Межрасовые и интернациональные пары — о стереотипах и отношении окружающих

Алина и Гвидо

Русская и итальянец 

Алина (30 лет, русская, консультант в области financial service): «Мы познакомились с мужем на проекте в московском банке. Вместе уже пять лет. Долго ходили вокруг друг друга, а потом бах — трое детей. Причем с небольшой разницей: старшему четыре, среднему три и младшему год. Говорим между собой преимущественно на английском, с примесями итальянского. Вижу в разности языков больше плюсов, чем минусов, для семейной жизни: на неродном языке сложно разругаться в пух и прах. Для родителей была шоком разница в возрасте, а не национальность. Хотя сейчас я использую национальность как предлог, чтобы избежать недовольства или сгладить культурные непонимания, — «он же итальянец, у них так», а уж как там на самом деле, все равно никто не знает, но маму это успокаивает. Что касается друзей, то они счастливы за меня, хотя с некоторыми общаться стали реже из-за банального незнания языка. Муж по-русски говорит только два слова: «здравствуйте» и «спасибо». Главной неожиданностью была для меня скорее разница в бытовых вещах: как лечить детей, как одевать, что готовить. Последнее — особенно тонкий момент: от пиццы каждый день муж не устает, а два дня картошки вводят его в уныние. Еще был забавный момент с хождением в уличной обуви по квартире, что совершенно нормально в Европе, но абсолютно невозможно в Москве. Муж не сразу отучился. Главный стереотип, который оказался правдой, — это то, что итальянцы очень шумные, громкие — настоящие балагуры. Даже если со мной дома муж тих и спокоен, то с другом-итальянцем это сразу шум, гам, активная жестикуляция в сопровождении шуток, гогота и подколов. По телефону тоже сразу ясно, с кем он разговаривает, с итальянцем или русским. Разговор по делу между двумя южными итальянцами будет выглядеть со стороны как уличный базар. Точно так же он играет с детьми — тихих игр не существует в принципе.

Все мы люди, все мы завтракаем, обедаем и делаем похожие вещи. А плохие или хорошие — это уже не зависит от национальности. Полагаю, что наши дети вряд ли столкнутся с проблемой дискриминации. Внешность у них европейская, а странным именем сейчас никого не удивишь. Мы, со своей стороны, стараемся воспитывать в них внимательность и уважение к себе и окружающим. А знание языков позволит им свободно общаться как в русской среде, так и в итальянской, быть более гибкими и быстрее социализироваться».

Гвидо (52 года, итальянец, консультант в области financial service): «Разность языков и менталитетов мне нисколько не мешает — мы отлично друг друга понимаем на английском. Моей маме не была важна национальность жены, ей 84 года. Ее больше волновало то, как скоро появятся внуки, и здесь ее надежды оправдались с лихвой. Мои друзья много путешествуют и часто меняют место работы, поэтому для них жить в другой стране и с людьми разных национальностей скорее правило, чем исключение. Наверное, самым неожиданным за время, проведенное в России, стало существующее здесь правило «не спрашивают — не говори». Русские много чего недоговаривают, если не задаешь вопросы в лоб. Очень часто сталкиваюсь с этим, общаясь с российскими коллегами, а также дома. Стереотипы о русских богачах, их невоспитанности и бахвальстве на моем опыте оказались правдой. Справедливо и то, что русские довольно много в сравнении с европейцами выпивают. Ну и популярный стереотип о том, что русские женщины самые великолепные, тоже правда. Мое отношение к русским после брака кардинально не изменилось. Благодаря своей работе я много путешествую и смотрю на мир открытыми глазами. Про наших детей я думаю, что возможна лишь «позитивная дискриминация», потому что они абсолютно точно будут нестандартными личностями, отличающимися от среднестатистических русских или итальянцев. Они уже сейчас говорят на двух родных языках своих родителей и осваивают третий».

