Новое русское кино «Родина» Петра Буслова: глубокомысленное кино про русских на Гоа

Богатый папа забирает дочь в Россию из английской школы на частном самолете. На середине пути они ссорятся, он заставляет пилота сделать экстренную посадку, юная Ева выбегает в темные заросли пальм — приземлились они в Индии. Когда утром она проснется в случайной рыбацкой лодке от гомона местной ребятни, отец и его подручный уже поднимут на уши всю местную полицию, но толку от этого будет мало: сначала скрываясь сама, а потом — потерявшись в индийской сутолоке, Ева к папе не вернется еще долго. За ней мы будем следить два часа, порой отвлекаясь, а порой и вовсе забывая об этой истории: новосибирский парень Макар, московская пара богачей и непростые отношения местного русского барыги с индийским полицейским начальником перетянут внимание на себя. Историй в этой местности хватает — было бы желание слушать.

«Родину» Петр Буслов задумал 9 лет назад. Сценарий пережил несколько редакций, съемочная группа — видимо, некоторое количество откровений. Получилось большое, неровное кино, полное разных сокровищ вперемешку с мусором, выброшенным на берег. Александр Робак, устало говорящий жене «Я тебя разлюбил», Екатерина Волкова в роли дорвавшейся до иллюзорной свободы москвички, Андрей Смоляков, приходящий на местный рейв в отчаянной попытке найти упрямую дочку, — здесь есть несколько сцен и линий, по актерской игре и режиссуре настолько пронзительных, что выпрямляешься в кресле от радости: не каждый день в русском кино так хорошо играют и так точно показывают. Между ними — множество проходных или до неловкости многозначительных эпизодов вроде проповедей пляжного гуру, чья линия зачем-то собирает рассказ воедино, когда ему хочется сорваться с цепи, притвориться калейдоскопом, в случайном порядке разбросать осколки панорамы. Чувствуется, что этот фильм пришлось склеивать, причесывать, выхолащивать для того, чтобы его можно было показать в кино народу. Чувствуется, в то же время, что показать его народу в кино было действительно важно.

«Родина», соответствуя собственному названию, требует к себе особого отношения. Определить ее в двух словах нельзя и не стоит. Любят ее скорее вопреки и с оговорками, по зову сердца, а не головой. С июня, когда она была показана на «Кинотавре», о ней спорили критики, теперь, несмотря на скептиков, утверждающих, что журналисты искусственно поляризуют мнения и разводят шум на пустом месте, начали спорить и зрители. Покоя она, кажется, никому не дает, что замечательно: значит, скорее всего, ее и правда многие посмотрят, а дальше каждому в голове придется задаться вопросом, что с ней, такой неформатной и такой непростой, делать. Это всегда полезный вопрос, он освежает существование.

Есть мнение, что аудитория фильма должна разделиться на тех, кто на Гоа «был и понимает» и тех, кто не был и, соответственно, не поймет. К счастью, оно ошибочно. Потому что кино, разумеется, не про Гоа — вернее, не столько и не только про Гоа, хоть Индия и стала отправной точкой для режиссера, который признается, что, попав туда, захотел привезти домой фильм и совершенно тогда еще не представлял себе, какой именно. В связи с банальными истинами, которыми эта история наполнена (но не исчерпывается), тут можно вспомнить все притчи и сказки про то, как герой отправляется за тридевять земель в поисках чего-то, что на самом деле все это время ждало его дома. Как известно, ценность таких путешествий не в результате — самоценен в этом случае трип. Трип же довольно трудно убедительно пересказать — хотя бы в силу того, что все пережитое в этом случае для пережившего гораздо важнее, чем для слушателя. Логичным образом собственные озарения в этой ситуации авторы переводят на язык драматургического повествования — с переменным успехом, но стараясь по возможности не сужать зрачков и не расплескать энергию, которой хотят поделиться.

Петр Буслов — очень уверенный человек. Это располагает и раздражает — в зависимости от собеседника. Он не стесняется прямо говорить, например, что «небо хотело, чтобы этот фильм был снят», — и, посмотрев «Родину», дважды задумаешься над желанием его слова оспорить. Зачем? В этом фильме есть ощутимая, нерациональная, человеческая мощь, и она чувствуется, несмотря на громоздкую структуру, лишние детали и диалоги, которые порой невозможно слушать всерьез (ну кто, на самом деле, так размеренно произносит на пляже фразы про путь в тысячу ли или взмах крыла бабочки?), — чувствуется как сила высказывания, а не рассказа. Овеществленное в двухчасовой фильм желание поговорить — настолько сильное и настолько понятное, что ему кажется странным сопротивляться. Его и правда можно счесть очень русским; легко представить этот фильм в виде кухонного разговора. Вот он вернулся из Индии, приехал к нам в гости и сел рассказывать. Байка за байкой, сансет за сансетом, драма за драмой. Мы слышали все эти истории уже не раз, но все равно слушаем дальше, как сказку Шахерезады про заморское путешествие Синдбада, которое вроде бы давно уже не модно обсуждать, но все еще хочется. Кто-то — потому, что у самого не хватило сил, времени или денег уехать лежать на индийский пляж , кто-то — потому что когда-то хватило, а теперь хочется вернуться. Кто-то — чтобы дождаться возможности разругать рассказчика, а кто-то — просто чтобы поговорить о жизни. И за окном уже светлеет, и история вроде набила оскомину, и всем уже пора бежать по делам — а не отпускает.