Американец о том, как вести калифорнийский образ жизни в России

Майкл Джонстон

Откуда приехал: Лос-Анджелес, США

Чем занимается: управляет региональной гостиничной сетью

В Москве я четыре года. Вкратце моя история звучит так: в начале 2000-х я работал на Украине, затем получил степень MBA в Женеве, пожил в Нью-Йорке, несколько лет проработал в Киеве, а когда там начался кризис, в 2009 году, вернулся в Калифорнию. И в Калифорнии одним прекрасным утром я понял, что мне чудовищно скучно. Каждый день одно и то же: +25°C, солнце, быт налажен, все работает как часы, нет ни азарта, ни приключений. На мой взгляд, в жизни важнее всего четыре вещи: близкие люди, карьерные перспективы, высокий уровень жизни и приключения. Как минимум с половиной из этого списка в Калифорнии все было благополучно, но мне пришло в голову, что, возможно, на других финансовых рынках у меня будет больше карьерных возможностей и уж точно больше приключений. Мой брат посоветовал мне: «На твоем месте я бы подумал о переезде в Москву». Сейчас я генеральный директор гостиничной сети — мы представляем отели ведущих мировых брендов: Park Inn by Radisson, Holiday Inn Express и Courtyard by Marriott; всего у нас девять отелей в России. Я живу на два города: с понедельника по четверг в Петербурге, с пятницы по воскресенье — в Москве. Москва — как Нью-Йорк: огромная, энергичная, открытая круглосуточно. Петербург по духу — Калифорния. Конечно, я не имею в виду погоду, а говорю об общей атмосфере безмятежности.

Давайте я начну с Украины: в 2002 году я четыре месяца прожил там в деревне. Дело было так. После университета я устроился в консалтинговую компанию. Как-то раз я сидел на работе в Лос-Анджелесе и размышлял, что мне 22 года, я не хочу провести всю оставшуюся жизнь в офисе. Поэтому я уволился и решил стать волонтером в программе, работающей с развивающимися странами, — и, когда мне предложили отправиться вести бизнес-курс в украинском университете, я с восторгом согласился. Первые три месяца были посвящены изучению языка. Нас поделили в группы по три человека и расселили в семьи по разным деревням — я оказался неподалеку от города Черкассы. В первый день в Черкассах мы с двумя другими волонтерами решили пойти выпить. Зашли в какой-то по-советски выглядящий клуб с потертой мебелью. Я сказал друзьям: «Вы ищите столик, а я пойду к стойке и сделаю заказ». Попросил у бармена по-английски три рюмки водки. «Окей, — сказал он. — С вас 14 долларов». Я подумал, что 14 долларов за три шота — вполне стандартная цена. И тут бармен вручает мне три бутылки!

Через два дня мы разъехались по нашим деревням. Еще перед отъездом из Штатов каждого из нас попросили привезти подарок для принимающей семьи — ничего роскошного, просто милую вещицу в качестве символического жеста. Я купил красивую ароматизированную свечу. Когда я вручил ее хозяевам дома, они покрутили свечу в руках и смущенно пробормотали: «Спасибо». Каково же было мое изумление, когда на следующее утро я пошел в душ и увидел свечу, лежащую в ванне на боку, — очевидно, они подумали, что это мыло! Теперь настала моя очередь смущаться: получалось, как будто американец приехал в украинскую глубинку чуть ли не с гуманитарной миссией. Объяснить по-русски я ничего не мог, поэтому просто поднял свечу и поставил ее в подсвечник. Когда я вернулся вечером домой, свеча уже была на столе — и все хохотали над недоразумением.

А в России одно из моих любимых приключений случилось этим летом. У меня есть друг из Монако, а у него машина то ли с французскими, то ли с британскими номерами, точно не помню. Каждый год он отправляется на ней путешествовать в новое место. В этом году он предложил мне составить ему компанию и поехать в Абхазию. Автомобиль добрался до Сочи поездом, а мы туда же прилетели на самолете. Провели ночь в отеле нашей сети и отправились в путь. Сначала нас задержал русский пограничник. Допрос продолжался около трех часов, думаю, не потому, что он подозревал нас в чем-то плохом, а потому что ему было скучно — и он с искренним любопытством пытался понять, что собираются американец, австралиец и гражданин Монако делать в Абхазии. Затем пришло время пересекать абхазскую границу. Тут я на собственном опыте понял, что, когда абхазский пограничник видит в паспорте отметки о въезде в Грузию и задает вопрос: «Вы что же, туда ездили?», восклицать: «О да, это замечательная страна, там такие душевные люди, фантастическая еда!» — не лучшая стратегия. Мой австралийский друг пнул меня под столом, мол, заткнись, но было уже поздно. Но закончились разбирательства тем, что пограничник расчувствовался и пригласил нас к себе домой на ужин! Проехав Абхазию, мы через Краснодар, Ростов и Воронеж вернулись обратно в Москву.

