Постхоррор умер? Две премьеры в российском прокате, олицетворяющие кризис модного жанра

За последние полтора года в освободившийся из‑под гнета голливудских мейджоров российский прокат выходили практически все мало-мальски заметные фестивальные инди-хорроры. При этом каждый из них получал новое неожиданное имя: «Something in the Dirt» из «Сандэнса» превратился в «Сверхъестественное. Знаки», «The Innocents» из «Канн» — просто в «Паранормальных», а «Deadstream» (из программы фестиваля SXSW) и «Huesera» (фестиваль «Трайбека») стали, сами того не ведая, частями известных франшиз — «Паранормальные явления. Дом призраков» и фильмом «Дитя тьмы. Экзорцизм» соответственно. Бог с ними, с перевранными названиями, главное, чтобы сами жанровые хиты добрались до зрителя. Хорошая новость в том, что поток фестивальных хоррор-хитов в прокате, кажется, и не думает замедляться: прокатчики уже в таком отчаянии по поводу того, что бы еще купить и переименовать, что ждут прямых указаний от прошаренных зрителей.

Сандэнсовский ужастик этого года «Run Rabbit Run» тоже постигла участь стать частью известной франшизы, а именно «новой главой» «Реинкарнации» Ари Астера. Примечательно, что в данном случае речь идет не о голливудском бренде (как «Паранормальное явление» или «Астрал»), да и, строго говоря, вовсе не о франшизе. «Реинкарнация» — штучное инди-кино, пускай и самое хитовое и знаковое за последние годы. Во многом благодаря ему (и другим ужастикам студии A24) пять лет назад в обиход плотно вошли такие неологизмы, как «постхоррор» и elevated horrorВ переводе с английского «возвышенный хоррор»., призванные ознаменовать неожиданно высокий уровень драматизма, эмоциональности, эстетичности и осмысленности этих жанровых фильмов. Тот факт, что такие хорроры в среде авторского кино были всегда и раньше их называли одним словом «хороший», в тот момент никого не волновал.

Доля здравого смысла в термине «постхоррор» все-таки была. «Реинкарнация» и правда задирала планку для независимого ужастика до невиданных высот — Тони Коллетт играла на уровне «Оскара» или даже выше (Американская киноакадемия, разумеется, ее проигнорировала), жестокая смерть младшей сестры пугала именно что передающейся зрителю сырой болью, а режиссер Астер раскручивал алгоритм сатанинского ритуала с психопатической точностью математика, доказывающего теорему. В фильме «Реинкарнация. Новая глава» присутствуют, казалось бы, все те же самые постхоррор-элементы: выдающаяся актриса (Сара Снук из «Наследников»), психологическая травма и семейная трагедия в центре повествования и, наконец, запутанный, сложный в интерпретации оккультный сюжет для самых умных. Так почему же все это уже не работает и картину хочется окрестить не шедевром (как «Реинкарнацию»), а бесполезным мусором?

Те, кто считали, что будущее жанра — за проработкой психологических травм, горько ошиблись. Вообще говоря, нет ничего скучнее, чем чужие травмы. Ари Астер пугал не этим, а выстроенной в натуральную величину декорацией — кукольным домиком (чтобы снимать актеров через неестественно широкие объективы с дистанции наблюдателя за насекомыми), а еще омерзительным гримом и по-настоящему неожиданными скримерами. Одним словом, режиссерской техникой. Когда в «Новой главе» телевизионная постановщица Дайна Рид начинает прорабатывать материнские травмы на фоне обычных домашних стен, увешанных абсурдным количеством ретрофото (самое яркое реквизитное решение в фильме), а «ужасы» сводит к унылым клише (девочка гоняется за кроликом, девочка носит кривую бумажную маску, девочка гуляет за ручку с призраком), смотреть на эту «проработку травм» становится невыносимо скучно. Даже если зрители — самые ярые адепты нового «серьезного» постхоррора.

