Егор (Ефремов) работает с женой Майей (Старшенбаум) ведущим на «Матч ТВ» (что уже объясняет грядущие нервные срывы), растит чудесную дочку, прилежно платит ипотеку в хорошем районе — и мечтает о чем‑то большем. Однажды ночью под окнами их квартиры происходит ругань, Егор выходит на улицу, защищает девушку от мужчины, отделывается легкими царапинами, а наутро просыпается, чувствуя себя самым мужественным героем. Но на самом деле подвиг лишь запускает программу самоуничтожения. Спасенную женщину все-таки убьет ее парень-абьюзер. А Егор отправится работать волонтером в поисковой группе «Лиза Алерт» и детском хосписе, похожем на «Дом с маяком». Его жизнь превратится в спасение тех, кого еще можно спасти, и утешение тех, кого спасти нельзя. Первой в эту черную дыру альтруизма Егор бросит работу. Следующими жертвами станут — или не станут — любовь и семья.
Злая ирония судьбы: именно в 2022 году, заставившем каждого мужчину в России понять, кто он на самом деле, на большие и малые экраны вышла целая плеяда фильмов и сериалов о том, что мужская хрупкость — это новая норма. Причем четыре картины натурально начинались с одного и того же сюжетного хода: герой выходил на бой с хулиганами, побеждал или проигрывал, но неизменно ломался внутри. Чаще всего на разборки с соседями выдвигался Никита Ефремов. В сериале «Оффлайн» шумные нувориши мешают своими фейерверками заснуть больному ребенку его персонажа. А в «Здоровом человеке» его героя порабощает жажда служить и защищать, и он забывает о правиле, что спасательную маску сперва следует надевать на себя, а уже потом — на Подмосковье. В фильме «По-мужски» персонаж Антона Лапенко разрешает миром ссору жены с пьяным гопником — и зрители на «Кинопоиске» до сих пор спорят, адекватно он поступил или как тряпка. А в сериале «Люся» герой Данилы Козловского терпит оскорбления хулиганов на глазах у семьи — и в итоге перестает чувствовать себя сексуальным. Еще раз: существует фильм, в котором Данила Козловский перестает чувствовать себя сексуальным.
Другими словами, российское кино активно двигалось в сторону легитимизации тех отношений в обществе и между гендерами, которые давно стали нормой в некоторых других странах. Конечно, этим первым попыткам отрефлексировать место мужчины в новом мире было далеко до «Самой красивой пары» — страшного немецкого триллера о супругах, подвергшихся нападению на курорте и спустя год терапии (очевидно, не самой удачной) решивших отомстить насильникам. Или до израильской трагикомедии «Обеспокоенный гражданин» о двух мужчинах, переехавших в район Тель-Авива, кишащий маргиналами и мигрантами. Но российское кино все же старалось освободить «сильный пол» от обязательства быть сильным. Хорошо это или плохо, однажды рассудят правнуки — если останутся живы. Пока что хочется зафиксировать факт: робкая попытка переворота в умах была.
Мягкая сила «Здорового человека» — в искренности: Петр Тодоровский когда‑то сам оказался в ситуации героя, не решился выйти на улицу и глубоко задумался о том, чего он стоит. А до этого у него уже случился долгий и мучительный сеанс самокопания во время работы над «Полетом» — сериалом о неудачниках, которые выжили в авиакатастрофе, просто-напросто перепутав московские аэропорты. Но даже такая сильная встряска не позволяет им начать новую жизнь. Герои малодушны, трусливы, не уверены в себе, травмированы родителями и обречены раз за разом выбирать поражение. И «Полет», и «Здорового человека» спродюсировали Валерий Федорович, Евгений Никишов, Анна Гудкова и Иван Голомовзюк из 1-2-3 Production. Первые два хорошо известны тем, что заставляют сценаристов, режиссеров и шоураннеров танцевать «душевный стриптиз». Эта формулировка, уже ставшая мемом в Московской школе кино, где менторствовали бадди-продюсеры, отлично описывает то, что происходит в «Здоровом человеке».
Еще одно достоинство Тодоровского — умение тонко настроить актеров. Дарья Балабанова в начале прошлого года терялась и бледнела в «Караморе», а Олег Чугунов смотрелся двоечником в «Дополнительном уроке» — но в «Здоровом человеке» они играют лучшие роли в своих карьерах (а Балабановой и Старшенбаум впоследствии еще и достаются «Золотые орлы»). Никита Ефремов исследует саморазрушение Егора с сочувствием и отвагой, на которые из своего актерского поколения способен, может быть, только он. Паутину диалогов, которые остаются висеть в воздухе фильма, сценарист Тодоровский плетет, будто Джон Кассаветис. А полное сквозняков пространство вокруг мечущихся героев он выстраивает, как норвежец Йоаким Триер. У того есть драма «Осло, 31 августа» про блестящего молодого человека, который не может справиться с депрессией и наркозависимостью и весь фильм вынашивает план самоубийства. Оно произойдет — или не произойдет — в его детской комнате. В «Здоровом человеке» тоже много тихих метафор. Герой Ефремова всегда замирает, перед тем как входить в открытые двери. Короткая ремиссия, во время которой Майя, Егор и их дочка едут на дачу, превращается в самый нежный клип года о счастливой семье. А снятый на телефон эпизод, в котором дети из хосписа осваивают профессию тележурналиста, стоит половины того, чему учат на настоящих журфаках.
Но самое интересное в «Здоровом человеке» — то, какое возмущение вызывает его рационализаторский подход к альтруизму. В год, когда благотворительность и волонтерство стали для многих ответом, фильм делает их вопросом. Тодоровский хотел снимать фильм на пленку, а снял на лакмусовую бумагу — и теперь каждый зритель вынужден пройти тест на психическое здоровье. Кто‑то узнает в ссорах Егора и Майи жестокость и манипуляции из собственных отношений. Кто‑то удивится, что благополучные москвичи ни разу за фильм не обратятся к психотерапевту. А кто‑то, наоборот, примет реплики героев за позицию режиссера и возмутится тому, насколько прагматичным призывает быть фильм. Для зрителей, выросших с установкой, что забота о другом — естественный инстинкт, а не выученное поведение ради одобрения, фильм может обернуться настоящей болью. Для тех, кто предпочитает «Старуху Изергиль» Горького с ее легендой о сердце Данко книгам Эрика Берна о транзактном анализе, фильм покажется покушением на святое.
Возможно, жажда альтруизма и вера в добро должны оставаться загадками, которые не стоит даже пытаться объяснить детскими травмами и внутренней пустотой. Наверное, в психотерапии есть момент, после которого стоит остановиться, раз уж мы когда‑то договорились, что именно страдание делает человека человеком. Вероятно, здоровых людей не бывает — и не должно быть, потому что все здоровые люди похожи друг на друга. И уж точно каждый из нас имеет право стремиться к счастью — порой это даже закреплено в конституциях целых стран. «Здоровый человек» — поразительно точный портрет первого в России поколения, у которого появились время и силы, чтобы хотя бы обо всем этом подумать. И которому не хватило времени и сил, чтобы найти ответы. Но если бы оно только знало, как ему повезло.
