Русская музыка «Закончилось все тем, что телевизор упал вниз и была ментовская облава»

Московская рок-пресса с восьмидесятых годов старалась поддерживать музыкантов не только словом, но и делом. Так со временем на смену нелегальным квартирникам пришли большие фестивали-смотры. Фестиваль «Индюшата» — старейшее из до сих пор существующих предприятий этого рода. Основатель «Индюшат», писатель и журналист Александр Кушнир рассказывает о главных открытиях десяти фестивалей.

Ivanov Down (1990)

Где-то на границе восьмидесятых и девяностых, уже в бытность журнала «Контркультура», пригласили меня, Гурьева, Троицкого и Артема Липатова в Киев на фестиваль «Чорна рада», где в хедлайнерах значилась группа Ivanov Down, для которой это был то ли третий в своей жизни концерт, то ли второй. Проходило это все в начале Крещатика, и играли они перед несколькими тысячами киевлян — выглядело это все дико круто. По Киеву ходила легенда, что лидер группы Леша Макет каким-то образом приехал в Германию — а тогда это было тяжело — и попал на концерт Einstürzende Neubauten. До этого он совсем другую музыку играл — они все там, как ни странно, с высшим музыкальным образованием. А тогда они уже играли такой нойз-рок — на моей памяти это была первая советская группа, которая пела «рыбу» на непонятном языке. Мне быстро стало понятно, что это главный кандидат на первых «Индюшат». Надо сказать, что первые пару-тройку лет концепция «Индюшат» была совершенно другой: не было такого, как сейчас, чтобы группа в первый раз в жизни в Москве выступила — и до этого их никто не видел и не слышал, а было скорее пресловутое рок-движение, когда группы косяком кочевали с одного фестиваля на другой. Был некий топ-10 — у меня туда попадали мои знакомые «Коллежский асессор», «Раббота Хо» и «Вопли Видоплясова», «Комитет охраны тепла», «Восточный синдром», «Миссия: Антициклон» — в общем, цвет и гордость будущего всесоюзного рок-фестиваля «Индюки». Первый фестиваль проходил под совсем другим названием, но его уже и не вспомнить — но этот первый блин точно не был комом, притом что все ехали за свой счет, ни о каких гонорарах и речи не было. Это все потом появилось. Не буду говорить про пол-электрички, но пара вагонов людей на десять хороших групп из Москвы поехали. Там смогли выбить еще и гостиницу на ночь. Музыканты так разошлись, что ночью воткнули гитары в телевизор «Горизонт», стали что-то лабать — закончилось все тем, что телевизор каким-то образом упал вниз и была ментовская облава. Они спросили, кто главный, а я ответил, что я. Как отмазались, уже не помню.

«Казма-Казма» (1991)

Крайне важный для меня вектор — харьковская «Новая сцена». У нас в «Контркультуре» из-за нее произошел конфликт на редколлегии. Мы всегда тогда ездили в качестве оргкомитета на кучу разных фестивалей — на одном из таких, киевском «Полный гудбай», мне дали маленькую катушку, на которой было написано «Новая сцена». Там было три названия. «Эльза» (не путать с «Океаном Ельзы»), «Чужой» и «Казма-Казма». Я послушал и… [впечатлился], потому что впервые увидел, что русский андеграунд может быть интересен на уровне английских лейблов Mute или 4AD. А тут всех троих можно было там легко представить. И когда где-то в конце зимы — начале весны 1991-го мы обсуждали состав большого трехдневного фестиваля «Индюки-91», я сказал: «Ребят, есть… [отличные] группы» — и поставил их. Все это было воспринято крайне холодно, потому что в журнале героями были панки, представители сибирского рока с тенденцией если не на саморазрушение, то на рефлексию мощнейшую. И я завелся от этого не на шутку — потому что ну как это, в кои-то веки что-то появилось. И я сказал, что будут ваши «Индюки», но будут и мои «Индюшата». И в этот момент я позвонил своим друзьям и подружкам в Тверь, они снова связались с комсомолом, и выяснилось, что повторить в принципе можно, только не надо телевизор из окна выбрасывать. И уже второй по счету фестиваль был полностью в концепте «Индюшат» — никаких кочующих групп, все новое. Я пригласил все три харьковские группы в Тверь, параллельно с этим были приглашены киевские группы и коллективы гаккелевского клуба Tamtam, переживавшего самый расцвет.

