Владелец агентства из Германии о России, которая еще не приняла форму

Данило Ланге

Откуда приехал: Констанц, Германия

Кем работает: владелец коммуникационного агентства

Я приехал в Россию в 2003 году — работал в компании Red Bull, и мне предложили открыть их филиал в России. Когда мой контракт с Red Bull истек, они позвали меня в другую страну, но я решил уйти из компании и основать собственное коммуникационное агентство (мы открыли его с моим русским партнером Аней Антоновой). Мы работаем со множеством брендов, придумываем маркетинговые кампании, пиар-стратегию. Агентства Louder существуют и в других странах, но у каждого свой формат, своя фишка.

Россия очень быстро развивается. Раньше здесь в основном брали идеи из-за границы, приходил клиент и говорил — мы ходим сделать так же, как в Париже. Но со временем русские  приобрели больше самостоятельности и теперь начали даже экспортировать идеи за рубеж. Мы стараемся работать в основном с зарубежными компаниями, у них все очень четко и по правилам — многим русским компаниям еще нужно к этому стремиться. Но другие уже изменились к лучшему. Например, «Аэрофлот» — 10 лет назад с ними вообще невозможно было общаться, это была ужасная авиакомпания. Сейчас же у них бонусная система, хорошие самолеты, телефонные консультанты.  

Один из самых сложных наших проектов — это Американский дом в Сочи. Это же фактически политическая вещь была, не просто раскрутка какого-то бренда. Мы предложили построить экологичный павильон, целиком из дерева, который бы сам себя обеспечивал энергией и водой. Самое полезное в нем то, что его можно разобрать по частям, а потом собрать в любом другом месте и даже в другой конфигурации. Американцы были очень довольны.

Были, конечно, сложности. Из-за какой-то вечной русской неорганизованности мы начали строительство на двадцать дней позже. Потом мы не могли провезти на территорию 35-тонный строительный кран, потому что было не готово уличное покрытие. Я называю это русским фактором — надо всегда учитывать, что в любой момент может произойти что-то непредвиденное.

Я много раз ездил в Сочи до Олимпиады и был уверен, что они никогда не закончат стройку. Но сама Олимпиада прошла очень хорошо, я был потрясен. Вообще, сроки — это вечная русская проблема. Клиент говорит: «Мы хотим вот такое мероприятие, как в Берлине». Но они забывают, что в Берлине на этот проект ушло восемь месяцев. Здесь же они приходят к нам за три месяца, и после выполнения всех формальностей получается, что на реализацию самого проекта остается шесть недель.

Наш офис находится на Лужнецкой набережной, в фабричном здании конца XIX века. Я страшный фанат бывших индустриальных объектов, и мы долго искали такой офис. А офис Red Bull мы открыли на «Фабрике Станиславского», были одними из первых их арендаторов вместе с «Яндексом». Когда мы въехали на Лужнецкую, переделали весь этаж с нуля — в советские времена тут было какое-то учреждение, все было перегорожено, какие-то стены упирались прямо в окна. Мы снесли большую часть перегородок и постарались вернуть зданию его первоначальный вид.

Когда мы только переехали, здесь не было нормальных мест, где можно пообедать, кроме какой-то кавказской столовки «Абрикос». Напротив нашего офиса мы нашли гараж, который никак не использовался, и решили открыть в нем собственное кафе Mashup Kitchen. Очень удобно: в него могут приходить люди из всех офисов на территории нашего бизнес-центра, там есть бесплатный интернет, поэтому многие уходят туда работать. Посетители могут обращаться напрямую к поварам и просить их приготовить то, что им хочется. Иногда мы устраиваем там какие-то вечеринки, зовем клиентов.

У меня есть друг из США, он часто говорит: «Мне очень нравится эта страна тем, что она постоянно меняет форму». Многие европейские страны уже приняли какую-то форму и застыли в ней. Россия же все время меняется, и это во многом то, что делает жизнь здесь такой привлекательной. Москва сейчас становится более умным городом, с большим вниманием относящимся к своим ресурсам. Когда я жил в Брюсовом переулке, я выходил на балкон и думал, что, если Москва будет продолжать сносить старые особняки и фабрики и строить вместо них бетонные коробки, город быстро уничтожит сам себя. Но в последние годы Москва, как и европейские города, озаботилась сохранением старых построек, развитием парков. Здорово же, что на месте гостиницы «Россия» будет не очередной торговый центр, а парк!