Миша и Трина

Русский и американка индийского происхождения

Миша (35 лет, русский, журналист): «Мы познакомились в Петербурге в баре «Стирка 40°», а вместе уже пять лет. Мой родной язык — русский, а Трины — английский. В повседневной жизни мы говорим на обоих языках: в процентном соотношении примерно 70 на 30, где первое — русский, а второе — английский. Мне это не мешает. Бывают редкие моменты, что беседа прерывается, когда кому-то из нас приходится объяснять то или иное слово либо особенное выражение, но в целом проблем нет. Мне такое положение даже нравится. В целом наши родители относятся к нашему союзу положительно. Тринины родители любят меня, мои родители любят Трину. В самом начале мой отец не очень понимал меня и был настроен скептически к тому, что я встречаюсь с американкой, но потом успокоился и принял эту ситуацию. Наши мамы всегда с придыханием говорят о том, какие у них будут красивые внуки. Мои друзья любят Трину. Мы часто проводим время вместе. Никакой критики или неоднозначных комментариев я от них не слышал. То есть они, конечно, удивились, что я стал встречаться с американкой индийского происхождения, но быстро приняли Трину в нашу компанию. На нашей индо-американо-русской свадьбе был один смешной комментарий от петербургского друга: «Это просто сюр. В хорошем смысле слова». Ни мне, ни Трине ни разу не приходилось сталкиваться с дискриминацией. Но в таких местах, как, например, Абхазия, или при общении с пьяными русскими мужчинами мы предпочитаем не говорить, что Трина из США, на всякий случай. 

Как индианка Трина отлично готовит, хорошо считает и неплохо разбирается в точных науках. Как американка — очень серьезно относится к планированию и деньгам. К американским стереотипам можно еще отнести то, что она открытый человек и любит обсуждать и проговаривать любую проблему. Я всегда был толерантным и как-то особенно к людям других национальностей не отношусь. Единственное, я стал чуть лучше понимать американцев, но отношение к ним не изменилось. Ну и еще я стал больше интересоваться Индией. Наши дети, конечно, будут отличаться от других. И да, я боюсь, дискриминации им будет не избежать. Как и любому другому человеку, мне это не нравится, но я надеюсь, что они будут расти в процветающем и справедливом обществе, которое сможет цивилизованно решать такие проблемы».

Трина (32 года, американка индийского происхождения, юрист): «Миша диджеил и ставил подряд мои любимые песни. Потом наш общий друг Глеб, который тогда работал барменом в «Стирке», познакомил меня с Мишей после его диджей-сета. Я не говорила по-русски, когда переехала в Россию. На момент знакомства с Мишей я была в России чуть меньше года — работала по контракту в крупной петербургской юридической фирме. Поэтому, когда мы подружились и начали встречаться, я плохо говорила и понимала русскую речь. Мне было тяжело, оттого что я не могла выразить то, что хотела сказать. Еще мне было сложно в первый год отношений не понимать 80% содержания разговоров, того, что говорят Мишины друзья, особенно некоторые девушки. Все они говорили очень быстро, пользуясь развитым словарем, где помимо литературных слов были и формы ругательств, тогда мне незнакомых. Но я вскоре привыкла к тому, что не все понимаю, и начала просто слушать и запоминать. Думаю, что сейчас у Миши схожая ситуация с моими американскими друзьями, в речи у которых тоже фигурирует богатый словарь вперемешку со сленгом. Я быстро выучила русский, так как живу в России, где вокруг говорят только по-русски. Миша же бывает в Америке два раза в год по две недели. Мои родители хорошо отнеслись к тому, что я выбрала русского мужа, Миша всем понравился, и они лишь хотели, чтобы я поскорее родила внуков. Им совершенно безразлична национальность, к тому же мы все атеисты. Могу лишь добавить про Мишиного папу, который совершенно без энтузиазма смотрел на наш союз. Честно говоря, я не уверена, что это связано с тем, какая у меня национальность. Мне кажется, что папе не нравилось, что в начале наших отношений Миша стал реже приезжать к ним в деревню в Ленобласти. А потом из-за нашего союза окончательно переехал со мной в Москву. 