На фестивале, к слову, от какого-то детского утренника остался фон — очень красивый замок. И на фоне этих детских декораций «Казма-Казма» играла, как они говорили, музыку XVI–XVII века, когда в Европе царила чума, а люди все равно танцевали. И вот они это играли на фоне замка — я подбежал к световику и говорю: «Глуши свет…, сделай однотонную темно-красную заливку». И прямо — а-а-а, очень круто! И было дай бог ползала, но это были очень правильные ползала. Все музыканты — не так, как сейчас, — сидели и жадно слушали остальных. Не менее мощно выступили «Чужой» и «Эльза», и я не удивился, когда на следующий год специально приезжали немцы, изучали эту музыку в Харькове и Киеве и потом выпустили на таком типичном инди-лейбле What’s So Funny About компакт «Новая сцена». Для того времени это было что-то невероятное — музыканты ходили, хвастались тем, что у них диск вышел, а слушать было банально не на чем.

«Монумент страха», «Югендштиль» (1991/1992)

Трио из Питера «Монумент страха» поразило зрителей, распилив на сцене электропилой дорогущий Gibson. Если «Казма-Казма» сознательно закапывалась в прошлое, то эти метили в будущее, это был такой намеренно нойзовый панк из Tamtam. Ну ладно гитара — они где-то нашли в ДК железную бочку и стали ее пилить, подключив два вокальных микрофона. Пионеры разбежались, бабушки, у которых еще вчера детский праздник был, тоже в шоке — за ночь будто сменилась эпоха, это был музыкальный ГКЧП. В итоге вторые «Индюшата» закончились тем, что мои друзья в Твери стали мне больше не друзья. После двух лет терпения мосты Тверью были подожжены и уничтожены — и я понял, что все. Но, кстати, этот питерский вектор, пришедший с Tamtam, мы до сих пор стараемся сохранить: всегда на отборе заявок два главных вопроса — «А что на Украине?» и «А что в Питере?».

«Товарищ» (1993)

И следующие два года мы провели в Орехово-Зуево, ангажированность наша была минимальной — дать сыграть какой-то любимой команде ребят, которые предоставляли нам площадку, но группы эти, как правило, нормальные были. А упомянутые «Чужой», «Казма-Казма» и «Эльза» были осколками группы «Товарищ». Мы с ними приятельствовали, у них тоже был свой Сид Барретт, Саша Панченко, такой компьютерщик в очках, лысоватый немножко, вокруг которого группа крутилась. И он собирался эмигрировать в США — это был 1993 год, на Украине тяжелое время. Я подумал, что это последняя возможность их как-то собрать — и в итоге они не полностью золотым составом собрались, но близким к идеальному.

Теперь с комсомолом было покончено и деньги давали молодые друзья «Контркультуры» — я прихожу к ним и говорю: «Ребят, есть вот такой фестиваль». Они: «Чего надо? Только не деньги». Но на какой-то эквивалент можно было договориться. Ну и я им говорю: «Вот раньше там на электричках…» И они выкатили пару автобусов — в 9–10 утра от «Бауманской» два автобуса со всем московским андеграундом отъезжали. Водители, естественно, были алкаши и… [разгильдяи], так что бензин легко мог закончиться на полпути.

Я очень рад, что удалось сделать выступление «Товарищу». Вся харьковская «Новая сцена» — это были осколки той группы. И, как это было типично для московской журналистики того периода — хотя это еще в «Зеркале» и «Ухе» началось, — там были мифические группы. Одной из таких была придуманная буквально накануне «Не ссы, Вовик Синичкин» — и тем не менее группа выступила, набрали журналистов из тех, кто может. И на этих же «Индюшатах» впервые выступил прообраз легендарных «Соломенных енотов».

