Бледный юноша Джейкоб стоит у окна и смотрит в лес. Родители беспокоятся: Джейкоб не только не хочет работать, жениться и заводить семью, но и воображает себя волком. К счастью, где‑то в Англии есть клиника, где из зверя-самозванца обязательно сделают человека. По крайней мере, так обещают рекламные проспекты и два врача — мужчина и женщина, — символизирующие принуждение и заботу. В лечебнице Джейкоб знакомится с другими «зверятами». Больше всего ему нравится девушка, считающая себя дикой кошкой (Лили Роуз-Депп). А меньше всего ему нравятся методы лечения, которые сперва демонстрируют поверхностные представления сценаристов о разных формах терапии, а в итоге сводятся к карательной психиатрии. В общем, сколько волка ни лечи, он все в лес смотрит и уговаривает кошку сбежать вместе с ним.
Трейлер «Волка», в котором красивые актеры шепотом говорят о любви, трутся носами и голышом противостоят всему миру, обещает приподнять зрителя как минимум на три метра над уровнем неба. Оттенков серого на кадрах из фильма явно больше пятидесяти, и благодаря этому телесность героев, их родинки и трещинки ощущаешь еще острее. Еще и юношу в этой истории, решившего, что он волк, зовут Джейкоб (да, как в «Сумерках»). А девушка в образе и гриме кошки намекает на упущенные романтические возможности в недавнем «Бэтмене». Казалось бы, вот она — идеальная эротическая мелодрама для молодежи и тех, кто соскучился по экранизациям фанфиков. Фильм, который возьмет да и украсит жаркие летние ночи.
Но энтузиазм лучше умерить: «Волк» не новые «Сумерки», а радикальное в своей серьезности кино с фестиваля в Торонто. И изначально оно вообще должно было быть документальным, потому что описываемая в нем видовая дисфория — настоящее, пусть и редкое состояние психики человека. Он начинает идентифицировать себя как представителя другого вида, и в англоязычных медицинских статьях уже есть как минимум 57 описаний такой проблемы. Режиссер Натали Бьянчери прочитала об одном таком случае в газете и (будучи в прошлом документалистом) решила сделать о сложном явлении неигровое кино. Но в итоге фильм получился художественным — и даже слишком.
Первые полчаса «Волка» — столкновение с удушающей красотой. Это кино с совершенным дизайном, в котором нет ни одного случайного кадра. Камера плывет, когда герой убегает в лес собирать своей кожей утреннюю росу; стоит как вкопанная в сценах психиатрии и трясется всякий раз, когда между этими двумя мирами — гармонии и насилия — происходит конфликт. Почти неощутимая музыка и тяжелое молчание высасывают из зрителя энергию, превращая его из посетителя клиники в ее пациента. На втором плане творится не меньше жестокого абсурда, чем в «Лобстере», но если он и вызовет смех, то только нервный. Лили-Роуз Депп и Джордж МакКей удачно подражают животным, и эти этюды, через которые проходят в училищах все будущие актеры, здесь вполне органично растягиваются на весь фильм. Каждое появление взрослых обостряет конфликт, а каждая новая идея врачей (например, мальчика-белку заставляют карабкаться на дерево, пока он не останется без ногтей) приближает революцию.
А потом выясняется, что у этой революции нет программы. Отказ от глубокой проработки конкретного явления — видовой дисфории, этого никем не изученного чуда-юда современной психиатрии — превращает «Волка» в песочницу, где каждый зритель, чтобы не соскучиться, вынужден строить что‑то свое. И те из нас, кто ждет от автора ответственности и позиции, будут этим обстоятельством огорчены. Но те, кому нравится вступать в творческую игру, втягиваться в экранный конфликт и додумывать сценарий, найдут в волчьем брюхе много питательных элементов.
Во-первых, каждый из пациентов — вполне себе метафора подростка, который борется за признание своей независимости. Девочка-панда — метафора буллинга, проистекающего из расизма.
Мальчик-белка — жертва амбиций родителей, которые заставляют ребенка прыгать выше головы. Неуклюжая лошадка — ребенок с расстройствами пищевого поведения и проблемами веса. Услужливый щенок, демонстрирующий готовность подчиняться, — жертва домашнего насилия. Девочка-попугай с пестрой радужной расцветкой крыльев — ребенок в поисках сексуальной идентичности. И так далее. В этом смысле «Волк» становится наследником «Прерванной жизни», «Неправильного воспитания Кэмерон Пост» и «Стертой личности» — драм о том, что взрослым легче сделать детям лоботомию, чем признать, что у тех есть право на свой путь.
Во-вторых, «Волк» явно заигрывает с жанром антиутопии. Дети — «Скотный двор», врачи — «Сестра Рэтчед» и «Большой брат», восстание неизбежно. Но и здесь зрителю придется решать, за кого болеть. Если подросткам удастся побег, то что их ждет: смерть в дикой природе? Если взрослые будут идти на радикальные уступки, то не сорвет ли это с петель окно Овертона? И не проснемся ли мы однажды на планете обезьян, где животное начало доминирует над моралью? Возможно, фильм и борется за инклюзивность и равноправие, но, сравнивая эти движения с подростковым бунтом и переходным возрастом, он играет на руку осторожному консерватизму. Молодые герои выглядят инфантильно, но не потому, что они такие в реальном мире, а потому, что это рамки, заданные сценарием Бьянчери.
В-третьих, у «Волка» явно есть свои мысли по поводу любви как человеческого изобретения и секса как его животного топлива. Но иллюстративного материала в фильме, увы, будет не больше, чем в передачах Николая Дроздова, а треволнений — меньше, чем в «Сумерках», «Дракуле», «Волке» с Джеком Николсоном и других историях о влечении к оборотню. В предыдущем художественном фильме Бьянчери — эротическом триллере «Ночное» — телесного было гораздо больше, а инстинкты были куда обостреннее. Проблемная школьница сближалась со взрослым ловеласом, и их поначалу платонические отношения, в которых две раненые души исцеляют друг друга, постепенно превращались в запретную сексуальную игру. «Ночное» было чем‑то вроде знаменитого «Леденца» с Пейджем, а его герои не стеснялись быть самкой и самцом, и смелость этого фильма, честное слово, не помешала бы «Волку».
Но самое интересное заявление, которое делает этот спорный фильм: человек, формулируя свои отличия от животного, совершил много фундаментальных ошибок. Кризис идентичности неизбежен, и, чтобы его пережить, надо вернуться к точке сборки. Пока мы цепенеем перед одним расчеловечиванием в реальном мире, фильм описывает другое расчеловечивание как путь к спасению. Да, с волками жить — по-волчьи выть. Но вы пробовали жить с людьми?
Егора Москвитина