Пора забыть про этот тупиковый недожанр. В 2023 году стало понятно, что самые интересные авторы развили идеи Ари Астера (и не только) в совершенно неожиданных направлениях. Кто‑то, как постановщики «Скинамаринка» и «Адской пасти Мохаве» (к слову, редкая хоррор-локализация, превосходящая оригинал), довел астеровский формализм практически до вершин киноавангарда, сделав главной страшилкой абстрактные вспышки света и тени. Кто‑то, как пришедшие на студию A24 ютуберы RackaRacka, вовсе отказались от всей лишней драмы, отвлекающей внимание от гротескного грима и самых резких вздрогов. Их хайповейший хоррор «Два, три, демон, приди!» выйдет в российский прокат 10 августа.

За драму теперь отвечают не инди-ужастики, а как раз студийные итерации известных франшиз — так, «Заклятие-3» было искренней брачной историей, а «Астрал-5» — вольным ремейком «Каникул Гуфи» про трогательные отношения сына и кринжового отца. А что же сам Астер? За эти годы стало ясно, что в душе он скорее не хоррормейкер, а комедиограф. Да, во «Всех страхах Бо» он все еще прорабатывает психологические травмы, но тут зашкаливает абсурд, а не количество многозначительных темных кадров с газоном, коридором и пасмурной погодой.

«Реинкарнация. Новая глава» до выхода в российский прокат вошла на первое место в американском топе Netflix (он купил права после премьеры фильма на фестивале). За поистине уникальную возможность посмотреть это кино на большом экране — отдельное спасибо прокатчикам, но нужно констатировать, что это стопроцентно кино уровня стриминга, не кинотеатра. Никаких визуальный красот и потрясений от фильма, снятого режиссеркой отдельных серий «Рассказа служанки», ждать не стоит. Может быть, дела обстоят по-другому в европейском арт-хорроре «Свинка», который на этой неделе тоже привезли в Россию прокатчики (им также спасибо)?

С первого взгляда «Свинка» и правда смотрится как эстетская работа: квадратный формат экрана, мягкие пастельные тона, поэтичный танец солнечных зайчиков в бассейне. Совершенно иной уровень по сравнению с бессмысленно и беспощадно темной картинкой в нетфликсовском «Run Rabbit Run» (феномен излишне трудноразличимой операторской работы на современных стримингах — отдельный разговор). Но быстро выясняется, что внутри «Свинка» такое же пустое и бесполезное кино, как вышеупомянутый постхоррор. Разве что здесь авторы шли не по стопам Ари Астера, а, скорее, пытались ухватиться за волну успеха «Титана» (фильм-лауреат «Золотой пальмовой ветви-2021»).

Важная социальная проблема, вокруг которой выстроен сюжет, оплачиваемый из кошельков десятка европейских кинофондов, — буллинг. Кроме того, это второй в этом году европейский хоррор в российском прокате на тему РПП (после картины «Астрал. Семейный обряд»). Режиссерка Карлота Переда заставляет заглавную Свинку (она дочь-подросток деревенского мясника, работающая в семейном магазине) испытывать бесконечные унижения сверстниц (те чуть не топят ее в бассейне, надевая на голову сачок) и сверстников (татуированные гопники преследуют девушку на авто и грозятся переехать). Происходящее настолько мало имеет общего с реальными социальными иерархиями и, допустим, существующим в современном обществе сексизмом, что начинает казаться, будто главная садистка, получающая извращенное удовольствие от происходящего, — сама режиссерка.

Как и в сказке «Титан» Жюлии Дюкорно, сюжет сводится к идее о том, что пик феминистического высказывания в хорроре — тот момент, когда «последняя девушка»Традиционный персонаж фильмов ужасов — героиня, оказывающейся последней выжившей в фильме. становится маньяком и убивает больше людей, чем мужчина-конкурент. Для публицистики — отличная мысль, для повествовательного кино — приговор. Ведь в таком случае во время потасовок между затюканной психопаткой и идиотками-задирами зрителю никого не жалко, ничего не страшно, ни холодно ни жарко. Классические «последние девушки» (от Джейми Ли Кертиc в «Хеллоуине» до Сигурни Уивер в «Чужом»), может, и не были ходящими прогрессивными деконструкциями, как их сестры из постхорроров, зато они были живыми и трогательными.