Понятно, что почти все родители хотят, чтобы дети были рядом с ними и при необходимости они могли друг другу помочь. Поэтому мы оба испытываем чувство вины оттого, что находимся вдали от родителей. Отмечу, что мама Миши очень эффективно сглаживает этот нюанс. Мои американские друзья очень любят Мишу. Они никогда не делали комментариев, которые могли его задеть. 

Настоящей дискриминации по отношению к себе в России я не испытывала. В Петербурге (но не в Москве, что интересно) иногда люди — бабушки в метро, кассиры или охранники в магазинах — любили смотреть на меня беззастенчиво и подолгу. Ясное дело, что если я вижу скинхедов, что бывает нечасто, может быть, раз-два в год, то немножко пугаюсь и пытаюсь отойти от них как можно быстрее. Более тонкие моменты бывают с «патриотами», которые осуждают меня не из-за цвета кожи, а из-за моего гражданства. То есть они могут любить индусов и Индию, но плохо относиться к американцам и Америке, чего я совершенно не ожидала, когда переехала сюда при Медведеве в 2009 году. Такое отношение обострилось в последние полтора года, если чувствую подобный «патриотизм», то скорее не говорю, что я американка, чтобы избежать неприятных и бессмысленных разговоров. Например, у меня был такой случай в баре «Все твои друзья», где я была с компанией американских друзей, приехавших погостить. Один из них хотел купить сувенир с «выставки», проходившей в баре. Я спросила бармена, можно ли купить. Он спросил, откуда я и индианка ли, я ответила, что, мол, да, у меня индийские корни, но я из Америки, а он сказал, что не обслуживает американцев, и действительно после этого со мной больше не разговаривал.

Я не знала о таком стереотипе до того, как переехала в Россию, но Миша не очень серьезно относится к планированию и деньгам, то есть он не смотрит на свой бюджет так, чтобы был запас, резерв. Он живет так, будто нет завтрашнего дня, а если деньги закончатся, то что-нибудь придумаем — например, одолжим у друзей, чего американцы, живущие в больших городах, никогда не делают. Еще Миша очень добрый и готов делать все что угодно для друзей. Наверное, я тоже такая со своими американскими друзьями, но род просьб в России совершенно другой. Мише нормально в свободное время забрать какой-нибудь предмет (бумагу, запчасть для девайса) в одном конце города и привезти его в другой (или в другой город, страну). Потому что друг попросил. Такого рода просьб в Америке просто не бывает. Во-первых, потому что у нас очень хорошая инфраструктура почты (она быстрая, обязательная и дешевая) и проще самостоятельно все делать. Во-вторых, просить и исполнять такие просьбы — это черта восточной культуры, где приходится зависеть от добра друзей.

Я всегда была толерантной к людям других национальностей. Возможно, из-за того, что я живу и работаю в России столько лет, я стала чуть менее политкорректной, чем раньше. Например, у меня появилось предположение, что мои американские, британские и немецкие коллеги будут оперативно отвечать на мои запросы, а украинские, русские или испанские — менее оперативно.

Я не слишком волнуюсь по поводу дискриминации наших детей. Особенно если дети будут расти в таком мультикультурном городе, как Нью-Йорк. Но даже если растут в России, то это тоже не страшно, ведь Россия —многонациональная страна. У нас здесь столько друзей, которые наполовину татары или наполовину армяне. Это совершенно нормально —иметь родителей разных национальностей».

