Студентки-мусульманки о сбежавших в ИГИЛ, ношении хиджаба и любви

Я родилась в Москве. Мои родители — чистокровные татары, во многом поэтому, поступая в «Вышку», я выбрала арабистику. До поступления я закончила медресе при Мемориальной мечети и очень часто выбираюсь на какие-то мероприятия типа открытий выставок или конференций, где девушке положено быть в платке. У меня религиозная семья. Впервые я пошла в медресе лет в 8 и закончила буквально два года назад — то есть проучилась там где-то семь лет. Сначала с младшим братом мы прошли базовый курс, затем со взрослыми — уже полноценный курс. Теперь у меня есть диплом начального религиозного образования.

В нашей группе арабистики мусульман больше, чем немусульман: два чеченца, кабардинец, девочка из Дагестана. Атмосфера была с самого начала располагающая: история, география, традиции региона — все это нам очень близко и понятно. Если бы я училась на каком-нибудь менеджменте, мне было бы посложнее. А так, поскольку нам с самого начала объяснили, что ислам — это мир, мы от этого отталкиваемся.

История с Варей Карауловой поразила меня еще и потому, что она училась со мной в одной школе, на год старше. Мы ездили вместе на все олимпиады, общались компаниями, и эта новость стала для меня ужасным шоком, поскольку ничего такого за ней никто не замечал. Наоборот, она в компании была наиболее правильной, православной, из всех выделялась. Она была очень домашнего воспитания. В «ВКонтакте» была подписана на все паблики про православие и христианство. Поэтому новость о том, что она решила бежать в ИГИЛ, была для меня вдвойне удивительна. Я недавно читала одно из интервью Сатановского — он напирает на то, что наверняка глупая девочка влюбилась. И мне все это так не понравилось. Я думаю, что за этим стоит что-то другое. Я не могу сказать, что именно, в убеждениях ли дело или был какой-то внешний фактор вроде давления со стороны, но определенно не за любовью она поехала.

Как выяснилось, Варя там была не одна, с ней было еще человек десять, просто ей повезло с папой, а кому-то повезло меньше. Концепция ИГИЛ — построение нового халифата. Гендерный признак здесь второстепенный: какая разница, строишь ли ты халифат, будучи медсестрой у боевиков, или сидишь в грузовике и стреляешь из автомата. Думаю, что и мужчины, и женщины уходят в ИГИЛ по одной и той же причине: дело в идеологии. Пусть пути построения халифата негуманные, но выполняют цель — возрождение традиционного уклада и семейных ценностей. Возможно, они поверхностно ознакомились с базовыми вещами и нашли для себя что-то, что зацепило именно их. За этим и пошли. С вербовщиками ИГИЛ я никогда не сталкивалась. Но как арабист знаю, что у них очень мощная медийная часть — и гимны, и видео. Но шок от того, что туда едут знакомые, очень сильный. У брата в школе недавно был выпускной, и там мы встречались с ребятами из класса Вари. Для них это тоже был шок — проучились вместе 11 лет, и вот — Варя в ИГИЛ.  

Для общины, конечно, это не самый приятный эпизод — очень много внимания, опять обострение ситуации, опять косые взгляды на тех, кто ходит не в светском виде, но какого-то особого негатива нет. Вот после взрыва на «Парке культуры» в 2010 году было неприятно возвращаться домой из медресе на метро. Сейчас в Москве стало поспокойнее, чтобы на меня косо посмотрели или отсели от меня в метро — такого уже не бывает.

Я родом из Дагестана, прожила там до 2013 года, а потом приехала в Москву учиться. Я могу носить платок, но не как хиджаб. Я не покрываюсь по религии. Я считаю, что к этому нужно духовно прийти, а если ты уже пришел, то нужно покрываться полностью по законам ислама. Когда я пришла на первый курс, многие были удивлены, почему я не в платке или хиджабе, — однокурсники думали, что у нас все радикально покрываются и ходят в черном — и вообще носят никаб. Я была в джинсах и футболке, и это всех поразило.  

Мне непонятно, почему столько говорят про внешний вид. Причину нужно искать не в хиджабах. Почему девочки из полноценных благополучных семей решаются на такое? Они не просто покрылись, они пошли по неверному пути, они стали шахидками. Одежда — это всего лишь атрибут. Если человек совершил убийство в джинсах, мы же не будем смотреть на всех людей в джинсах косо и называть их убийцами? Пока мало кто понимает эту мысль. Для многих хиджаб — это атрибут смертницы.

