Книжные списки 7 больших семейных романов

Подробные и объемные семейные саги в какой-то мере стали литературным ответом на возросшую любовь к сериалам: пока визуально настроенные зрители следят за тем, кто еще от кого не родил в условном «Аббатстве Даунтон», издатели спешно возрождают маркетинговые приемы XIX века. За толстые романы выдают кинематографического размера авансы, а если эти романы еще и посвящены кровным (или кровавым) родственным отношениям, их спешно готовят для публики по вполне зарекомендовавшему себя рецепту: две части Диккенса, одну Франзена, щепотку общей культуры, две — экзотической. Смешать, но не взбалтывать, подавать к Рождеству. На российский рынок выходят сразу две новые англоязычные семейные саги и еще две — шведскую и индийскую — как раз переиздали. Что-то из этого стоит читать, а что-то — стоило еще несколько лет назад, но все точно нужно попробовать.

Монументальная

Филипп Майер «Сын»

Автор Бывший филолог и бывший банкир, который перед тем как написать масштабный исторический роман о Техасе, научился стрелять из лука, свежевать оленей, ставить силки и пить бычью кровь.

Время действия 1836–2012

Сюжет История становления Техаса, бандитских и пограничных войн, передела территории и развития крупного американского нефтяного и сельскохозяйственного бизнеса — да и всей Америки — в трех лицах. Филипп Майер изначально задумывал рассказать эпическую историю Техаса на примере шести-семи персонажей, но в результате ограничился тремя представителями семейства МакКалоу: вскормленным команчами мальчиком Илаем, который, научившись у них мастерски снимать скальпы, будет продолжать делать это и в бизнесе, доживет до ста лет и умрет нефтяным магнатом; его сыном Питером — честью и совестью семейства МакКалоу, который будет всю дорогу переживать и пережевывать грехи отца, и правнучкой полковника — Джинни МакКалоу, которая в деловой хватке и безжалостности еще может посоперничать с полковником.

Филипп Майер родился в Нью-Йорке в семье богемных интеллектуалов (как он сам описывает своих родителей), а вовсе не в техасских прериях, как можно было бы предположитьКупить/пропустить По меньшей мере примериться к роману стоит. Перед тем как написать роман, Майер не только научился собирать съедобные коренья, но и прочел около 250 книг по истории Техаса — впрочем, не только ради того, чтобы подробно описать, как юный Илай снимает скальп у враждебного ему делавара (первая часть романа серьезно напоминает приключения Виннету и Шаттерхенда в исполнении Тарантино: над сюжетом пролетают отрезанные груди, белые проигрывают, но не теряют чувства юмора). Несмотря на то что критики сбились с ног, спеша сравнить второй роман Майера и с творчеством Апдайка, и Рота, и даже Уолта Уитмена, вспоминая известные его слова о том, что в самом становлении Америки уже есть зачатки эпической поэмы, это роман не только и не столько о том, как закалялся доллар и матерел Техас. Масштаб, размах, историческая подкладка, оммаж Кормаку МакКарти и огромной традиции американского вестерна — все это тут присутствует, но под этим слоем песка, крови, нефти и противостояния каких-нибудь условных Мерчисонов с Гарсия находится куда более тонкий повествовательный слой, своего рода этическая мембрана семейной истории, за которой скрываются дела предков. Вообще, самый больной вопрос книги, которая отчасти выводит ее на какой-то более универсальный уровень, чем лобовые мысли о том, что творит с человеком власть чистогана и отсутствие звездного неба над головой, — это вопрос о том, в ответе ли мы за тех, кто нас породил, — и может ли это нас убить.

Поддельная

Карл-Йоганн Вальгрен «Живописец теней»

Автор Бывший хиппи и музыкант, который после написания романа «Живописец теней» заявил, что отныне будет только музыкантом, но потом опомнился и написал еще детскую книжку и два нуар-детектива под псевдонимом Люцифер.

Время действия 1930–2000-е

Сюжет Йоаким Кунцельманн — медийный лузер, прототип фейсбучного аналитика (только в ожидании изобретения фейсбука), пробавляется бессмысленной работой в телике, пишет скомпилированные из воздуха и постмодернизма статейки и жует — увы, в прямом смысле — сопли. Когда умирает его отец, известный арт-коллекционер Виктор Кунцельманн, Йоаким внутренне ликует — наконец-то можно продать собранные отцом шедевры и оплатить психоаналитика, но не тут-то было: картины оказываются фальшивыми, жизнь отца — тоже. Йоакиму приходится собрать историю отца заново — узнать и о том, что он делал в фашистской Германии, и как он и от Геринга ушел, и от гестапо, — и заодно, как водится, многое понять о себе (и перестать уже жевать сопли).