Анастасия и Пол

Русская и перуанец 

Анастасия (35 лет, русская, редактор): «Мы с Полом познакомились в фейсбуке, на странице группы Tesla Boy. Я лайкнула несколько его восторженных комментов — мне нравилось, что у наших ребят есть такие поклонники за рубежом. Ему стало любопытно, кто же его постоянно лайкает, он заглянул в мой профиль, послушал мои миксы (я иногда диджею) — понравилось. Послал мне запрос на добавление в друзья, и мы начали переписываться. А потом встретились в реале, когда я приехала в Нью-Йорк (Пол переехал из Перу с родителями в Америку одиннадцать лет назад, его семья живет в Коннектикуте). Там все и началось. Мы вместе третий год. Мой родной язык — русский, у Пола — испанский. С самого начала общаемся по-английски. Еще до знакомства с Полом я начинала учить испанский, но общаться на нем мне пока трудно. Сейчас понимаю, что надо все-таки продолжать учить — семья Пола говорит только по-испански, английского не знает. 

Мои родители совершенно спокойно отнеслись к тому, что я встречаюсь с мужчиной другой национальности и расы. Им главное, лишь бы человек был хороший. В целом он произвел на них положительное впечатление. Правда, общаться с ним они толком не могут — не знают ни английского, ни испанского. Когда мы встречались с родителями, я выступала в роли переводчика. От большинства друзей не слышала никаких негативных комментариев, в основном все просто рады за нас. Но некоторые подруги считали, что мой парень — потенциальный альфонс, потому что он студент и родом из Перу, значит, мне придется тратить на него кучу денег, за все платить самой. Они ошибались. С дискриминацией или жесткостью по отношению к Полу мы не сталкивались. Зато, когда я была в Доминикане, в маленьких продуктовых магазинчиках с меня как с белого человека брали вдвое больше, чем с местного. Белых там считают за богачей, поэтому выполняют такие трюки.

Самым неожиданным в этих отношениях было то, что я обнаружила, что латиноамериканцы (по крайней мере перуанцы) во многом похожи на русских. Много общего в характерах, привычках. Там нормально жить вместе с родителями. А еще приводить мужей или жен в родительский дом, жить сразу несколькими поколениями под одной крышей. Бабушки-дедушки вовсю сидят с внуками (в белых американских семьях такое не принято, у старшего поколения своя личная жизнь, работа). Перуанцы не меньше русских любят выпить. А у других латиноамериканцев (в Доминикане) я заметила практически такой же, мягко говоря, пофигизм по отношению к работе, как и у некоторых русских. В принципе, мы с ними быстро находим общий язык. А еще семье Пола понравились блюда русской кухни, которые я готовила. Я думала, что они держатся за свою еду, тем более перуанская кухня особая. Но, оказывается, они с удовольствием пробуют и блюда других стран. Самый живучий стереотип — это отношение к семье. Для латиноамериканцев она на первом месте, и они обожают детей. Вот тут все совпало. А в остальном мой бойфренд — совершенно неправильный латиноамериканец: музыку местную не слушает (предпочитает инди-рок и нью-вейв), сальсу и бачату не танцует, никогда не вел себя как мачо и покоритель женских сердец. Зато, когда объясняется в любви, говорит такие слова, которых я никогда ни от одного своего русского поклонника не слышала. Причем это не звучит как-то пафосно и наигранно, как реплики из латиноамериканских сериалов или признания каких-нибудь турецких воздыхателей на сайтах знакомств. Все безумно красиво и пылко, но при этом естественно.

Я всегда была открытой по отношению к любым расам и национальностям. Для меня нет разницы, какой у человека цвет кожи. Все мы люди, один вид, homo sapiens, просто выглядим по-разному. Да, у жителей разных стран разный менталитет, но это нормально. В США, где мы собираемся жить, все стараются быть толерантными. Проблема дискриминации, увы, все равно есть — при приеме на работу, при досмотре на таможне и бюрократических процедурах. Но люди как-то живут, учатся с этим мириться или, наоборот, борются. Я не считаю, что этого стоит так уж бояться, — гораздо больше буду беспокоиться, например, о здоровье детей. К тому же в Штатах очень много иммигрантов из разных стран мира и их всевозможных «миксов», этим там уже никого не удивишь. А я, в свою очередь, радуюсь, потому что дети от межрасовых браков, как правило, здоровые, красивые и умные».

