не позволить себе затеряться в этом мрачном «Ла-Ла Ленде» — в дыму сигарет и праздничном шлейфе культовых музыкальных композиций 1970-х. Ведь это всего лишь развлечение.
«Джокер: Безумие на двоих» выйдет в мировой, но не российский прокат 3 октября.
Анны Стрельчук
