26 апреля 1988 года академик Валерий Легасов (Джаред Харрис), замдиректора курчатовского института, надиктовывает на магнитофон финальные соображения, прячет кассету в тайник за углом своего дома, обманув мусорным ведром бдительность сотрудника КГБ, потом ставит коту несколько мисочек с едой и вешается.
За два года и одну минуту до этого в украинском городке Припять молодая и уже беременная жена пожарного Людмила Игнатенко (Джесси Бакли), возвращаясь ночью из уборной, видит за окном вспышку. Небо освещает зарево от пожара, и воздух словно блестит. Муж весело натягивает штаны: говорят, горит крыша четвертого энергоблока расположенной в нескольких километрах от города Чернобыльской АЭС.
Это традиционно построенная история с началом, серединой и, хочется верить, концом, но у каждой из пяти часовых серий «Чернобыля» есть свой акцент. Первая посвящена главным образом самой аварии — и, соответственно, концентрируется на работниках АЭС, пожарных, военных и так далее. Во второй мы как следует знакомимся с главными героями — Легасовым и заместителем председателя совмина Борисом Щербиной (его играет Стеллан Скарсгорд): Горбачев посылает их разобраться в случившемся. Значительная часть третьей происходит в больнице. Финальные две серии HBO журналистам не показал, но речь, очевидно, пойдет о ликвидаторах — в конце третьей на общем плане мелькнул популярный молодой ирландец Барри Кеган — и попытках разобраться в причинах катастрофы, а также их скрыть.
Разумеется, хронология событий соответствует исторической, и большинство героев — Легасов, Щербина, сотрудники станции, даже Игнатенко (есть шведский документальный фильм с ее рассказом), — реальные люди. Но некоторые художественные вольности тоже имеются: скажем, вымышленная героиня Эмили Уотсон, физик-ядерщик из Минска. Маленький человек, помогающий спасти мир, она — персонаж голливудского фильма-катастрофы, в чем, впрочем, нет решительно ничего дурного.
Также это триллер, мелодрама, боди-хоррор (серия про умирающих от лучевой болезни — не для слабонервных), политическая сатира, героический эпос — на HBO знают толк в жанрах. И у них все работает как часы. Линия Легасова и Щербины: перед лицом смерти — в том числе и собственной в ближайшей перспективе — ученый и «apparatchik» находят общий язык. Линия решительной белоруски, которая все понимает раньше всех. Линия любящей жены, — а потом вдовы, едва ли это спойлер, — пожарного. И так далее и так далее. Каждый герой — от вальяжного директора АЭС до растерянного генсека — занимает свое единственно возможное место.
Эпизоды в Чернобыле сняты с апокалиптическим апломбом: величественная, жуткая картина, озвученная угрожающей музыкой исландки Хильдур Гуднадоттир и стрекотом выходящих из строя счетчиков Гейгера. В одном из самых запоминающихся эпизодов жители Припяти, прихватив детишек, завороженно любуются, как фейерверком на празднике, далеким пожаром, который благодаря ветру осыпается на них волшебными блестками.
И это, как понятно уже по прологу с самоубийством Легасова, не просто хроника техногенного инцидента, а политическое высказывание на вполне актуальные темы. Чернобыль — хрестоматийный пример того, как привычка манипулировать информацией и подчинять экспертное знание политической воле немедленно и наглядно приводит к ужасным последствиям и чуть не приводит к абсолютно, немыслимо катастрофическим.
Да, конечно, в каких‑то частностях виден взгляд иностранцев. В слегка преувеличенной, вероятно, эффективности демонического КГБ. В несколько театрализованных кремлевских совещаниях. В каких‑то языковых мелочах: едва ли на горящей АЭС люди обращаются друг к другу «товарищ». Но вообще, за три первые серии была одна-единственная сцена с совсем уж откровенной клюквой: встреча тульских шахтеров с министром угольной промышленности, что‑то в духе «Игры престолов». И то — сцена-то, в общем, по-своему хорошая.
А в целом степень проникновения в материал — потрясающая. Обстановка, архитектура (панельные дома Припяти снимали в Литве), одежда, манера поведения. Более того, лица — при том что в ролях почти исключительно британцы. Скарсгорд превращен в правдоподобного партийного работника соответствующей прической. Харрис на кого‑то очень похож (на генерала Калугина, что ли?) Эмили Уотсон можно запросто представить в минской булочной. Это детали, — но их значение велико. Кагэбэшник цитирует «старинную русскую поговорку» «Trust but verify». В начале второй серии за кадром звучит «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины» — и не слишком очевидно, и замечательно уместно. Может, и не бог весть что, но казалось бы — где Константин Симонов и где HBO?
Это большой успех, превосходная работа. При том что в титрах стоят не самые громкие имена: шоураннер — комедийный сценарист («Очень страшное кино-4», «Мальчишник в Вегасе-3», в таком духе), режиссер — очередной шведский клипмейкер. И дополнительная драма, если она здесь нужна, — в том, что этот сериал снял не «Первый канал». У которого, конечно, хватило бы ресурсов, но, наверное, тема деликатная, время не пришло, нет единой версии и так далее. Так что за 33 года про событие, которое, к счастью, не оказалось главным вкладом Советского Союза в мировую историю, как могло, но все равно входит в топ-5, на русском языке снято всего ничего. Пара маленьких авторских фильмов («В субботу» Миндадзе, например), мистика вроде «Зоны отчуждения», какое‑то украинское «мыло» под названием «Мотыльки» или вот хоррор «Брама» Владимира Тихого с баяном со свастикой и галлюциногенами. А историю — не пропаганду, а честную докудраму, где выделено место и подвигам, и преступлениям, — пишет для благодарных потомков канал HBO. В июне еще можно будет сходить на фильм «Курск», производство Франция-Бельгия.
Сериал «Чернобыль» выходит в России в «Амедиатеке» с 7 мая по 4 июня.