Пол (31 год, перуанец, студент-фотограф): «Хотя мы не говорим на одном языке, никаких трудностей в общении у нас не возникает — мы оба владеем английским. На моих родителей Настя произвела самое приятное впечатление. Они не могли свободно общаться (они не знают английского, а Настин испанский не совершенен), но она показалась им очень хорошей девушкой. Мои родители — открытые и скромные люди, и для них совсем не важно, откуда вы родом. Друзья были по-настоящему взволнованы встречей с Настей, они очень за нас болели, и наша история знакомства казалась им жутко романтичной. Были и некоторые американские друзья, которые советовали мне быть осторожным, потому что она может оказаться шпионом. Самым главным культурным шоком было то, что нужно снимать обувь каждый раз, когда ты приходишь к кому-то в дом. Я-то думал, что только японцы делают это. При этом очень много вещей, которые схожи в наших культурах: у вас в каждом квартале есть такой маленький продуктовый магазинчик, который работает 24 часа в сутки. Еще латиноамериканцы, также как и русские, тщательно закрывают окна и двери, когда уходят из дома, а американцам обычно все равно. Конечно, было и много нового. Мне запомнилось, как встречала меня семья Насти: казалось, они выставили на стол все возможные сорта алкоголя и кормили меня без остановки. Это было сумасшествие, но мне понравилось. Очень гостеприимный прием. 

Я не испытывал дискриминацию в Москве. Бывает, что люди пристально рассматривают меня, но это нормально, я все-таки неместный и выгляжу по-другому. В то же время в Перу действует очень строгая система сегрегации и дискриминации. Это непростая культура и не самая радужная реальность. Но сейчас я живу в США, там все проще и современнее. Конечно, бывали неприятные моменты, но я толерантен к человеческой глупости. Стереотип, который справедлив, — русские много пьют. Но и перуанцы тоже. Я не считаю, что русские холодные, как их часто изображают в американских фильмах и медиа. Пожалуй, они чаще держат дистанцию, у них такой защитный механизм. Сам я встречал лишь очень культурных и воспитанных русских, которые, даже если я им не нравился по какой-то причине, вели себя уважительно. Когда я был ребенком, я испытывал дискриминацию в собственной семье. Моя бабушка предпочитала меня моим родным братьям из-за того, что моя кожа была светлее, чем их. Такой подход очень типичен в латиноамериканских культурах, но я отношусь к этому как к невежеству, смешанному с комплексами».  

Надежда и Александр

Кореянка и русский

Надежда (33 года, кореянка, совладелец сети кафе «Рецептор»): «У Саши был концерт в «16 тоннах», я пришла туда с подругами. У нас оказались общие знакомые, которые сидели за соседним столиком. После концерта мы решили поесть все вместе, разговорились, и Саша пригласил меня выпить мате. В ночи мы поехали в «Матэ». Просидели там до утра за разговорами о вселенной, карме, любви, совах, котах, диетах, путешествиях и планах на будущее. И вот мы вместе десять лет. Поженились три года назад. Саша после некоторого сопротивления согласился на ЗАГС. Мы поехали, расписались, к нам опоздал наш единственный гость — фотограф, поэтому от свадьбы остались селфи на айфоне и видео с сердечками и зайчиками на заставке от местного оператора из ЗАГСа. Сейчас это видео — самое дорогое, что есть. Мы говорим на одном языке — русском, так как я выросла в советском пространстве, моя мама родилась в Средней Азии, куда массово переселяли корейцев. Мама очень любит Сашу. Друзья же нежно называют меня «карейса», а Сашу — «еврейса», так как у него есть еврейская кровь. Вот такого примерно они о нас мнения. Однажды мы поехали в Гуанджоу общаться с поставщиками-китайцами. Так вот, когда мы сели за стол переговоров, китайцы на Сашу не обращали внимания вообще, думая, что я китаянка, значит, я все понимаю и говорю на их языке. Даже когда несколько раз через переводчика я сказала, что не говорю на китайском, они все равно продолжали вести разговор только со мной, абсолютно игнорируя Сашу. Это было очень смешно, мне приходилось повторять Сашины вопросы, чтобы их перевели на китайский. Сделка состоялась, мы привезли тогда несколько тонн посуды, мебели и предметов интерьера для «Рецептора».