Историю с Варварой Карауловой мы в университете не обсуждали. Но сейчас у мусульман священный месяц Рамадан, и я сказала своей бабушке, что хочу держать пост. На это она отреагировала агрессивно: «Сегодня ты держишь пост, а завтра мы тебя будем в Сирии искать». Даже у дагестанцев такие настроения. Мама мне постоянно звонит и говорит: «Не думай в эту религиозную тему углубляться». Я была на мавлидах (праздник в честь дня рождения пророка Мухаммеда. — Прим. ред.), мне тоже дома говорили: «Больше туда не ходи, тебе это не надо, учись». Так что замечания я слышу от родителей, но не от одногруппниц: в университете такого нет. Наверное, если бы я была покрыта и соблюдала намаз, реакция была бы другая, но они уже знают меня полтора года и понимают, что я абстрагированный от религии человек и что я для них никакой опасности не представляю.

Большинство девушек, которые приходят не просто к исламу, а именно к радикальному исламу, либо учились в Москве, либо вышли замуж и уехали из Дагестана. В Дагестане сложно пойти по этому пути, потому что там мы находимся под контролем взрослых, а когда мы уже выходим из-под контроля, то начинается самостоятельная жизнь и многие скатываются. Радикализация происходит от отсутствия знаний: зомбируют молодежь, которая не знает элементарных вещей. Человек, уверенный в своей религии, обладающий знаниями, никогда не пойдет по такому пути. Потому что самый страшный грех в исламе — самоубийство. А смертники — люди, которые потеряли себя. Религия для них — просто прикрытие.

Наше поколение не воспитывали в исламе, потому что нас растили светские люди, которые сами о религии ничего не знают. Мне кажется, сейчас большая задача перед взрослыми и правительством создавать такие площадки, где люди разных религий получали бы информацию друг о друге. Потому что то, что сейчас происходит, очень страшно.

Меня никто никогда не пытался завербовать. Я общалась со многими верующими ребятами, но это люди, которые не имеют никакого отношения к терроризму. Но я сама пока не причисляю себя к верующим. У меня родители, которые постоянно повторяют: «Главное — не уходи в ислам». И так думают в Дагестане многие. Едет маршрутка, на остановке стоит покрытая девушка — люди говорят водителю: «Не останавливайся», потому что боятся. Сейчас уже к хиджабу спокойнее относятся, а вот года два назад, когда были теракты, женщин в хиджабах за километр обходили. Конечно, на нее будут смотреть — на улице, в метро. Парадоксально, что женщина в исламе покрывается, чтобы остаться незамеченной, а в итоге все на нее смотрят.

Я знаю несколько девочек, которые росли в христианстве, а потом в какой-то момент начали изучать ислам и приняли его, даже вопреки воле родителей. Но не все ведь уходят на джихад. Вопрос не в том, почему девочки уходят в ислам, а почему они уходят на джихад. Что им мешает спокойно жить, я не знаю. Это такой стереотип, что обязательно такое происходит в неблагополучных семьях, — обычно это, наоборот, полноценная семья. Может быть, проблема в том, что мало родительского контроля над детьми? Родительский контроль нужен. Я за советом всегда обращаюсь к родителям — это помогает избежать таких ошибок. Близкий человек никогда не скажет: «Иди к террористам».  

Я родом из Махачкалы, там закончила школу и по результатам ЕГЭ поступила в Первый мед. Учусь пока отлично, без четверок, стараюсь участвовать в олимпиадах и конкурсах. Через неделю еду на практику в Китай — в Москве очень большие возможности по сравнению с Дагестаном. Живу с мамой и братом, он приехал в прошлом году и поступил в колледж при Центробанке. Папа умер, когда мне было 5 лет. И все эти годы мы как-то справляемся сами. Я надеюсь, что когда-нибудь снова вернусь в Дагестан. Мне нравится в Москве, но все равно хочется домой. У нас семья, в принципе, религиозная. Мама молится, но хиджаб не носит. Честно говоря, мы боимся в Москве носить хиджаб. Здесь слишком много проблем на улице из-за этого. В Махачкале я ношу платок. Хиджаб нужно носить всегда, а платок накинул — и можно снять. В университете по-другому относятся, если носишь платок. Все реагируют странно: «А что ты сегодня в платке?», «А почему ты начала его носить?». У меня нет мужской поддержки, чтобы я сказала: «Ношу, потому что хочется», а так одна я боюсь по городу ходить. На первом курсе мою знакомую ударили несколько раз по голове, потому что она была в хиджабе. Она шла домой, когда какие-то мальчики ее ударили, назвали ее нехорошими словами, стянули с нее хиджаб и убежали. Надеюсь, когда я выйду замуж, у меня будет муж, который будет меня защищать и даст мне спокойно носить платок.