«Чуфелла Марзуфелла» и «Краденое солнце» (1994)

Дальше случился Саратов, где была похожая по деньгам история: местные новые русские очень любили группу «Аукцыон», которая тогда только-только записала «Птицу», а мы знакомым журналисткам местным сказали, что мы ее привезем. Ну и пустили еще небольшой разогрев такой — из 12 групп. Много очевидных групп тогда выступало, много хороших — были рижане Pasaki Onkuliem Ata, «Лаос» из Перми, киевляне «Фома». Странным образом большей части зала под конец «Аукцыон» не очень-то и был нужен. Большую роль в этом сыграли питерские, совсем юные еще ребята «Чуфелла Марзуфелла», которые вошли в мою историю следующим — они перешли дорогу Tequilajazzz. Я понимал, что больше двух групп из одного города неприлично везти. Я тогда встретился с Женей Федоровым в метро, он мне дал свой альбом, я послушал и, перезвонив, сказал ему, что для «Индюшат» это слишком круто, что они и без меня прорвутся. И взял группу «Чуфелла Марзуфелла», которая дала в Саратове полнейших The Rolling Stones. 

А второй группой из Питера была исполняющая искрометный ска «Краденое солнце». Им было лет по 17-18. Уже к началу фестиваля ребята были вдрабадан бухие, вся их гримерка была в блевотине, а их шестнадцатилетние спутницы рыдали, потому что было понятно, что эти тела поднять нельзя. Но у нас был опыт многих фестивалей. Я сказал им: «Так, сейчас шесть часов, вы выйдете в 11 перед «Аукцыоном» — и выйдете трезвые. Вон там сугробы — это декабрь был — делайте что хотите, но меня вы поняли. Каким-то нереальным образом они протрезвели и были чудо как хороши, первая же их фраза была «Мы короли ска».

White Roses (2006)

До 2006 года была долгая пауза. Стали появляться клубы и клубная культура — а какой там уже андеграунд? Героев становилось все меньше, а музыкальная оппозиция — все беднее. В 1994 году вышла книга «Золотое подполье», которую недоброжелатели называют «надгробным памятником русскому самиздату». Тогда каждый раз это было как праздник — вот собираются 10–12 групп, … [отлично]. А тут вот это… [отлично] куда-то пропало. Почему же все вернулось в 2006-м? Видимо, пришло время вернуться к андеграунду — четко помню, сколько кассет и CD-R на столе накопилось за эти годы. И нашелся клуб FM, в котором были знакомые владельцы, появился звукорежиссер Роберт, с тех пор наш постоянный звукореж. Немножко с дрожью в коленках это реанимировалось, потому что мы взрослее стали, детский азарт куда-то ушел, стало понятно, что надо по каким-то правилам действовать. Когда в городе в одном зале поет Земфира, в другом «Мумий Тролль», в третьем «Би-2», в четвертом играет «Гражданская оборона», а тут какой-то полудетский сад — и непонятно, нужен он или нет вообще. Нервничали изрядно. Я по рекомендации Тропилло включил в список такой проект-однодневку — White Roses. Все это было в эпоху расцвета The White Stripes, и у них тоже была группа, сделанная по формуле «барабан и гитара». У них был такой боевик на трех аккордах с припевом «Это пипец, полный пипец». Я сказал: «Ну чего ты ссышь, пой… [конец]». Получилось, что «Индюшата» реанимировались вот под такую песню. Недавно пересматривал видео, мороз по коже.

«Курара» (2008)

Я на тот момент встречался с барышней из Екатеринбурга, радиозвездой, и, естественно, она меня в Москве водила по уральским тусовкам. И они все, как сговорившись, слушали «Курару». Притом параллельно мне дул в уши Саша Гагарин из «Сансары» про них. Еще какие-то девочки-интеллектуалки стали рассказывать про театр Коляды, что вокалист там принимает участие, что за театр — я не знал, но фонетически сочетание нравилось. Мы их в итоге пригласили, они уже тогда были чудо как хороши, Олег Ягодин как шоумен — я такого еще не видел: слава богу, что это хоть как-то на видео записалось.