После замужества я узнала много религиозных обычаев от Сашиной мамы. Научилась печь куличи и красить яйца на Пасху — раньше я никогда этого не делала. Просто потому, что в моей семье так было не принято. Еще я всегда думала, что евреи «продуманны» в хорошем смысле слова, очень детальные и практичные. Если советует друг-еврей, значит, точно надо брать. Этот стереотип подтверждается всеми годами совместной жизни: если Александр ищет зарядку в автомобиль, то эта зарядка должна быть очень удобная, практичная, эстетичная, с продуманным креплением для проводов.

Мы живем в современном обществе с воспитанными людьми. У нас и наших детей есть возможность путешествовать и видеть, что на свете есть много всего интересного и разного. Мне кажется, вопрос дискриминации зависит от уровня развитости общества. И если родители занимаются воспитанием ребенка и объясняют ему про разные цвета кожи, разные религии, разные культуры, тогда ребенок вырастет знающим и умным. У такого ребенка просто не возникнет мысли, что с теми, у кого другой цвет кожи, что-то не так. Я верю, что каждое новое поколение людей должно становиться умнее и воспитаннее. Все дело в воспитании».

Александр (31 год, в целом русский, частично еврей, совладелец сети кафе «Рецептор», солист группы «Слайд»): «С того самого концерта Надежда всегда со мной. Пять лет я сопротивлялся, но в итоге мы расписались. А когда это случилось, ничего в целом не поменялось, я и забыл уже, что мы женаты. Недавно нашел в бардачке машины наше свидетельство о браке, оно так и лежало в машине с того дня. Сказал Наде: важный документ, а ты его так хранишь. Помню, мама советовала не связываться с корейцами, потому что они хитрые. В целом подтвердилось, но при настоящей любви это не имеет значения. Друзья уже давно воспринимают нас как одно целое. Когда Надя не рядом, спрашивают: а где кореец? Но ее такое обозначение не смущает.

Я помню еще один забавный для нас вариант дискриминации: когда мы ходили по ресторанам в Азии, местные женщины смотрели на Надю с большим и уважением и как бы одобрением, что она идет с таким большим белым человеком.

Важно было развенчать стереотип, что корейцы едят собак. По крайней мере те, с которыми я познакомился за десять лет, их не едят. Морковь по-корейски — это изобретение азиатских корейцев. Кукси — самый крутой суп в мире. А еще мне нравится корейский обычай: все самое лучшее —мужчинам! Если серьезно, то корейская нация стала для меня в целом ближе.

А про дискриминацию я думаю так: во-первых, бояться чего-либо — значит привлекать это в свою жизнь. Во-вторых, я никогда не судил людей по их внешнему виду, это как оценивать книгу по цвету обложки. В-третьих, мы живем в мире, который создаем себе сами. Мы каждый день выбираем свою жизнь. И я буду делать все, что от меня зависит, чтобы мир вокруг меня был лучше, осознаннее, чтобы в нем было больше любви. Когда есть смысл и цель, нет времени отвлекаться на всякую ерунду вроде дискриминации».

Софья и Джеймс

Русская и афроамериканец 

Софья (24 года, русская, журналист): «Мы познакомились в Tinder прошлым октябрем, встретились через две недели после первого сообщения и почти сразу удалили приложение, начав встречаться. Джеймс по-русски знает два с половиной слова. «Да», «нет», «почему». Однажды удивил меня, показал на медведя на постере и сказал: mishka. Язык он учить и не пробовал, у нас не возникает проблем с этим, потому что я свободно говорю по-английски. Иногда путаю слова или произношу их неправильно, но серьезного недопонимания не возникает. Иногда я думаю о том, что бы было, если бы я и Джеймс говорили по-русски, но я этого не хочу. Мои родители удивились, конечно. Я из Иркутска, там даже по московским меркам немного темнокожих. Отец постоянно демонстрирует юмористические способности, но плохого отношения не было с самого начала. Родители мне доверяют: сказала, что нормальный парень, значит, так и есть. Друзья пошутили вообще про все. Рабство, секс, наркотики. Но все это было не со зла, конечно, а потому, что не могли не пошутить. Малознакомых, которые высказывали свое мнение, я аккуратно осаживала, потому что это не их дело и фамильярно шутить со мной не надо.