Конечно, какие-то процессы идут здесь с трудом — здесь людям, к примеру, все еще очень важно иметь собственный автомобиль. В Европе молодежь давно уже не думает о покупке машины, их больше интересует, что происходит в их телефонах. Но со временем это придет и сюда, как придут экологичные автомобили или прокаты типа car2go — когда ты просто берешь машину в аэропорту, а потом бросаешь ее где-нибудь в центре города. Появились же платные парковки, и, кстати, мобильное приложение для них здесь куда удобнее, чем во многих европейских городах.

Я с интересом наблюдаю за молодыми русскими. Во-первых, они очень уверены в себе — я в 21 год не был так уверен в своей карьере и будущем. Отчасти это объясняется большой конкуренцией, необходимостью постоянно бороться. Отчасти тем, что вы очень рано вступаете во взрослую жизнь — если в Европе заканчивают университет в 25–26, то здесь как раз в те самые 21–22. Женитесь и рожаете детей вы тоже рано. Поэтому у вас очень молодые родители. У европейцев может быть разница с родителями в сорок лет.

Интересно и то, что кого из молодых людей ни спросишь, все говорят, что они из Москвы. Потом выясняется, что они живут в Москве последние лет пять, а на самом деле приехали из Рязани, Твери, каких-то еще регионов. Они очень быстро начинают идентифицировать себя с городом. В Германии или Франции такого не встретишь — все ассоциируют себя с тем местом, где они родились.

Я заметил, что в последние годы молодежь в Москве все чаще стала говорить о том, чтобы остаться тут, а не уехать за границу. Кто-то уже побывал там, увидел, что в Европе и Америке не так просто жить. Но в принципе здесь просто появилось больше возможностей для развития. Например, начали поддерживать молодых художников, субкультуры — к ним больше не относятся, как к маргиналам. Раньше у всех была идея, что ребят, которые рисуют баллончиками на стенах, сразу сажают в тюрьму и отправляют в Сибирь. Теперь их зовут расписывать дворы.

В русских меня раздражает постоянная склонность к преувеличению, к каким-то красивым обтекаемым фразам, за которыми теряется суть. Вы видите объявление об аренде квартиры с евроремонтом, а когда приезжаете посмотреть ее, понимаете, что представление русских о европейском ремонте крайне далеко от реальности. Или приходит человек на собеседование и говорит: «У меня большой опыт работы в этой сфере». Но человеку 25 лет, он только несколько лет назад закончил университет, откуда возьмется этот опыт? При этом здесь всем хочется жить быстро, попробовать все, но часто не хватает терпения и выносливости довести дело до конца. Меня всегда расстраивает, когда ты берешь кого-нибудь на работу, а он через полгода начинает говорить, что не ожидал, что окажется так тяжело.

Некомфортнее всего мне было в Москве во время одной из протестных акций. Я случайно проходил мимо Болотной площади, там стояло очень много полиции, а у меня не было с собой паспорта. Я еще подумал тогда: «Если Россия захочет меня вышвырнуть, это идеальный момент». Я даже не понимал, что говорят все те люди, которые идут вокруг. То есть я понимаю идею их протеста в целом, но просто не думаю, что иностранцы должны в этом как-то участвовать.

Смотрю ли я чемпионат мира? Конечно. Вот вчера немцы выиграли 4:0. Следующие матчи пойду, наверное, смотреть с друзьями-немцами в какую-нибудь пивную, например, Paulaner. В 2006 году я смотрел матч Германия–Аргентина в парке Горького. Все вокруг болели за Аргентину, и только я радовался, когда Германия выиграла по пенальти. Но я вообще не чувствовал себя в опасности — после игры мы с какими-то ребятами распили там же бутылку водки. В Германии в каждом городке есть хулиганы — в России то же самое. Всегда находятся идиоты, которые решают, что так сильно любят какой-нибудь «Локомотив», что им надо побить фаната «Зенита». Но какое это имеет отношение к футболу?

Главное, что надо делать российским клубам, это хорошо себя промоутировать. В Дортмунде городской стадион рассчитан на 95 тысяч человек, и билеты распродаются на весь сезон вперед. У прекрасного стадиона «Зенит» в Питере вместимость всего 17 тысяч человек. Теперь они в связи с чемпионатом мира переезжают на новый стадион — на 60–70 тысяч человек. Но фанатская база у всех российских клубов — тысяч пять. Им всем нужно научиться привлекать людей на футбол. Их маркетинг должен быть куда более умным, чтобы о футболе перестали думать, как о спорте для агрессивных идиотов.