Алжирский инженер о московском строительстве и прелести пятиэтажек

Ламара Мерзук

Откуда приехал: Буира, Алжир

Кем работает: инженер-строитель

«Я впервые приехал в Москву в 1987 году — учиться в аспирантуре, по специальности «гражданское строительство». В Алжире у нас был преподаватель французского, который говорил, что в Советском Союзе самые лучшие больницы, автобусы, санатории и дороги. Мы были уверены, что это правда. Когда я приехал, в Москве было минус 30, а у трапа нас встречал автобус ПАЗ, который должен был отвезти нас в аэропорт. Я вспомнил слова своего учителя, когда увидел, как в автобусе руки примерзали к поручням, а все стекла были покрыты изморозью. Я помню, как попал как-то в больницу и из-за нехватки мест лежал в коридоре; помню, как не мог купить хлеба в магазине, потому что не было талона; как молоко могло утром стоить 20 рублей, а вечером уже 40, или его вообще не было. Когда я закончил учебу в 1992 году, я решил, что больше нога моя никогда не ступит на эту землю. Куда катилась страна, было непонятно.

Но в 1995-м мне пришлось вернуться. У нас началась гражданская война, и западные страны закрыли свои границы — алжирцев пускала только Россия. С тех пор я живу здесь. В 96-м женился, а в 97-м уже получил гражданство. Я работал во многих местах в России, в Москве участвовал в строительстве торгового центра на Манежной, «Атриума». 

В России очень тяжело получить разрешение на строительство, поэтому иногда людям приходится строить без него. До того момента, когда они получают разрешение, иногда проходит полтора года. Кроме того, здесь не очень много квалифицированной рабочей силы. Русские, как мне кажется, не хотят идти работать на стройку — приходится далеко ездить, оставлять семью, и русские женщины не дают мужьям это сделать. Строительство здесь не всегда качественное и не всегда оправдывает ожидания заказчика — дороги или тротуары часто приходится перекладывать на следующий год. На мой взгляд, это связано с нарушением технологий. Сейчас, в отличие от советских времен, строят и зимой, а стройка в зимних условиях очень сложная и стоит больших денег. Никто просто не хочет столько платить за качественную работу. В компании, в которой я работаю сейчас, так не делают — зимой сложных работ не проводят

Москва могла бы быть лучше, если бы здесь лучше продумывали строительство. Когда приезжаю в Химки, то прихожу в ужас от масштабов строек вокруг. Например, строят микрорайон на десять тысяч жителей, а дорога, которая туда ведет, всего на две полосы. Там очень шумно, а расстояние между домами небольшое. Я бы никогда не согласился жить в многоэтажном доме — даже если бы мне дали бесплатную квартиру. Кроме того, эти районы очень плохо спланированы: для такого количества людей не хватает детских садов, школ, больниц, парковок. Вообще, скажите мне, сколько в Москве с 1992 года было построено больниц, университетов? Можно по пальцам пересчитать. А медицина и образование — это то, в чем люди нуждаются прежде всего.

Я живу рядом с Филевским парком, вот это отличный район. Там много пятиэтажных домов, и живут в них старики, которые ведут себя куда тише и вежливее, чем молодежь. Я не согласен с тем, что пятиэтажные дома — некачественные. Там, конечно, мало места, но зачем нам много пространства — не в футбол же играть? Зимой тепло, летом прохладно. Там чище и воздух лучше, чем в многоэтажных зданиях, потому что нет мусоропровода. В высоких домах много молодежи, которая не работает и которой нечего делать, — они сидят на лестницах, пьют, курят. Вообще, чем больше людей живет рядом, тем больше вредных влияний.

Каждые выходные я гуляю в Филевском парке, это одно из самых моих любимых мест в Москве. Иногда езжу в Царицыно, в Архангельское. В центре Москвы я года два-три уже не бывал. В свободное время хожу в фитнес-клуб, читаю, занимаюсь наукой. В кино хожу редко, а вот в театр хотел бы чаще, но туда очень сложно достать билеты, их просто нет. Можно, конечно, покупать с рук, одно место в одном ряду, другое — в другом, но мне такое не подходит. К тому же я могу ходить в театр только по выходным, в будние дни я слишком поздно заканчиваю работать.