В 2000-х Вальгрен снялся в двух фильмах: немецкой драме «Большие девочки не плачут» и шведской драме «Поиск»Купить/пропустить Однозначно купить. Роман 2009 года «Кунцельманн & Кунцельманн» уже издавался на русском, а теперь его просто переиздали, как положено, под названием, не имеющим никакого отношения к роману (видимо, просто красивым). Однако если вы пропустили роман в 2010 году, то с новым названием шансы его пропустить возросли вдвое, чего делать никак нельзя: мало в скандинавской литературе случается романов об отношении отцов и детей, которые не заканчивались бы инцестом. У Стриндберга есть такой роман — скорее даже романетка, — которая называется «Одинокий». В ней натурально описаны несколько дней из жизни полностью, округло одинокого человека, у которого много чего творится внутри, но вот разделить эти движения души ему совершенно не с кем и он старательно документирует случайные встречи на улицах, каждую сказанную им во внешний мир фразу и вообще все свидетельства своего существования. Примерно так же устроены семейные отношения двух Кунцельманнов. Кунцельманн-сын, разгадывая жизнь отца (по-настоящему, как оказалось, многотрудную, полную невзгод и опасностей), сам к ее событийности и насыщенности не приближается ни на шаг и, как герой Стриндберга, взамен предлагает только вялые движения души вкупе с трусливыми попытками хоть как-то взбодрить свою жизнь, снявшись, например, в порно. Чтение вышло хоть и нелегким —  Вальгрен не смог удержаться, чтобы не подпустить в роман скандинавского нуару, — но все равно страшно увлекательным (в какой-то момент история Кунцельманна-старшего становится похожей на безумный вариант «Щегла»: там, где Тео Декер, дрожа печенками, сбывал нуворишам поддельные тумбочки, гениальному фальсификатору Кунцельманну удается с картинами надуть самого Геринга). Но самое важное в этой семейной саге на двоих — это даже не захватывающий сюжет, а хоть и не новая, но очень заново и по больному режущая идея о том, что отцы и дети иногда не долгое эхо друг друга, не продолжение генетического сериала, а блеклая ксерокопия, да еще и на оборотной стороне действительно стоящего романа.

Дебютная

Мэтью Томас «Мы над собой не властны»

Автор Нью-йоркский школьный учитель, который писал эту книгу 10 лет. В 2013 году американские издатели выкупили книгу за миллион долларов, а британские — как уклончиво сообщила британская пресса — за «шестизначную сумму». Томас больше не работает учителем, зато пишет вторую книгу.

Время действия С 1940-х по 2000-е годы

Сюжет Эйлин Тумулти — дочь ирландских иммигрантов, живущих в Квинсе, но на этом ее беды не заканчиваются. Она растет в пабе, учится на медсестру, выходит замуж, покупает дом, рожает сына и сажает собственное здоровье, потому что у мужа диагностируют болезнь Альцгеймера. Мимо тем временем проходит XX век.

Своей биографией (если исключить миллион долларов) Томас похож на отца главного героя картины «Одержимость» — да и на американского писателя без бестселлера вообще Купить/Пропустить Можно без зазрения совести пропустить. Роман Томаса многие англоязычные издания — и The New Yorker, и The Guardian — сравнивали с «Поправками» Франзена, но это Франзен, купленный с рук в подземном переходе. Все «поправочные» темы — болезнь, американская мечта и ее изнанка, семейный круг, который в какой-то момент становится замкнутым, — у Томаса превратились в разрозненные пятна проблематики, между которыми мечутся персонажи в поисках сюжета. Роман, в общем-то,  о болезни Альцгеймера и недостаточно хорошем американском здравоохранении (о чем нам читать особенно тяжко, так как героине романа, Эйлин — обычной медсестре, пусть и старшей, все время приходится разве что потуже затягивать пояс и тратить какие-то проценты с акций и пенсионных накоплений помимо отчислений с плохонько, но работающей страховки, чтобы оплачивать сначала лечение мужа, а потом и его содержание в специальной клинике, и это, наверное, ужасно, только не для российского читателя), но об этом мы узнаем только во второй половине книги. Первая — как и многие дебютные романы — потрачена на экспозицию и разброс тем, за которые Томас, видимо, поначалу тоже хотел взяться, но как-то перехотел. Тут тебе и огромный, и по-настоящему интересный образ отца Эйлин — Большого Майка, который вышел живым и настоящим, но быстро умер, так ничего и не оставив сюжету. Тут тебе и бойкие зарисовки из жизни иммигрантов первой волны, которые на последующих покорителей Америки смотрят глазами только что прописавшихся москвичей. Тут тебе и  истории выживания в отдельно взятой семье, где муж хочет, чтобы его не трогали, а жену не трогает ничего (и муж в том числе). Тут тебе и бейсбол, и Маленькая Италия, и подростковые банды, и важность норковой шубы для отдельно взятой женщины, и русский санитар Сергей, который несет с собой борщ и запоздалую любовь, и отрывок, и взгляд, и нечто. По отдельности — когда хорошо, а когда и очень, сильные сцены вспыхивают и гаснут, как Большой Майк Тумулти, но к тому моменту, когда пора бы уже начать сочувствовать персонажам, которых нечему сплотить, кроме Альцгеймера, проходит триста страниц и всякое желание это делать.  