Толерантные люди понимают, что каждый человек сам выбирает, как ему одеваться и во что верить. У нас есть одна девочка, которая, несмотря ни на что, ходит в хиджабе. К ней никаких претензий нет, просто когда она одевается в темное, все спрашивают ее, что случилось. А так девочка хорошая, и все с ней общаются. Когда я рассказываю, что держу пост и читаю Коран, все с уважением к этому относятся, говорят, что я молодец. Все знают, что я не общаюсь с мальчиками и не гуляю, и ждут, когда у меня появится жених, который будет меня достоин, — мои русские друзья все хотят на свадьбу в Дагестан. Считается, что к дагестанцам в московских вузах предвзято относятся, но на самом деле если ты хорошо знаешь предмет, люди только восхищаются тобой. У меня один раз заведующий кафедрой принимал экзамен и после моего ответа сказал: «Я рад, что из Дагестана к нам приезжают такие умные ребята». Я несколько дней этому радовалась. Тем более если ты себя ведешь прилично. Ну сказал тебе преподаватель что-то о твоей религии или о твоем городе, потерпел — люди разные бывают, у всех свое мнение. На первом курсе у нас было занятие по биологии, и всех по очереди поднимали и спрашивали, какое количество баллов по ЕГЭ. Девочки вставали и говорили: «У меня 75». Преподавательница хвалила, говорила «какая молодец». Потом я встала и говорю: «У меня 82». Она меня спросила, откуда я. Я сказала, что из Дагестана. В ответ она мне только сказала: «А, ну понятно». А потом в конце года я получила по экзамену 5 — я была рада доказать, что я действительно знаю.

Мы обсуждали истории девушек, которые убегают в ИГИЛ, — всем курсом были в шоке от этого. Я считаю, что это происходит от недостатка знаний, воспитания и любви. Я не представляю, чтобы я куда-то убежала, оставив семью. Непонятно, какое будущее у этих девушек — что с ними там будут делать. У меня есть планы на жизнь, цели. Меня воспитывали так: семья — это самое главное. Нужно в первую очередь слушаться маму. Сбегают люди, у которых нет целей: встретят какого-то мальчика, который пообещает горы любви, и едут с ним. Я не понимаю, как так можно. Может, кто-то думает, что если они быстрее умрут, то меньше грехов будет на них, но убивать самого себя — уже очень большой грех. Девочки лет в 15 еще ничего не знают — у них в голове ветер, любовь. Когда были взрывы на «Лубянке» и «Парке культуры», у нас в Дагестане было очень бурное обсуждение по этому поводу. Одна из смертниц была в свое время отличницей, террорист пообещал ей золотые горы, потом его убили, и она как будто ради него взорвала метро. Вот что тебе нужно, умная девочка, столько всего в жизни могла бы сделать, а просто влюбилась. Тут, как говорят, нужно думать головой и оценивать человека не только сердцем. На мне хотел жениться один мальчик — хотел, чтоб я носила хиджаб и все было правильно у нас. Я в него была очень влюблена, а потом он сказал что-то плохое про мою семью. И у меня так все перегорело — он хоть был с бородой, молился и все правильно делал, но истинно религиозный человек не стал бы говорить что-то плохое про семью своей невесты. После этого я начала видеть в нем все минусы. Потом через некоторое время мы узнали, что его брат убил полицейских, участвовал в каких-то терактах. Это был его брат, а какой тогда он? Я рада, что Всевышний отгородил меня от такого человека. Надеюсь, я смогу найти человека, который сделает меня лучше, а не поведет меня в неправильную сторону.