К кафе я отношусь с большой осторожностью, стараюсь в них не ходить. Я слышал по телевизору, что большинство ресторанов предлагают еду, которую готовят в других местах, в Подмосковье, например. И когда видишь, какие там санитарные условия, есть уже не хочется. Еще говорят, что почти 50% алкоголя подделывают, как и лекарства.

Мне нравится Москва: здесь растет моя дочь, и для детей город подходит. Это большой культурный центр, здесь много университетов. Хотя я бы с удовольствием отправил ее поступать в Англию или Францию — там качество образования выше за те же деньги. Сейчас моя дочка учится в хорошей школе, а до этого она училась в гимназии на «Студенческой», но мы ее оттуда забрали, потому что с каждым годом надо было платить все больше денег, а преподавание не становилось лучше. В ее нынешней школе каждый год экзамены, и это заставляет школьников работать, они не проводят время на улице.

Сам я хотел бы жить на пенсии в более маленьком и спокойном городе, в Новгороде, например, где я раньше работал. В маленьких городах жизнь простая, не суетливая. Самое неудобное в Москве — транспорт, ты тратишь много времени в пробках. Я работаю в Химках и, чтобы добраться вовремя, встаю в 5.30, выхожу на работу в 6.45, а возвращаюсь не раньше восьми, в начале девятого. К тому же поездка на метро стоит дорого — 40 рублей. Да, в Париже дороже, но не надо их сравнивать — там совершенно другой прожиточный минимум, социальная помощь. В Москве же нет корреляции между стоимостью билетов и доходами населения.

В русских мне очень нравится простота в общении — совершенно незнакомые люди могут встретиться в купе или в самолете, сразу завязать разговор, а через 15–20 минут уже беседовать как закадычные друзья. Из-за этого складывается впечатление, что Россия меньше, чем она есть на самом деле. Эта особенность практически не встречается среди жителей северных государств. Мне кажется, Алжир — это маленькая Россия. Он богатый, как Россия, но люди там несчастные. Нет хорошего управления. Вернуться я бы не хотел. Я не хочу жить в стране, где не соблюдаются права человека — в первую очередь, право на жизнь. Здесь некоторые права тоже не соблюдаются, но не до такой степени — если не лезть, тебя это не коснется. Я бы не стал сравнивать Россию с Африкой, где ты выходишь из дома и не знаешь, вернешься ли живым.  

Меня удивляет в русских, что они живут в очень богатой стране, с большим потенциалом, но при этом большинство живет бедно. Мне кажется, в этом отчасти их вина — они не стремятся к счастью, не желают много работать. Я как-то спросил у своего русского коллеги, верующего человека, почему так. Он мне объяснил, что в православии считается, что если человек бедный, то он ближе к богу. Сам я хотел покреститься, но когда пришел ко священнику, он мне сказал, что в первую очередь, чтобы креститься, я должен обвенчаться, без этого нельзя (на самом деле некрещеные люди венчаться не могут. — Прим. ред.). И тогда я передумал.

Самое неприятное в Москве, когда милиция останавливает и спрашивает документы, хотя у меня уже много лет российский паспорт. Раньше меня часто останавливали, но потом я понял, как надо себя вести — взять в руки портфель и ходить спокойно, тогда никто не обращает внимания. Один раз у меня забрали паспорт, когда я сам подошел к милиционерам уточнить, дает ли новгородская регистрация мне право ходить по Москве. Это был 1997 год, тогда в Москве штрафовали, если ты находишься в городе более трех дней без регистрации, хотя закон о прописке был отменен еще в 1992-м. Они попросили у меня паспорт и сказали: «Оо, алжирец! Да еще и из Новгорода!» Словно я убил кого-то. Они забрали паспорт, и я предложил им денег, чтобы они отдали его обратно, — один был согласен, а другой нет. В итоге только на следующий день я заплатил штраф и забрал документы.