Классическая

Арундати Рой «Бог мелочей»

Автор Левый неолиберал и уже скорее политик и сценарист, чем писатель, но мы все равно не оставляем надежды, что она — как Карл-Йоганн Вальгрен — когда-нибудь одумается и напишет еще что-нибудь такое же удивительное, как «Бог мелочей».

Время действия 1969 год плюс-минус 23 года

Сюжет Эста и Рахель — дизиготные близнецы, которым приходится выживать в Керале вместе с призраком коммунизма и разведенной матерью (что еще хуже). Они помнят Ленина (сына соседа-марксиста) и связаны не только памятью, как пуповиной (и общими чувствами, и тем, что случилось в кинотеатре под «Звуки музыки» и шипение лимонной газировки), но и общими родственниками, и общими тайнами.

После заработанного «Букера» Рой не написала ни одного романа, зато издала полтора десятка нон-фикшн-книг левого толка Купить/пропустить Купить — хотя бы потому, что неизвестно еще, когда у нас снова переиздадут букероносный роман в удивительном переводе Леонида Мотылева (впервые, напоминаю, роман вышел здесь в 1999 году). С тех пор как в 1996 году «Бог мелочей» взлетел на литературное небо, о нем было сказано уже так много, что переизданий даже немного боишься — невольно ждешь, что для нового читателя роман конца 90-х через 20 лет превратится в литературного моллюска, многочисленные жанровые приемы которого увязли в смоле времени. Но нет — и по прошествии двадцати лет роман воспринимается не как осколок магического индийского реализма, и не как отпечатанная в художественном глицерине прокламация, фигурно оформляющая классовые взгляды автора. Напротив, через двадцать лет на первый план выступает удивительная замкнутая «сродственность» этой истории, когда вдруг за крупными фигурами Эсты и Рахели проступают все эти меленькие, страшненькие и очень настоящие жизни прочих членов (бывшей) большой семьи, которые варятся в собственном многоюродном соку, как их же «райские соленья и сладости». Все эти вовремя поцелованные прадеды и так и не поцелованные прабабки, отцы-алкоголики на другом конце света, и кузины, прилетающие на самолете из другого мира, — все они упрямо уводят семейный сюжет от избитого тезиса о том, что все несчастливые семьи несчастливы по-своему, потому что и за счастье, и за несчастье тут отвечает один родитель — бог мелочей, а он на повторы не разменивается.  

И еще почти три семейных романа, которые можно перечитать

Кейт Аткинсон «Жизнь после жизни»

Аткинсон недавно написала вбоквел к этому роману, честно признавшись, что, дай ей волю — и она так бы и писала вечную «санта-барбару» про Тоддов и Шоукроссов, в каждый новый роман вплетая истории все новых и новых отпрысков этих двух весьма многочисленных семей. У спин-оффа — который называется «A God in Ruins» и где рассказывается о том, как сложилась жизнь Тедди Тодда, младшего брата героини «Жизни» Урсулы, — есть все шансы на перевод, и он, если ничего не случится, скорее всего, выйдет когда-нибудь в следующем году. А пока же можно занять себя перечитыванием множества историй Урсулы, девочки, которая родилась 11 февраля 1910 года, а потом сделала это еще раз, и еще — и всегда с новыми последствиями для мировой истории. (см. также рецензию «Афиши» на роман Аткинсон. — Прим.ред.)

Анна Б.Рагде «Тополь берлинский» и «Раки-отшельники»

Только скандинавским авторам, пожалуй, так органично удается расчленить труп по всему сюжету и изобразить дисфункциональную семью так, что читателю захочется, чтобы она непременно начала функционировать. Расчлененных трупов в романах Анны Рагде почти что и нет, а вот родственников, которые друг с другом настолько не ладят, что иногда вешаются в свинарнике, тут хоть отбавляй. Но, несмотря на то что первая часть поистине норвежской саги о непростых (точнее, родственных) взаимоотношениях фермеров в норвежской глубинке и открывается траурными последствиями эротической асфиксии, это именно та семейная история, которую стоит читать в начале зимы: здесь, как и у Франзена, большую роль играет Рождество, но оно сводит всю семью воедино, а не с ума.