Почему роман Роберто Боланьо «2666» — одна из главных книг XXI века

До пятнадцати лет Роберто Боланьо жил в Чили, а затем вместе со своей семьей переехал в Мехико. Мексиканская столица в то время была парадоксальным городом, в котором уживались и культурный космополитизм, и авторитарный режим президента Густаво Диаса Ордаса. На стыке этих полюсов возникло протестное движение, и в октябре 1968 года, будто созданного для студенческого гнева, молодежь вышла на демонстрации, которые были жестоко подавлены.

Боланьо вернулся в Чили, мечтая о поэтическом сотрудничестве с новым президентом Сальвадором Альенде, повернувшим страну в сторону социализма, но власть в государстве тут же захватил Пиночет. Боланьо арестовали, но охранники, знавшие его со школы, выпустили поэта, и он снова оказался в Мехико, тогдашней столице литературной жизни Латинской Америки, главными звездами которой были Октавио Пас и Габриель Гарсия Маркес. Вся поэтическая рать заседала в кафе, торжественно смешивая алкоголь, стихи и политику.

Боланьо, ворвавшийся в эту жизнь, был сильно увлечен троцкизмом и открыто презирал магический реализм (позднее в романе «Дикие детективы» он язвительно противопоставит ему висцеральный реализм). Вместе с друзьями молодой поэт создал направление инфрареализм и написал для него манифест.

Боланьо в ту пору писал только стихи и резко атаковал официальную литературную тусовку (Пасу доставалось больше всех), высмеивая ее за сотрудничество с государством. Возмущение оппортунизмом, которое он пронесет через всю жизнь, станет главным мотивом повести «Чилийский ноктюрн» и найдет отражение в романе «2666», одного из героев которого, советского писателя Иванова, автор уподобит типичному «мексиканскому поэту-романтику, жеманному, претенциозному и лишенному яиц».

В 1976 году Боланьо буквально сбежал из Мехико в Европу. Некоторое время он попутешествовал, а точнее, побродяжничал по Испании, работал мойщиком посуды, сборщиком винограда, ночным сторожем. В конце концов он осел в небольшом городке курортного местечка Коста-Брава, где обзавелся семьей и начал в ошеломительном темпе писать прозу. В 1995 году его опубликовало крупнейшее испанское издательство Anagrama, и уже через три года Боланьо стал знаменитым. В 2003 году писатель умер от рака печени, оставив колоссальный роман «2666», изданный посмертно.

Роман состоит из пяти автономных частей, практически не пересекающихся друг с другом. Боланьо в своем завещании указал, что они должны выйти в виде отдельных книг, но издатель решил иначе. Таинственное число в названии «2666», которое никак не объясняется в тексте, возможно, и есть та воображаемая точка (год? код? координата?), где все части сходятся воедино.

Первая часть рассказывает о четырех литературных критиках, исследующих творчество загадочного немецкого писателя Бенно фон Арчимбольди, претендента на Нобелевскую премию. Никто его никогда не видел, но корпус текстов у него огромный, и новые книги продолжают выходить. Узнав о возможном местонахождении писателя, арчимбольдийцы отправляются в вымышленный мексиканский город Санта-Тереза, где до них доходят слухи об убийствах женщин.

Во второй части главным героем является каталонский профессор философии Амальфитано, живущий в Санта-Терезе со своей дочерью. Ему начинает казаться, что он сходит с ума. Боланьо виртуозно описывает делириум, разгорающийся в сознании Амальфитано, знатока Платона, Бергсона, Хайдеггера. К примеру, однажды во сне он встречает последнего философа-коммуниста XX века, поющего «Эй, ухнем». Философ оказывается Борисом Ельциным, который объясняет профессору формулу жизни («…запиши, вот формула. прос + предложение + волшебство. Что такое волшебство? Это эпос, а также секс, дионисийские таинства и игра»). Затем Ельцин садится на унитаз, рассказывает о своем детстве, а также о белом тигре, чей рев оглашает бесконечные снега, достает стопку водки и говорит: «Я думаю, настало время немного выпить».

Третья часть посвящена афроамериканскому журналисту Фейту, который отправляется в Санта-Терезу писать репортаж о боксерском матче. Одно из самых пикантных мест главы — описание веганского блюда, записанное со слов активиста «Черных партер» (леворадикальные взгляды Боланьо порой вспыхивают в его прозе дьявольским остроумием).