Я не вижу никаких различий между русскими и американцами. Впрочем, я легко адаптируюсь к любой культуре. Мои родители — шведы, при этом родился я на маленьком острове в Карибском море, вырос в Калифорнии, а за последние пятнадцать лет успел пожить в десяти городах в шести странах. Разница в менталитете в основном заметна по мелочам вроде восприятия времени: например, если встреча назначена на 14.30, в Южной Америке человек может прийти и в 15.00, а в Германии, наоборот, скорее всего, появится в 14.25. Но вещей, которые людей объединяют, в мире куда больше — я вообще считаю, что социальные и экономические критерии важнее культурных. У меня куда больше общего с моим русским коллегой, который закончил Оксфорд и много путешествует, чем с каким-нибудь бывшим одноклассником, бросившим колледж и набившим с десяток татуировок. Я говорю это совершенно безоценочно — разумеется, каждый волен жить так, как он хочет. При этом, когда я думаю о России, я понимаю, что расхожая фраза про американскую мечту актуальна не только для Америки: большинство моих русских коллег родом не из Москвы, а из провинции, но они добились успеха благодаря своему трудолюбию. Если ты действительно стараешься, у тебя всегда найдутся возможности.

На мой взгляд, Москва сейчас развивается быстрее любого города в Европе. Произошедшие за четыре года перемены потрясают: обновление «Музеона» и парка Горького, новые рестораны, пешеходные зоны, велосипедные дорожки. Бытует мнение, что в России проблемы с обслуживающим персоналом, но, если посмотреть беспристрастно, сервис в Москве сейчас весьма достойный. Да, случаются недочеты — например, часто забирают тарелки с одного стола и не смотрят, не нужно ли что-то захватить и с соседнего, но это вина не официанта, а менеджера: значит, тот недостаточно тщательно провел инструктаж. Я сам проработал официантом год после окончания университета в пятизвездочном отеле в Аспене — это горнолыжный курорт в Колорадо. Моими напарниками были пара выпускников Гарварда, пара человек из Принстона, ну и я сам тоже получил недурное образование. Нам всем хотелось провести год, катаясь на лыжах, прежде чем устраиваться в офисы. Ни у кого из нас не было опыта, но это было неважно. Барменам действительно требуются специальные навыки. Официанту достаточно быть сообразительным и дружелюбным.

Я очень люблю Патриаршие пруды. Не так давно я останавливался в Вест-Виллидже — многие считают, что это лучший район Нью-Йорка, и я вполне согласен. Но, если выбирать, я бы охотнее жил на Патриарших. И я говорю это искренне. Здесь удобно и красиво. Здесь хорошие рестораны. В Вест-Виллидже, конечно, тоже хорошие, но здесь они новее: Uilliam's, Pinch, Saxon + Parole, свежее калифорнийско-мексиканское заведение Calicano. Вскрытый асфальт на Патриарших этим летом меня не возмущал. Есть такая английская пословица «Нельзя сделать омлет, не разбив яиц». Как вы предлагаете обустраивать город без дорожных работ? Велодорожки не появятся по мановению волшебной палочки. Я хорошо знаю это по своей работе — появлению каждого нового отеля предшествуют пара лет шума и строительной грязи. На мой взгляд, обустройство Москвы идет крайне быстро, особенно по российским меркам, — часто, если ты планируешь возвести отель за два года, строительство на деле занимает два с половиной или даже три. Поэтому, когда я как-то утром вышел из дома и увидел, что все тротуары перекопаны, единственной моей мыслью было: «Главное, чтобы не на три года». Власти управились за два месяца — я считаю, что это отличный результат.

Мне 39 лет, и я меньше хожу по клубам, чем раньше, — тем более что в Москве столь ударная ночная жизнь, что, если не проследишь, легко оказаться дома в семь утра, а это выбивает из колеи. Я предпочитаю встать и отправиться на пробежку. Мой любимый маршрут — от Патриарших по Большой Никитской к Кремлю, затем к храму Христа Спасителя, мимо «Музеона» и до конца Нескучного сада. Туда-обратно получается примерно 23 километра. Прошлым летом я участвовал в триатлоне Ironman — сначала плывешь около 4 км, затем едешь на велосипеде 180 км и бежишь еще 42 км. Сейчас я готовлюсь к горному ультрамарафону в Германии. Мой приятель, управляющий директор аукциона Christie’s, спросил: «Майкл, не хочешь попробовать пробежать со мной?», и я тут же согласился — в этом весь мой характер. В следующем году я хочу принять участие в ультрамарафоне на Монблане: в процессе надо будет набрать 9 км высоты, а затем проделать путь вниз. Обычными марафонами в Лос-Анджелесе или Москве меня не удивить — их бегают все, тоже мне выдающееся достижение. Зато я надеюсь принять участие в ледовом марафоне на озере Байкал в начале марта 2016 года — я давно мечтаю посмотреть на русскую природу. В Калифорнии, где я рос, есть целых три национальных парка, куда съезжаются люди со всей страны, и мне хотелось бы, чтобы и в России, где есть Байкал, Алтай, Камчатка, развивался бы природный туризм.