На фестивале у нас был какой-то невероятный профессиональный свет, а все из-за того, что какой-то супербренд за день до этого снимал рекламный ролик — и вытащил на сцену «Икры» море света, который в час ночи забирать было влом. Конечно, никто не мог тогда подозревать, что в итоге «Курара» спустя несколько лет будет разогревать Трики. Все-таки, да, есть настоящая гордость, когда ты смотришь на группу и говоришь: «А я их привез в Москву первый». Вывод: чаще встречайтесь с девушками из Екатеринбурга.

«Лемондэй» (2009)

В 2008 году у нас была мощная война с «Афишей» и Time Out, желающие могут прочесть об этом в соответствующем посте Шурика Горбачева. Но на следующий год все крайне мирно разрешилось, когда я придумал следующий ход: журналисты получают за пару недель до фестиваля запись с песнями всех коллективов с грядущего фестиваля, выбирают группы, которые им реально нравятся, а затем идут ее объявлять. Собственно, «Лемондэй» Денис Бояринов объявлял — это была первая интернет-сенсация в истории «Индюшат», появились они в последний момент, потому что их домашние самодельные клипы стали набирать просмотры. Мы после «Индюшат» еще делали в «Б2» фестиваль памяти Ильи Кормильцева, трагический очень концерт был. Я Сапрыкину говорю: «Что-то все наши толстые рокеры не хотят играть, но я с Кормильцевым 12 лет общался — ему бы «Лемондэй» понравился?» И Юра говорит, мол, вообще без базара, это ровно туда — и они действительно подписались. Так что с «Лемондэй» были не одноразовые поцелуйчики, это потом продолжалось все. Меня в них поразила бескомпромиссность, которая по сей день прослеживается. После переезда из Красноярска в Питер они сменили огромное количество коммуналок — на момент «Индюшат» они жили в одной квартире с козлом, причем в прямом смысле. А второе, что меня впечатлило, — то, как они перед концертом пошли в «Детский мир» и за полторы тысячи рублей купили клавиши. Ну и песня «Новая волна, по… [лицу] на», которую они сначала очень стремались петь, а потом хором зарядили.

Kira Lao, «Обе две», Женя Любич (2010)

Самые удачные «Индюшата» за всю историю. Был нереально крутой урожай групп, кроме этих трех китов был еще бурлаковский проект «Пилар», который потом перерос в «Окуджав» (они выиграли приз за лучшую песню фестиваля), была группа, которую приятели из Time Out чуть ли не в последнюю ночь попросили поставить, называлась «Бонч Бруевич»: я поставил их в 7 вечера в полупустой зал — и это была единственная группа, которая выступала два раза, потому что это было очень круто.

«Обе две» отыграли очень мощный сет. Долгое время приезд висел под вопросом, потому что спонсоров не было, группы приезжают сами. Сами они ехать отказывались. Я не соглашался, понимая, что группа классная, но нельзя было так, что все за свои деньги, а этим оплачиваем. В общем, как-то красиво случилось так, что я включил в переговорщики Бурлакова — и в первый и последний раз за все фестивали был достигнут компромисс, когда полдороги оплачивали они, полдороги — мы. Они очень классно отыграли, чуть не опоздали в азарте на самолет — неудивительно, что через полгода они уже тысячники собирали, были герои всех СМИ.

Про Kira Lao я могу сказать только то, что это было чистое шаманство — и Гран-при.