Четвертая, самая объемная часть книги рассказывает об убийствах женщин в Санта-Терезе. Выдуманный автором город, списанный со Сьюдад-Хуареса, по которому в 1990-е прокатилась эпидемия убийств женщин, названная феминицидом, — огромный и во многом типичный мексиканский город, находящийся на границе с США. Общество насквозь патриархально, властям проще не замечать преступлений, чем заниматься ими. Большинство жертв — девушки и молодые женщины, работницы макиладор (предприятий, использующих дешевую рабочую силу), почти все перед смертью были изнасилованы. Боланьо описывает убийства максимально подробно — он не бывал в Сьюдад-Хуаресе, но внимательно изучал все дела, регулярно запрашивая корреспонденцию оттуда, — и отстраненно.

Эту главу физически сложно читать, она длится, кажется, вечность, изматывает, выворачивает, лишает эмоций, оставляя внутри читателя лишь пустоту. Боланьо, в прозе которого всегда присутствуют сцены жестокости, достигает здесь предельной реалистичности, без тени снисхождения описывает третий мир, не забывая о его «заботливом» кредиторе, США, чья финансовая элита зарабатывает на дешевом труде на макиладорах, а ее знаменитый следователь, отправленный в Санта-Терезу помогать местной полиции, озабочен лишь тем, как солидно он выглядит в глазах ее сотрудников.

Заключительная часть, наконец, знакомит читателя с Бенно фон Арчимольди. Прежде чем стать писателем, он прошел Вторую мировую войну в рядах немецкой армии. Воевал в Крыму, участвовал во взятии Севастополя, а однажды, оказавшись в украинской деревушке Костекино, наткнулся на записки вымышленного революционера Бориса Анского. Боланьо описывает советскую литературную сцену, упоминает символистов и акмеистов, Горького и Есенина, Бабеля и Пильняка, документируя целую эпоху, взрывая эту хронику многостраничным сюжетом якобы популярной в Советском Союзе книги «Сумерки» писателя Иванова — очередная головокружительная галлюциногенная фантазия чилийца.

Роман «2666» — не литературное мокьюментари, но особая мерцающая территория, где документалистика и вымысел скручиваются в ослепительные мескалиновые сновидения, обычно записанные одной фразой, иногда занимающей семь-восемь страниц.

Роман попадает в нерв сегодняшнего времени, обостренного феминистической повесткой #metoo, подвергающего сомнению верность традиционных представлений о маскулинности и власти. Санту-Терезу можно в большей или меньшей степени обнаружить в городах по всему миру, который хотя и меняется в сторону гендерного равенства, но делает это медленно, сохраняя разрыв не только между мужчинами и женщинами, но и между бедными и богатыми, третьим миром и развитыми странами, макиладорами и корпорациями.

Он обращается к тем, кто идет по дорогам, знакомым и незнакомым, кто исследует окружающую реальность стихами и скальпелем. Реальности нет — есть лишь то, что мы в ней обнаружили. И каждый раз при смене или настройке оптики возникает потрясение в виде новой реальности, за которой угнаться могут только призраки.

Роман написан в форме дневника, который ведет геймер Удо. На каталонском курорте он знакомится с таинственным человеком с обезображенным лицом по прозвищу Горелый и начинает играть с ним в военную стратегию «Третий рейх». Сюжет развивается медленно, будто бы накаливаясь, один из персонажей загадочным образом тонет в море, но нарратив для Боланьо — только приглашение к путешествию, главным героем является атмосфера, зловещая и тягучая; ближе к финалу дневник Удо становится фиксацией его психологического распада, набором алогичных умозаключений и галлюцинаций.

Повесть «Чилийский ноктюрн» также написана в форме дневника. Рассказчик — старый священник Себастьян Уррутиа, член Opus Dei. Он умирает (или думает, что умирает) и в течение одной ночи вспоминает события своей жизни. Память возвращает его в Чили 1970-х, когда во время правления Альенде рассказчик маялся чтением древнегреческих трагедий, а при Пиночете давал генералу и всей военной хунте уроки марксизма. Книга во многом является мрачной сатирой на политическую и литературную чилийскую жизнь того времени, в которой салонные вечера сочетались с репрессиями. Но есть в повести место и тонкой лирике, и лизергиновому безумию, воплощенному, например, в европейском вояже Уррутиа, спасающего разрушающиеся церкви от голубиного помета при помощи хищных птиц (похожая сцена появится в романе «2666»). Сьюзен Зонтаг назвала эту повесть «настоящей вещью… которой суждено навсегда остаться в мировой литературе».

«Шлюхи-убийцы» — сборник рассказов, интригующих, прежде всего, своими сюжетами. Футболист каталонского клуба между матчами усердно тренирует навыки африканской магии, к умершему клерку-призраку пристает на дискотеке кутюрье-некрофил, а секс-работницы убивают своих простодушных клиентов. Боланьо-романиста сложно разглядеть в его короткой прозе, даже стиль, кажется, принадлежит другому автору, но в лукавой импозантности сюжетов скрывается ирония, присущая чилийскому писателю.