Победа Рубена Эстлунда на 75-м Каннском фестивале не стала неожиданностью. Циник и популист, прикидывающийся обеспокоенным современными нравами скептиком, Эстлунд — наверное, единственный из конкурсантов, кто смог предложить жюри и прочей кинематографической общественности, собравшейся на Круазет, внятный месседж. Нас всех действительно тошнит. От несовершенства мира, от неоправдавшихся надежд, от собственной значимости, от полного отсутствия перспектив. Произошла смена эпох. А мы топчемся на месте, упорствуя, как будто ничего и не случилось. Корабль плывет, но по инерции. За бортом шторм и свежие трупы, а мы все спорим о коммунизме и капитализме. Хотя в новой реальности не до идей, уберечь бы материю, ведь есть угроза ядерного взрыва.
В «Треугольнике печали» пассажиры лакшери-яхты «Беда» восходят на отполированную челядью палубу по трапу, как на эшафот, пронося в карманах своей дизайнерской одежды приговор — Эстлунд не замедлит его исполнить по всей жестокости XXI века. Спасение утопающих ныне в PR, не случайно Каннский фестиваль открылся с прямого включения президента Зеленского. Он жонглировал кинематографическими референсами и сравнил врага с полковником Курцем и «Великим диктатором» Чаплина. Годар, кстати, якобы осудивший это выступление, еще в «Книге образа» предрекал, что следующий цивилизационный конфликт будет проходить между словом и делом (его цитата оказалась фейком). Добро не бывает с кулаками, только с красивыми речами, что звучат в пустоту зрительного зала. И да, весь мир — по-прежнему (кино)театр.
Картины «Ближе» Лукаса Донта и «Звезды в полдень» Клер Дени, поделившие Гран-при, иллюстрируют разброд и шатание Каннского конкурса 2022 года. На юбилейном фестивале по сути праздновать было нечего — ни шедевров, ни гражданских стейтментов. Донт продолжает методично и скучно разрабатывать начатую в «Девочке» тему взросления как самой болезненной фазы жизни. История двух подростков, убоявшихся осуждения консервативно настроенных сверстников и потому предавших свою дружбу, довольно схематична и совсем не трогает, в отличие от «Тори и Локиты» братьев Дарденн из того же основного конкурса. Ибо нет в «Ближе» близости с реальностью — как‑то неуместно и глупо сокрушаться о тяготах взросления, когда в нынешней ситуации никого уже больше не спрашивают, готов ли он ко взрослой жизни или жизни вообще.
Что касается «Звезд в полдень», то у Дени и вовсе вышло би-муви, постколониальная эротика, объективизирующая не столько джунгли или автохтонное население экзотического Никарагуа, сколько политический режим. Многословные совокупления Джо Элвина («Разговоры с друзьями») и Маргарет Куолли («Уборщица») на фоне деяний военной хунты смотрятся пародией на более ранние работы Дени вроде «Белого материала» или «Что ни день, то неприятности». «Твоя кожа такая белая, что кажется будто меня имеет облако», — говорит Куолли Элвину после оргазма.
Пак Чхан Ук с «Решением уйти», удостоившийся приза за лучшую режиссуру, безусловно, порадовал синефилов своей хичкоковской историей об одержимости другим. Вместе с героями он приводит нас на край ночи или к берегу океана, в пустынные дюны, похоронившие под собой не только будущее, но и прошлое.
Не разочаровал и Хирокадзу Корээда с «Брокером» (приз за лучшую мужскую роль для Сон Кан Хо, знакомого нам по «Паразитам»). Автор «Магазинных воришек» решил после «Правды» не возвращаться на родину и свой новый фильм снял в корейском Пусане. Опять про семью, которая, как известно, лакуна общества. Корээда виртуозно поженил экзистенциальное с криминальным: отпетым мошенникам, занимающимся трафиком новорожденных, мешает делать бизнес гуманизм. Корээда задается важным вопросом: не ведет ли милосердие к еще большей коррупции уже в моральном плане?
Али Аббаси (коллега Балагова по сериалу «The Last of Us» для HBO), несколько лет назад поразивший публику лентой «На границе миров», вернулся с довольно традиционным детективом. Фильм снят по мотивам серии реальных убийств, произошедших в Иране в 2001-м: «Священный паук» мог бы стать «Зодиаком», если бы Аббаси не был столь увлечен обличением патриархата, частным случаем которого становится любая диктатура.
Самоповтором занят и Дэвид Кроненберг. Его «Преступления будущего» — главная неудача Канн. Фильм, претендующий на визионерство и социологические метафоры, совершенно точно принадлежит прошлому. И даже одноименная картина канадского мастера 1970 года выглядит в разы революционнее.
По сути к истинному искусству имеют отношение лишь три высказывания: «Умиротворение» каталонского бунтаря Альберта Серры, наконец-то легитимизированного каннским истеблишментом, «Иа» ветерана сцены Ежи Сколимовского и «Тори и Локита» Дарденнов, однозначно заслуживавшая третью «Пальмовую ветвь», но трусливо награжденная лишь специальным юбилейным призом.
Серра снял свою версию классики «Хиросима, любовь моя»: в этой вязкой, тягучей картине Годар встречается с Гогеном, чтобы отменить возможность острова. Сколимовски малой кровью превращает в «Короля Лира» злоключения депрессивного ослика родом из польской глубинки. А Дарденны, снова живописуя перипетии мигрантов из Центральной Африки, добиваются такого уровня эмпатии, который не снился ни одному голливудскому краудплизеру (при этом ни на йоту не изменяя своему знаменитому лаконизмом методу).
В целом над Каннским фестивалем распростерла свои крыла тень Берлинале. Этика вынужденно довлела над эстетикой, причем все ее постулаты опоздали ко времени. Перемирия требуют наши сердца — больше чем гламура, синефилии или феминизма.