Я пишу тексты и часто получаю фидбэк от сограждан. Один раз меня пообещали убить, если я вернусь в Россию, потому что я транслирую свою любовь к темнокожим. Других неприятных моментов не было. У меня много черных друзей, я знаю их родителей и бываю в их районах. Нет какого-то предвзятого отношения ко мне в целом. Это все про то же золотое правило: вести себя надо нормально и открыто — и никто на тебя косо не посмотрит. Ничего нового и неожиданного для меня в этой культуре не было. Джеймс не первый темнокожий, которого я знаю, поэтому никаких культурных лагов у меня не случилось. Я, наверное, только хип-хоп стала чаще слушать — больше ничего такого суперафроамериканского не было замечено. Джеймс основательно подходит к выбору одежды и стилю, любит специи, хорошо танцует, дрожит над машиной. Но это ведь и про белого можно сказать. Тот факт, что я встречаюсь с человеком другой расы, у родителей которого были серьезные проблемы из-за цвета кожи, сам по себе демонстрирует, что мне все равно, кто как выглядит и на каком языке разговаривает. Я всегда любила культуру афроамериканцев, она очень яркая, причудливо вклеенная в американский контекст, поэтому у меня никогда не было предубеждений. Я знаю, что необразованный темнокожий со страстью к оружию и нелегальным занятиям такой, потому что вырос в определенной среде, а не потому, что у него гены испорченные. Так что на меня отношения с Джеймсом в этом плане не повлияли. Правда, теперь, если какой-нибудь белый обзовет темнокожего сами знаете каким словом, я ему врежу. Потому что так говорить нельзя. И вообще я начала чаще говорить о правах меньшинств, потому что фразы в духе «Убери кошелек подальше, здесь много черных» омерзительны. Мы не планируем в ближайшее время детей, но если это случится, то проблем у них больших не будет, не в то время живем. Точнее, может быть, будут в России, но у сочетания «Россия и темнокожий муж» очень мало шансов».

Джеймс (30 лет, бизнесмен в фармакологической области, афроамериканец): «На первое свидание я опоздал, а когда пришел, то застал ее за разговором с бездомным. В конце они обнялись, а я приятно удивился: редкая хрупкая девушка в платье и на каблуках и руку-то подаст бедному, а она с ним была на равных. Мы сразу начали встречаться и продолжаем в том же духе. Я говорю только по-английски, и Соня нормально разговаривает. Акцент у нее очень забавный, иногда вообще непонятно, что она имеет в виду, но я наловчился догадываться из контекста. В общем, нам не мешает, что английский — не ее родной язык. Так даже веселее. Родителям все равно. Моя семья семь лет жила в Германии, мой дед по матери белый, поэтому никаких этих eat from your plate (фраза, обозначающая «встречайся с человеком своей расы». — Прим. ред.) в семье никогда не было. Моя сестра, к слову, тоже встречается с белым парнем. И друзьям все равно. Они, конечно, шутят на тему того, что я встречаюсь с русской. Да и я сам. Потому что это смешно! Например, у Сони как-то забрали бутылку вина на вечеринке. Она говорит: «Это моя бутылка, отдай ее обратно». А друг отвечает: «Про Крым вы так же сказали!»

