5 хайповых фильмов 2023 года, которые страшно бесят

Может, Роальд Даль и устарел, но, чтобы переписывать его книжки, надо в идеале обладать не меньшим талантом, чем писатель. Таланта, скажем прямо, хватает не у всех. Взять, например, «Вонку». Строго говоря, это даже не экранизация далевской повести «Чарли и шоколадная фабрика», а origin Вилли Вонки (Тимоте Шаламе) — история становления шоколадных дел мастера. Сгладить острые (расистские) углы первоисточника позвали Пола Кинга, который начинал как режиссер безумного британского сериала «Майти Буш», а в последнее время переключился на семейное кино про мимимишку Паддингтона. С этой задачей Кинг справился: у него Умпа-ЛумпаВымышленное племя пигмеев из повести «Чарли и шоколадная фабрика», изображение которого было признано «расистским» и «дискриминационным»., сыгранный Хью Грантом, обладает агентностьюСпособность человека к действию, возможность выступать в качестве самостоятельного агента и делать осознанный и свободный выбор. и не тянет на колониальную карикатуру. Однако, несмотря на то что картина собрала восторженную критику и неплохую кассу, вынести ее крайне непросто. У этой шоколадной сказки настолько обескураживающе примитивный сюжет, что все два часа ждешь подвоха: вот сейчас произойдет какой‑то неожиданный твист — и история развернется на 180 градусов. Однако этого не происходит. «Вонка» просто два часа заливает шоколад в горло зрителей. Кому‑то, может, от этого и сладко, а вот у других рискует начаться диабет.

Киновселенная «Марвел» съела саму себя. И символично, что фильм, с которым она пошла ко дну в конце прошлого года, так и называется «Марвелы»«The Marvels» — оригинальное название фильма «Капитан Марвел-2», так как это кроссовер с участием трех супергероинь Marvel Comic: Кэрол Дэнверс (Капитан Марвел), Камалы Хан (Мисс Марвел) и Моники Рамбо.. Проблема супергеройского кино не только в том, что от него все устали, а КВМ не смогла перепридумать саму себя, но и в том, что его стало слишком много. Причем как на больших, так и на малых экранах. Чтобы понять, что происходит во втором «Капитане Марвел», надо посмотреть не только первую часть, но и сериалы «Мисс Марвел» и «Секретное вторжение», а это непростая задачка — не у всех есть столько свободного времени! Плюс фильм Ниа ДаКосты (новый «Кэндимен») идет какие‑то жалкие, по кинокомиксным меркам, полтора часа и заканчивается, так и не успев начаться. У него ужасный, невероятно лениво написанный сценарий, который тройка ведущих актрис (Бри Ларсон, Иман Веллани и Тейона Пэррис) пытается спасти за счет своей энергетики. Но химия между артистками не складывается, а самый кринж начинается, когда главные героини оказываются на планете, где все пляшут и поют. Идея превратить протагонисток в диснеевских принцесс явно не была светлой.

Вокруг юбилейной, десятой части «Пилы» критики развели такой хайп, будто это лучший фильм во франшизе (хотя даже у первой — на мой вкус, самой блестящей части — было всего лишь 50% одобрительных рецензий на Rotten Tomatoes). С одной стороны, это можно объяснить тем, что за 20 лет выросло поколение авторов, более лояльных к серии, чем предыдущее. С другой — тем, что в фильме есть действительно один неожиданный сюжетный поворот: в нем целых 30 минут никого не пилят. Но в остальном в картине нет абсолютно ничего революционного и прорывного. Изуверский станок продолжает работать, но это искусство инженерной мысли уже давно потеряло всякий смысл. Даже как детектив десятая «Пила» работает так себе. Воскресший (действие происходит между первой и второй частью) Конструктор, Джон Крамер (Тобин Белл) по традиции меняет голос. Но зачем? Мы знаем, что это он, и его жертвы знают, что это он. В фильме хватает таких несуразностей, а еще за 20 лет и десять частей из франшизы выветрилась вся моральная амбивалентность. Осталось одно torture porn«Пыточное порно» в переводе с английского.. Честнее было бы, если бы эта часть называлась не «Пила X», а «Пила XXX».

Уже по revenge movie«Кино про месть» в переводе с английского. с загадочным названием «Девушка, подающая надежды» было понятно, что режиссерка Эмералд Феннелл тяготеет к эксплуатейшну. В завирусившемся в тиктоке «Солтберне» она и вовсе развернулась на полную катушку. Фильм эксплуатирует все на свете: тело Барри Кеогана, интерес к британской аристократии, массовое увлечение саундтреками середины нулевых и красивой картинкой. Однако в истории мерсисайдского холопа, проникшего в старинный особняк, чтобы занять чужое место, нет решительно ничего оригинального. Сюжет про юношу, который выдает себя за того, кем он не является, Феннелл позаимствовала из «Талантливого мистера Рипли» (из экранизации то ли Энтони Мингеллы, то ли Рене Клемана). Историю про гостя в богатом доме, который вступает в сексуальную связь со всеми членами семьи, — из «Теоремы» Пьера Паоло Пазолини. А играющий важную роль в фильме садовый лабиринт — из «Сияния» Стэнли Кубрика. При этом, понадергав отовсюду, режиссерка не предложила ничего своего. Даже как художественная провокация «Солтберн» выступает ни шатко ни валко. Честно говоря, в таком квир-хорни-триллере хотелось бы увидеть побольше безумия. Но даже его «Солтберн» не в состоянии предложить. Кино, не подающее надежды.

Вокруг «Барби» в прошлом году случилось массовое умопомешательство. При этом на шедевр мирового кинематографа она, честно говоря, не тянет. Грош цена сатире на капитализм, когда она снята на деньги огромной корпорации. Что бывает, когда капитализм начинает критиковать сам себя? Получается страшно беззубо. Вот и «Барби» разрывается между желанием высказаться про иерархии и поднять продажи кукол компании Mattel. Хотите увидеть настоящую сатиру на капитализм с конями? Тогда посмотрите «Простите за беспокойство» Бутса Райли! Но больше всего в «Барби» раздражает творческий метод режиссерки Греты Гервиг, когда она в финале нравоучительно, пафосно и максимально душно (для глупой комедии) решает высказаться обо всем на свете: патриархате, феминизме и капитализме. В этот момент художественное произведение превращается в назидательный памфлет, а кинематографистка встает — даже не на табуретку, а на трибуну, чтобы ее лучше услышали. Но вот какое дело: миссия искусства все-таки состоит не в том, чтобы давать готовые ответы, а в том, чтобы задавать сложные вопросы.