А с Женей Любич нас Бортнюк познакомил, мы стали дружить, и как-то раз Женя спрашивает: «В какой день из двух на «Индюшатах» играю?» Я ей сказал: «Женя, ты красивая девочка,… [зачем] тебе на «Индюшата», о чем ты говоришь?» Она очень обиделась тогда. Ну а ведь в самом деле она же в Nouvelle Vague пела и показывала с ноутбука видео, как она в парижской «Олимпии» поет, — на «Индюшатах» такие люди еще не выступали. Но потом как-то выяснилось, что ее музыканты не могут физически доехать до Москвы: кто-то потерял паспорт, кому-то проломили что-то, у кого-то украли гитару, в общем, как это обычно в Питере бывает. Но я все равно за нее ухватился и придумал хитрую комбинацию, попросив у знакомого вокалиста на неделю группу, чтобы они с Любич тренировались. Она понравилась каким-то взрослым дядькам, и они позвали ее отыграть в Израиле на паре вечеринок. И совершенно случайно оказалось, что в эти же даты в городе был Игорь Шулинский, главный редактор Time Out. А я знал, что он очень любит Nouvelle Vague. Его с Женей познакомил, а тут выясняется, что Шулинский летит на всемирный съезд главных редакторов Time Out. Ну и, слово за слово, получилось так, что главный редактор Time Out Тель-Авива освободил полностью кафе в центре города под концерт Любич. Группа, правда, перед этим сказала, что бесплатно не выступит, я сказал: «Ну и хорошо, пошли… [к чертям], гитару только оставьте». И Любич одна с гитарой стоит поет, а тридцать два главных редактора журналов Time Out со всей планеты снимают ее на свои смартфоны. Закончилось тем, что ее прям там ангажировали в Сан-Паулу выступить.

Киру и Женю объединило то, что ровно через месяц после «Индюшат» открылось China Town Café, и я всех убедил, что лучше групп для открытия не найти, выбил для каждой гонорар — две тысячи долларов. И клуб не верит до сих пор, что я не взял ни копейки потом с них. Ну им было нужнее, они дебютные альбомы писали. Такой вот постфактум «Индюшат-2010».

Jack Wood и Cardio Beat (2012)

2011-й был нормальным, но без сенсаций. А вот в 2012 году были эти двое. Про томское трио Jack Wood я ничего сверхнового не скажу, кроме того, что какое счастье, что я их нашел, вытащил их на фестиваль «Шурф» в Воронеже, где они взяли Гран-при. Им подарили барабанную установку там. Еще до выступления все понимали, что это настолько круто, что «Афиша» попросила выпустить их на сцену Пикника до «Индюшат». Я подумал, что … с ними, с этими формальностями насчет первого выступления в Москве, пусть выступят. Потом точно так же их подхватили Троицкий со «Степным волком», «Стереолето» — а сейчас все закончилось Нью-Йорком и Гластонберри.

Есть оргкомитет у нас, который, в отличие от меня, идеолога, очень много пашет. И вместе с моими опытными коллегами они слушают сотни этих групп. Я не могу сказать, как организаторы каких-нибудь русских фестивалей: я каждый день слушаю по два часа новую музыку. Во-первых, потому что это… [вранье]. Но финальные полсотни групп я слушаю. Из них мы отбираем половину, 20–25 групп, которые привозим на отборы, и, после того как они играют, по полчаса идет некая творческая лаборатория, когда человек 7–8 им советуют что-то. Мы говорим: ребят, у вас два месяца до фестиваля, вот это хорошо, разрабатывайте, усиливайте, а вот это вообще кошмар. Но вряд ли были случаи, когда после этого музыканты выходили на улицу и говорили: а чего они нам наговорили вообще? Квалификация все-таки чувствуется. И вот так через отборы прошла группа Cardio Beat, которую сейчас многие знают по передаче «Главная сцена». Они там дошли до финала. Cardio Beat в итоге открыл эпоху среднеазиатского рока, потому что на следующий год приз зрительских симпатий взяли All Tomorrow’s Parties, а в прошлый год Гран-при взяли The Redlights из Астаны. Три года подряд оттуда идет целая волна.

И тот фестиваль чуть не расколол весь наш «Кушнир Продакшн», потому что все девочки при живых Jack Wood хотели, чтобы Гран-при было у Cardio Beat. И ор стоял нечеловеческий. Мои друзья, опытные журналисты, неожиданно для меня приняли нейтралитет. В общем, меня все в агентстве возненавидели. Я говорю: ребят, просто пройдет пара-тройка лет — и Jack Wood будет лучшей гаражной группой в стране, а про Cardio Beat никто не вспомнит. Правы оказались все. Jack Wood пошли своим путем, а Cardio Beat сейчас разогревали «Троллей» на концерте в Москве. Боевая ничья.