В культурном плане было много нового и неожиданного, начиная с того самого свидания. Я даже предположить не мог, что будет так интересно! Соня — первая русская, с которой я не просто знаком. Она по-другому одевается, очень по-европейски, у нее другие социальные привычки и манеры. Например, она очень стеснительная с незнакомцами и даже иногда робкая. А еще она самый искренний человек, которого я знаю. От русской я этого точно не ожидал. Ну и наконец, она очень левая. Мы-то тут все думаем, что русские — консерваторы с портретом Путина в кошельках, а она абсолютно против всего ада, который в России сейчас происходит. При этом видно, что русских она любит и понимает лучше, чем американцев. Соня мало улыбается. Этот стереотип о русских она отлично подтверждает каждый день, но я уже привык и знаю, что это не от плохого настроения. И она очень упорная и сильная: будет ныть и ругаться, но сделает, что нужно. Я вообще не уверен, что эта женщина знает значение слова «сдаться». Мое отношение к русским кардинально не изменилось, потому что нельзя всю нацию поместить в одного человека. Соня, конечно, прямо русская-русская, у нее есть свои заморочки (например, она не может работать в команде и ее легко расстроить, она принимает все близко к сердцу), свойственные ей из-за национальности, но оценить весь народ все равно вот так нельзя. Поэтому какого-то устойчивого мнения у меня не было и нет сейчас: нужно посмотреть, а потом уже выводы делать.

Какие дети, бог с вами! А если серьезно, очень многое зависит от того, как ты сам этих детей воспитываешь. Мне приходилось за себя постоять из-за цвета кожи, и не раз, но часто выручали просто хорошее образование, вежливость и опрятность. Воспитай ребенка правильно, и если белый будет нападать на него, то краснеть нужно будет только за белого».

Ольга и Вячеслав

Русская и кореец 

Ольга (27 лет, русская, домохозяйка): «Мы познакомились на работе в Культурном центре посольства Республики Корея, куда мой будущий муж принимал меня на работу. На данный момент мы женаты уже четыре года. Оба мы говорим по-русски, но сейчас живем в Сеуле, и наша дочь уже говорит по-корейски. Родители сначала были против, до сих пор есть какие-то предрассудки. По большей части страхи были из-за разницы в возрасте. Ну и то, что муж — кореец. Говорили, что детей не примут ни русские, ни корейцы. Но на деле пока никаких сложностей дочь не испытывает. В начале отношений ничего нового не было. Но со временем в связи со смертью матери мужа и моими беременностями стала узнавать о суевериях, которые мне кажутся несерьезными, но тем не менее я стала обращать на них внимание. Например, у корейцев до одного года ребенка нельзя показывать чужим людям без необходимости: не ездить с ним в гости, фотографии не показывать и уж тем более не выкладывать в фейсбуке. Другой пример: когда приносишь второго ребенка из роддома домой, то надо его уложить и на живот положить сладости для старшего ребенка. Это вроде как угощение от маленького, и в результате старший ребенок не будет к нему ревновать. Я уже и не помню, сделали ли мы это. Стереотип о том, что азиаты, в частности корейцы, — трудоголики, — правда. Сама я стараюсь относиться лояльно ко всем национальностям. Конечно, я боюсь, что мои дети пострадают от дискриминации, и думаю, что вероятность такая есть, но мы постараемся сделать все возможное, чтобы этого избежать».

Вячеслав (44 года, российский кореец, менеджер ВЭД): «Сам я родился в Ташкенте, куда эмигрировали из Кореи мои родители. Но с 18 лет жил самостоятельно в Москве. Поэтому с русской культурой я знаком хорошо, ничего неожиданного здесь для меня не было. К русским я относился всегда положительно. Это очень искренние люди с щедрой душой. Собственно, брак с Олей никак не изменил этого отношения. Родители приняли жену хорошо и мой выбор не комментировали. Друзья тоже поддерживали, говорили, что дети-метисы точно будут красивые. Метисам всегда тяжело. Кому-то больше, кому-то меньше. Отличаться наши дети точно будут, но с дискриминацией как с глобальной проблемой, может, и не столкнутся. Я не боюсь этого, но детей воспитаю так, чтобы могли постоять за себя».